Память льда

Колотун нахмурился, но затем кивнул. — Умно. Но, капитан, я не сильно смогу помочь вам и Ходунку…

Паран быстро огляделся. — Лучше бы смог. Если он умрет, мы все умрем.

— Мой садок…

— Не надо извинений, просто исцели его, черт дери!

— Да, сэр, но знайте — это меня может убить.

— Яйца Фенера!

— Это равный размен, сэр. Я вижу. Не беспокойтесь, я исцелю Ходунка. Вы все уберетесь отсюда, это самое важное.

Паран остановился. Он закрыл глаза, борясь с приступом желудочных колик. Сказал сквозь стиснутые зубы: — Как угодно, Колотун.

— Лентяй нам машет…

— Так идите, Целитель.

— Да, сэр.

Колотун высвободил руку и поспешил ко взводу.

Паран через силу открыл глаза.

Поглядите на ублюдка. Даже не запинается. Не моргнул, узнав свою судьбу. Кто же эти солдаты?

Колотун отодвинул Мульчу, упал на колени перед Ходунком, посмотрел в его суровые глаза и простер руку.

— Колотун! — зашипел Мульча. — Твой садок…

— Заткнись, — сказал Колотун, закрывая глаза и касаясь рукой смятого, покореженного горла.

Он открыл садок. Разум застонал от потекшей сквозь него болезненной силы. Он почувствовал, что его плоть вздувается, услышал, как хлынула кровь. Мульча испуганно закричал. Затем физический мир исчез за морем жгучей боли.

Ищи путь, черт дери! Тропа исцеления, вена порядка — боги! Останься целым, Целитель. Держись…

Однако он чувствовал, как рвется и рушится его здоровье. Самоощущение разлетелось на куски, и он ничего не мог с этим сделать. Он тянул из собственной души ядро здоровья, пил его силу, чуял, как она потекла в пальцы и далее, в разорванные хрящи гортани Ходунка. Но ядро стало рассасываться…

Его схватили и стали рвать чьи-то руки. Новое покушение. Дух сражался, стремясь бежать. Вокруг раздавались вопли, словно бы умирали тысячи душ. Руки отпускали его, потом хватали снова. Его тащили, и разум сдался перед дикой решимостью хватких, цепких пальцев.

Внезапный покой. Колотун обнаружил себя погруженным в тихий, вонючий пруд. И снова вокруг раздалось бормотание. Он огляделся.

Возьми у нас, бормотали заунывным хором тысячи голосов. Возьми нашу силу. Вернись к себе и используй данное тебе. Но спеши — проложенный нами путь стоит дорого — о, как дорого…

Колотун открылся вихрящейся вокруг силе. У него не оставалось выбора, он был беспомощен перед их просьбой. Его конечности, его тело, казалось, заново вылепляются из мокрой глины. Разорванная душа вселялась в собранные кости.

Он с трудом сел, повернулся, встал. Пошел. Под ногами был топкий, податливый грунт. Он не смотрел вниз, просто передвигал ноги. Вокруг оставался садок Денал, дикий и смертоносный, но он держался в стороне. Яд взывал, но был неспособен захватить его душу.

Колотун снова почувствовал пальцы, все еще сжатые на сломанном горле друга, но в уме он все еще шел. Шаг, еще шаг, неумолимое продвижение. Это странствие в мою плоть. Кто сделал это для меня? Почему?

Садок становился туманным. Он был почти дома. Колотун огляделся, увидев то, что и ожидал. Он шагал по ковру из трупов — его тропинке сквозь зараженный, ужасный садок. Цена — какая цена…

Веки открылись. Под пальцами синяк, но не более того. Он слепо мигнул, встретился со взором Ходунка.

Кажется, было две тропы. Одна для меня, одна для тебя, друг…

Баргаст слабо поднял правую руку. Колотун крепко сжал ее. — Ты вернулся, — прошептал целитель. — Акулозубый ублюдок.

— Кто? — прохрипел Баргаст. Вокруг глаз собрались морщинки. — Кто заплатил?

Колотун покачал головой. — Не знаю. Не я.

Взор Баргаста скользнул вниз, на израненные, кровоточащие руки целителя.

Колотун снова качнул головой. — Не я, Ходунок.

Паран замер, не решаясь подойти поближе. Все, что он мог увидеть — кучка солдат вокруг лежащего Ходунка и стоящего перед ним на коленях Колотуна. Простите меня боги, я приказал целителю убить себя. Если это истинное лицо власти, тогда это ухмылка черепа. Я не хочу. Довольно, Паран, ты не способен закалить себя для такой жизни, для таких решений. Кто ты, чтобы взвешивать чужие жизни? Определять ценность, мерить плоть фунтами? Нет, это кошмар. Я с этим покончу.

Он увидел подбегающего Мульчу. Лицо целителя было белым, глаза вытаращены. Он споткнулся.

Нет, не говори мне. Иди прочь. Черт тебя дери. — Доложите, Целитель.

— Всё… все нормально, капитан. Ходунок выкарабкался…

— А Колотун?

— Поверхностные раны — я с ними справлюсь. Он жив… не спрашивайте меня почему…

— Оставь меня, Мульча.

— Командир?

— Иди. К Колотуну. Убирайся с глаз моих.

Паран повернулся к солдату спиной. Услышал, как тот затопал прочь. Закрыл глаза, стал ожидать, что вернется агония в животе, снова поднимется, как огненный кулак. Но все было спокойно. Он вытер глаза, перевел дыхание. Никто не умер. Мы выбрались. Нам лучше, чем Хамбраллу Тавру. Ходунок выиграл поединок… а все иное к Худу!

В пятнадцати шагах Мульча и Лентяй сгорбились, созерцая напряженную спину капитана. Они смотрели, как он поправил пояс и меч, смотрели, как зашагал к шатру Тавра.

— Крутой ублюдок, — пробормотал целитель.

— Холоден, как зима Джагутов, — скривился Лентяй. — Колотун казался мертвецом.

— Некоторое время он им и был.

Двое помолчали. Потом Мульча сплюнул на сторону. — Капитан смог все удержать, — сказал он.

— Да, — ответил Лентяй, — такой может.

— Эй! — крикнул один из солдат. — Смотрите на тот гребень! Это не Деторан? А вон Штырь — они что-то несут!

— Может быть, Быстрого Бена, — сказал, выпрямляясь, Мульча. — Слишком долго играл с садком. Идиот.

— Маги, — фыркнул Лентяй. — Кому вообще эти ленивые негодяи нужны?

— Маги, гм? А как насчет целителей, капрал?

Длинное лицо капрала вытянулось еще больше, потому что отвисла челюсть. — Угм, целители хороши, Мульча. Чертовски хороши. Я имел в виду колдунов, кудесников и так…

— Замолчи, пока не сморозил настоящую глупость. Ну, мы все в сборе. Интересно, что с нами сделают Белолицые?

— Ходунок победил!

— И?

У капрала снова отвисла челюсть.

* * *

Кожаный шатер Хамбралла Тавра заполнял дым. Мощный вождь стоял в одиночестве, спиной к очагу. Свет очага облекал его фигуру. — Что ты можешь мне сказать? — зарычал он на Парана, когда за тем закрылся входной клапан.

— Ходунок выжил. Он заслужил лидерство.

— У него нет племени…

— У него есть племя, Вождь. Тридцать один Сжигатель мостов. Он показал тебе это, выбрав стиль поединка.