Paradisus

видеть его среди возрожденцев…

– Последний, что ли? – командир окинул меня нехорошим взглядом.

– Похоже, да.

– Входи.

За воротами были только стрелки, ни одного претендента.

Командир откашлялся и, запинаясь, прочел с желтого листа следующее:

– Согласно приказу 45в, подписанному лично Лорд-мэром, лицу, явившемуся

на Рожественские испытания, присваивается порядковый номер, в полном

соответствии с очередностью. Лицо, получившее номер, подпадает под

юрисдикцию Устава Армии Московской Резервации и обязано бережно хранить

номер, в случае утраты претендент подвергается каре по пункту 2 седьмого

параграфа Устава Наказаний.

Покончив с официозом, командир с видимым облегчением сунул бумагу в

карман.

– Тебе все понятно?

– Да.

– Отвечать «Так точно, офицер».

– Так точно, офицер.

– Ну, тогда, держи.

Офицер протянул мне металлический кружок с выбитой цифрой «32».

– Эй, - он обратился к стоящим навытяжку стрелкам. – Фомин и Сосо –

проводите его к особистам.

В интонации, с которой седой офицер произнес слово «особисты», я уловил

презрение, смешанное со страхом.

Два стрелка выскочили из строя.

– Ну, ты, шагом арш! – крикнул один из них – черноусый мордоворот, и

несильно ударил меня между лопатками прикладом АКМ.

Я послушно зашагал по плацу, а на душе скребли кошки – до чего же погано

по доброй воле соваться в пасть льва.

Из труб на крышах многочисленных деревянных бараков, поднимался

рыжеватый дым. За шаткими стенами слышались разговоры, ругань, крики.

Когда мы проходили мимо очередного барака, хлипкая дверь отворилась, и

в облаке пара на пороге возник обнаженный до пояса стрелок. Не спускаясь вниз,

прямо с крыльца, он принялся мочиться и, когда я приблизился, задел меня

желтой теплой струей. Конвоиры захохотали, я же усилием воли заставил себя

продолжить путь, стряхнув со щеки вонючие капли.

За бараками показалась гигантская статуя, смутно мне знакомая. Вернее,

не мне, а Андрею Островцеву. Два могучих тела, воздевшие в едином порыве

руки, с накрепко стиснутыми в кулаках рукоятками серпа и молота - не вырвешь,

не отнимешь - эти двое могли бы держать на руках небесный свод. Рабочий и

колхозница. Мужчина и женщина. Прямо как я и Марина.

Перед статуей - широкая площадка, на которой, уныло свесив лопасти,

дремали вертолеты.

Далеко впереди виднелся обломок Останкинской башни и щербатые

коробки многоэтажек.

Слева от меня расположилась каменная арка с шестью колоннами и

статуей. Опять-таки - мужчина и женщина, снова – воздетые к небу руки, но на

этот раз в них не серп и молот, а нечто похожее на веник. Прямо перед аркой

стояли стрелки, а за ней виднелись увенчанные звездами золотистые шпили.

Я свернул к арке.

– Куда?

Приклад врезался между лопатками.

– Направо топай.

А вот и тот самый барельеф, где фотографировались Островцев и его

жена! Бронзовая женщина как ни в чем ни бывало изучает какие-то схемы;

космонавт в шлеме и в шнурованных, похожих на мои, ботинках, поднимается по

ступеням к гигантской ракете. Вот только ракета никуда не летит – сломленная по

каменному шлейфу, она лежит неподалеку от постамента.

По ступенькам мы спустились к узкой решетчатой двери, рядом с которой

дежурил стрелок. Он посторонился, не обронив ни слова. Мы вошли. Просторная

зала освещена несколькими тусклыми лампочками, на каменном полу – обширные

лужи, подернутые ледком. Костюм космонавта, модель спутника, луноход, -

похоже на музей.

– Вон туда.

Конвоир подтолкнул меня к двери, сам же, как и его товарищ, остался в

холле.

Я замер на пороге небольшой комнаты, где за столом перед красным

абажуром сидели мужчина и женщина. Свет от лампы играл на черной коже их

плащей, на двух значках, пришпиленных к отворотам плащей, – бронзовых,

тяжелых значках: сомкнутая звериная челюсть держит букву «О».

– Проходите, товарищ, - сказал мужчина. У него был ласкающий голос и

открытый, добродушный взгляд. За окладистой бородой и усами не видно рта, но

казалось, что он улыбается.

– Меня зовут Глеб Пьяных, я капитан ОСОБи первого ранга, это – моя

помощница.

Особист… Один из тех, кто … кто изнасиловал мою Марину. Мне

захотелось вцепиться в скрываемое бородой горло…

Женщина прятала глаза за стеклами темных очков. Судя по ее

выпяченному подбородку и поджатым синеватым губам, она не склонна к

болтовне.

Я присел на указанный особистом стул.

– Мы рады приветствовать вас в Цитадели, - бородач улыбнулся, обнажив

желтые пеньки зубов, и достал портсигар. – Лорд-мэр, со свойственным ему

великодушием, дает вам шанс изменить свою жизнь в полном соответствии с

девизом нашего движения «Будущее зависит от тебя».

Особист закурил, с наслаждением втягивая в легкие дым.

– Как вы воспользуетесь этим шансом – это уже ваше дело, но лично я

советую не упустить его. Другого не представится.

– Номер жетона?
– отрывисто каркнула особистка, шелестя бумажками.

– Тридцать два.

– Ваше имя?

– Артур.

– Артур? – Глеб Пьяных сверкнул на меня глазами.

– Так точно.

– Пол?

– А что, не видно?

Бородач погрозил мне пальцем:

– Не нужно ерничать, товарищ. Не время, не место.

– Мужчина.

– Возраст?

– Полагаю, тридцать лет.

– Место пробуждения?

– Дж… джонка.

Особисты изумленно уставились на меня.

– Что еще за джонка?