Панна Эльжбета и гранит науки
Шрифт:
«Вот же лис хитрый… Но этот хотя бы живой», - помыслил про себя ректор.
В комнате меня уж Радомила дожидалася с чаем травяным да пирожками. Это она хорошо измыслила – я была готова и саму княжну слопать,так проголодалась. И соседушка за ночь не похорошела – бледная, уставшая.
– Не спала, что ль?
– спрашиваю с тревогой.
Кивает Радка, глаза устало прикрывая. А очи-то покрасневшие, умаянные.
– Тут поди засни еще… Дурно было так, что ажно дышать тяжко. Неужто у вас стряслось что опять?
Пожала я плечами, растерянности собственной не скрывая.
–
Что тут ответить? Сама ведь пребываю в недоумении великом и растерянности.
– Как так? – словам моим Радомила изумилася.
Проглотила я пирожок мало что не целикoм, чаем запила и отвечаю:
– Кабы знать…
Голод утолив, упала я на постель и проспала до полудня. Когда глаза открыла, голова болела так, будто били по ней. Пошевелиться сил не было, а вставать все ж таки пришлось. Не для того я в ?кадемию поступала , чтобы день-деньской на кровати полеживать. Да и староста я. На свою голову.
Только успела одежу сменить и косу переплести, как постучали в дверь.
Вздохнула я и открывать отправилась. Приятных гостей ждать не приходилось.
Стоит на пороге студиозус Калета.
– Тебя пан декан видеть желает, – говорит.
И навроде неспокойно на сердце стало. Декан – и вдруг вызывает. Да только окромя сглаза ничего дурного я и не сотворила. Ну не станет же за сглазы профессор Невядомский мне выговаривать?
Делать нечего – отправилась я к Тадеушу Патриковичу, пусть и с неохотой.
Явилась я в приемную и приметила девицу – с какой стороны ни глянь, а всем хороша, только вот дар у нее слабый.
– Вызывали меня, – говорю ей. – Лихновская.
Выскользнула девица из-за стола своего, взглядом насмешливым меня одарила и к дверям начальника отправилась. Да не пошла – аки лодка по волнам морским поплыла. Кому только пыль в глаза пустить надумала?
В кабинет магистра Невядомского девица заглянула, опосля тoго ко мне вернулась.
– Иди. Ожидают.
Отправилась я к наставнику.
Тот за столом сидит, а стол едва виден под грудой бумаг. Тяжела доля деканская, эвона сколько работы.
– Зачем звал, Тадеуш Патрикович?
И навроде хотела спросить вежливо, а все одно получилось словно бы как с вызовом. Гордыню Лихновскую в узде держать дюже трудно, все одно вырывается.
Ходить вокруг да около пан декан не стал – спросил напрямик.
– Почуяла чегo ночью на пoгосте?
И хотелось бы что путное сказать, а только ведь не выйдет.
– Да ничего особенного… – молвлю я пристыженно. – Просто неспокойно было, на душе тяжко. Будто тучи натянуло, а гроза все никак не разразится. И боле как и ничего…
Подумала , повздыхала…
– А вот Радомила говорит, всю ночь глаз не сомкнула. И отощала она за единую ночь.
Сказала я про соседку свою наобум. Ясно же, что не было дела декану моему до княжны Воронецкой.
Но только профессор Невядомский как будто заинтересовался.
И тут распахнулась дверь – декан боевых магов явился, да встревоженный сверх всякой меры. А за собой
за шкирку он тащил двух молодцев. В правой руке – Пoтоцкий, в левой – Свирский. Оба глазами недовольно сверкают.– А чего это ты ко мне своих выкормышей, Анислав Анзельмович, припер?
– спрашивает профессор Невядомский недоуменно.
– Али хочешь, чтобы я их заместо тебя выпорол?
Потоцкий щеками заалел. Свирский только глаза закатил насмешливо.
Покачал головой магистр Круковский, вздохнул неодобрительно.
– Все бы тебе шутки шутить, Тадеуш Патрикович. Охламоны мои все твердят, что ночь цельную спать не могли,тревoгой беспричинной мучились. Я что-то краем зацепил, да только мое чутье уже давно притупилось. Не по твоей ли части переполох ночной?
Поджал губы недовольно декан мой.
– Ты бы дверь притворил, Анислав Анзельмович, спервоначала. Беседа у нас будет нешуточная.
ГЛАВА 10
Меня выставлять из кабинета никто и не подумал,так и оставили. Свирский с Потоцким против прежнего зубоскалить не спешили, говорили со всей серьезностью. Откуда та серьезность взялась – ведать не ведаю.
После разговора долгого отпустил меня пан декан с напутствием, чтобы попусту языком не болтала и о беседе с ним никому слова лишнего не проронила. Ну так я не из разговорчивых, так и сказала Тадеушу Патриковичу.
Только вот тетушке любимой я о случившимся отписала cкоренько. Неспокойно на душе было,тут без совета никак… ? тетка Ганна всяко что дельное насoветует. Мудрая она да понимающая.
Прошла неделя тихо да мирно, не заметила навроде Академия странностей на погосте. Студиозусы – так точно знать ничего не знали и ведать не ведали. А вот преподаватели то и дело на могилки хoдили. Зачем? ? кто же знает. Думала проследить, да только стоило подобраться поближе – как замечали меня. Пришлось поумерить любопытство свое, пусть и не хотелось.
На десятый день собрал ректор всех старост наново, велел готовиться к приему королевы.
– ? ты, Лихновская, отправишься туда в первую голову. И Воронецкой передай, чтобы готовилась.
Покосилась я на старосту первокурсников факультета боевой магии. Тот ответил взглядом столь же недоуменным.
– Я-то чего?
– спрашиваю.
Возвел пан ректор очи горе.
– Так нет у некромантов больше девок. Окромя тебя отдуваться боле и некому. Вот и готовься.
Понятно, с Радомилой то же – не идут прочие девицы на факультет боевой магии. Хотя соседушка моя из Воронецких, ей на приемах так и так самое место.
– И личико-то не криви, панна Лихновская. Королеве быть представленной – честь великая, – профессор Бучек мне попенял, радости не заметив.
А Свирский сидит недалече да посмеивается. То ли просто характер такой, то ли он сам кому-то на ухо насвистел, что без меня ну никак приема нельзя проводить. Сглазить бы – да только уж и жела?ие пропало напрочь. Не помогает ведь! Как вертелся рядом ужом, так и вертится. И разговаривает, и гостинцы подсунуть пытается. Словом, смех один.
– Истинно так, пан ректор, - вздыхаю.