Paradisus

мужик и, процедив что-то сквозь зубы, проследовал мимо.

– Вот видите, - качнул головой Снегирь. – Не исключено, что этот орангутанг

и есть… Пошли скорей – не до запахов.

Снегирь явно нервничал, оглядывался по сторонам: кролик, выскочивший

из норки.

Над входом в каменную чашу красовалась надпись: «Стадион Динамо»,

перед чугунными воротами стояли двое с автоматами.

Приблизившись к воротам, Снегирь перестал быть похожим на испуганного

кролика, теперь, скорее, он был похож на расслабленную обезьяну.

– Здорово, братаны, - бросил автоматчикам.

– Вонючий дикарь тебе братан, - в общем, миролюбиво, отозвался один из

охранников. – Кто такие?

Его товарищ подозрительно зыркнул на рюкзак у меня за плечом.

– Мародеры с Района Третьего Кольца. Бескудниково знаешь?

– Не знаю, но ясно, что из жопы.

Автоматчики заржали. Снегирь заржал вместе с ними.

– Ну и нахер вы приперлись из своего Бескудникова? – автоматчик сплюнул

на рыжий от мочи снег зеленоватый комок.

– Мы как все, братан, - осклабился Снегирь. – Толкнуть кое-что, дашь на

дашь.

– Толкнуть, значит?

Охранник долгим взглядом окинул меня. Стало неуютно, совсем неуютно.

– А что именно вы собрались здесь толкнуть?

Капля холодного пота побежала по спине. Я сдвинул лопатки. За нами

образовалась очередь из навьюченных баулами людей. Толпа надавливала:

– Вы че там, блядь, застряли?

– Пропускай этих пидаров, либо расстреливай, долго мы тут будем спины

ломать?

Один из охранников явно занервничал, но его напарник упрямо стоял на

своем.

– Счас я тебя пропущу, - крикнул он в толпу. – Счас я тебя, сука, на тот свет

пропущу.

Он обратил к Снегирю перекошенное лицо:

– Что в рюкзаке?

– Братан, - Киркоров приблизился к автоматчику. – Зачем ты так?

– Назад, пидор.

Ствол автомата уперся в живот Киркорову. Но, кажется, кроме меня этого

никто не заметил, серебряный портсигар со Сталиным на крышке перекочевал из

руки Киркорова в карман охранника.

– Проходите.

Обливаясь потом, я проследовал в ворота. Черт подери, надо же!

– Я думал, взрывчатка не запрещена на барахолке, - шепнул я Снегирю.

– Не запрещена, - он ухмыльнулся как ни в чем ни бывало. – Если ты не

хочешь ее толкнуть, то не запрещена…

– Киркоров.

– Чего тебе?

Я пожал одноглазому руку. Он кивнул, поведя плечами.

– Жалко портсигар.

– Новый найдешь, - убежденно сказал Снегирь.

Зрелище, распахнувшееся перед нашими глазами, было грандиозным.

Чаша стадиона напоминала муравейник со срезанной макушкой. Люди

копошились на дне и на трибунах, в воздухе висел ни на минуту не умолкающий

гул. И, ступив в тесные ряды, мы стали частью этого гула.

– Меняю книгу на жратву!

– Братан, постой, взгляни, какой покрой!

– Ушанка, кому ушанка!

– Валенки уперли! Валенки!

Снегирь уверенно шагал по рядам, отнекиваясь от назойливых торгашей,

отталкивая проституток, буквально вешающихся на шею.

– Какой значок!

Тощий оборванный юнец вцепился в грудь Киркорова, пытаясь сорвать

значок. Тот, не долго думая, размахнулся и двинул кулаком по распухшей от

голодухи физиономии. Юнец отлетел в сторону, на разложенный торгашами

металлолом.

– Сука! – по-собачьи заскулил он. – Сука е…ная!

Мне же на руку повисла женщина: одного уха нет, щека разорвана, черные,

кривые зубы выглядывают, как зверьки из норки.

– Красавец, хочешь – отсосу?

Я молчал, и она не отставала.

– Недорого возьму, красавец. Сухарик дашь. Доволен будешь…

– Кышь отсюда, падаль, - крикнул на нее Киркоров. – Или, может…? – он

выразительно посмотрел на меня.

– Пошел ты, - зло бросил я, догадавшись, что он имеет в виду.

Шлюха осталась позади, матерясь и сыпля в наш адрес проклятья.

Снегирь остановился перед грудой вонючего тряпья, из-за которой едва

виднелся хозяин.

– Карлуша!

Пузатый человечек с миндалевидными глазами и большим, крылатым

носом засеменил к нам.

– Снегирь, какими судьбами?

– Все теми же. Как торг, Карлуша?

– Какой, к дьяволу, торг?
– пожаловался Карлуша. – За все утро обменял

бушлат на два ржавых топора. Разве это торг? – он посмотрел на нас с

Киркоровым. – И Киркоров с тобой? Здравствуй!

– Здорово, Карл, - отозвался Киркоров.

– А это кто?

Карлуша посмотрел на меня. Мне не понравился его взгляд – цепкий,

оценивающий, особо остановившийся на рюкзаке, давший мне понять: этот

Карлуша, при внешней безобидности, не так уж прост.

– Это Андрей, наш новый товарищ.

– Вот как, - Карлуша улыбнулся. – Карл Брандао.

Я пожал его мягкую ручонку.

К нам приблизился здоровенный детина с тупым выражением на лице,

напомнивший мне близнецов, встреченных мной и Мариной на Москве-товарной.

– Где ты шляешься, остолоп? – накинулся на него Карлуша.

– Мясца выменял, хозяин.

– Мясца выменял! За то время, что ты мясцо менял, меня три раза могли

пришить или обчистить до нитки. До нитки!

– Прости, хозяин.

– Давай сюда, остолоп.

Детина протянул Карлуше дымящийся кулек. От запаха слегка закружилась

голова. Торгаш распаковал кулек и набросился на еду, не заботясь о наших

ощущениях.

– Итак, Снегирь, - сказал он, едва ворочая языком. – Я полагаю, вам нужно

обмундирование вот на этого молодца.

Он дернул подбородок в мою сторону.

– Ты, как всегда, проницателен, Карлуша.

Торгаш протянул обглоданную косточку своему сподручному. Тот схватил