Панцирь

Он успел прошипеть:

— Atola, — и его потянуло наружу.

Батар схватил за ноги.

Повезло, утянуть на смерть не успели; а дальше все смешалось.

Сердца колотились как бешенные. Я сместился. Выхватил тесак из ножен Востра и перерубил ленту, тянущую за голень. Гибсы надавили. Ближайший амтан выстрелил десятком алых игл. Весь сжался, ожидая что с меня сейчас лицо и скальп срежет. Большая часть зарядов отскочила от панциря, но один единственный впился в макушку, пробив кожу и царапнув череп.

Гнилая мохнатая тварь.

Ощущая лёд модов, обрезал вторую плеть. Когда закончил конструкт тарана пробил щиты Кряжа, разломил импровизированную баррикаду и ударил в нас, забросив глубже в помещение.

Потрогал голову — игла уже пропала, стряхнул кровь.

Удар тараном был лёгким и пришёлся в центр панциря, основная часть силы ушла в Востра.

Батар в проёме отбивался от гибса. Длинный нож промысловика попадал в ромбовидные щитки, лезвие в них замедлялось.

Сам амтан держал наготове ленту с заострённым цветком-наконечником; она парила у него над плечом. Гибс скалился.

— Ты смотри на этого уродца шутова, — возмутилась ИИ. — Гусеница, правящая его башкой, нас ни во что не ставит.

Ждать штурмовых чудес я не стал. Зашёл сбоку и ударил. Острие пробило длинную шею. Под довольный смех Желчи, хлынула кровь. Для штурмующей единицы все кончилось. Лента упала и растаяла. Выражение морды гибса изменилось, сделалась до омерзения тупым — и Батар выпнул его из проёма наружу. И сразу же — от следующего гиббона — новый таран. Батар пролетел аж до лестницы, разломав своей тушей три ступени.

Тяжелый.

Вот же дрянь.

Тело, слушая нутро, вперед моей собственной мысли, заняло место здоровяка.

И правильно.

— Браво, бестолочь, — не оценила поступок Желчь.

Кровь кипела от химии, но усталость уже давила на плечи, запястья и бёдра. Видел, Востр не поднимаясь, менял барабан револьвера. И его правый глаз опять нёс в себе чёрную линию.

Гибс приблизился, я ударил.

Меч отлетел от овального бронещитка — такое предсказать я мог, поэтому одновременно с этим вбил ему в живот нож. Амтан завизжал, щит развалился, тогда отсёк противнику голову. Почувствовал себя чуть лучше, особенно когда мохнатая башка с потешным звуком шлепнулась о доски.

Следующий сплёл и запустил серебристый шип и тот, отрикошетив от бронерукава, пробил потолок. Сверху раздался крик боли, посыпалась пыль и опилки. Желчь хихикнула.

Новый гибс сделал шаг.

Лезвие меча проскрежетало по воле-конструкту щита. Мгновение, и я бил вновь, но иначе: отвёл оружие назад и вонзил его движением сверху-вниз, в ключицу, избегая созданной защиты.

Еще один готов. Кто-нибудь вел общий счёт?

Раздражало то что гибсы внешне практически ничем не отличались, но казалось в этом был смысл. Если они имели общего оператора, на “поле” которого существовали их умы, то одинаковый вид, рост и повадки оправданы. Выбивались из этого разные способности и разные типы конструктов — может как раз так и выражалась индивидуальность. А если есть индивидуальность, которую нужно выражать, значит высока вероятность, что они больше, чем запрограммированные звери.

Впрочем — пустое.

Темп безумный. Несмотря на то, что сами по себе противники медлительные, их всё еще полно, и блок-щитки постоянно ломали ритм.

Следующий гибс сделал движение пальцами — давление сковало шаблон. Появилось ощущение комка во рту и глотке. Невозможность дышать обожгла разум. И каждый миг ком лишь рос.

Штрековый отброс, главное не паниковать.

Я осознавал иллюзорность происходящего, но дышать всё равно не получалось. Становилось все больше ощущений уколов и движения внутри, под кожей: в щеках, носовых пазухах, у глаз и скул. Ком пускал иллюзорные корни. Моды, судя по издаваемому шуму, сходили с ума. Без них должно быть я бы уже выл от боли, корчась на полу.

Амтан не выказывал удивления или недовольства моим упрямством: скорей всего они не были способны на стандартное выражение индивидуальных эмоций.

Взмахнул мечом и не достал. Тогда нацелившись на ступню метнул нож. В тело или голову не рискнул, наверняка чучело везде щитами облепилось.

Отсёк пальцы.

Гибс зарычал, поднял руку, намереваясь, что-то атакующее сплести, чуть двинулся, и сильный удар меча разрубил ему лицо. Амтан свалился, поскуливая и обильно изливаясь на пол.

Вдохнул полной грудью — эхо радости прошло короткой волной, и всё исчезло: я вновь стал боевым механизмом.

В следующий миг напали двое. Они давили, сжимали ментальной клешнёй.

Моды не успели перезагрузиться и сопротивляться я не мог. В глаза будто краска затекла: все залило белизной. Секунда и уже ничего не видел. Сделал несколько взмахов, задел лишь косяк.

Уродливое пение било по ушам; за ними — крики и стрельба.

Прилетел тяжёлый удар в колено. Тут же еще один вбился в голень. Я зашатался. Один из амтанов схватил, попытался утянуть вниз. Нога не выдержала, упал.

Несколько раз на меня наступили. Потом услышал невероятное грохотание и зрение вернулось.

Судя по всему, внутрь ввалились трое. Прошли вперед, и Бо их расстреляла.

Первый лежал без головы, и всё вокруг стало красным. Второй поймал пулю грудью. Третий сидел с разорванным плечом — так же был мёртв. Тот гибс, что остался подо мной даже не удосужился забрать меч. Умер быстро — я вбил остриё ему в подбородок. Откатился.

— А девка знает как красочно вступать в схватку, — удивилась Желчь.

Сразу не заметил, но амтан все-таки причинил ущерб. Просунул волевой шип под наплечные пластины, оттуда по правой руке обильно струилось. Панцирь уже разобрался, пережёг два хтона и остановил кровотечение. Моды опять залили всё, что нужно холодом — буквально плохо чувствовал треть тела.

На проходе мертвые мешали новым заходить. В тишине прозвучал звон. Бо переломила Молотобойца и экстрактор выплюнул гильзы. Она засовывала патроны в барабан, руки её тряслись.

Желчь жалостливо протянула: