Paradisus

Снегирь шли рядом, Киркоров держался на расстоянии. Идти по ледяной корке

было тяжело. А зная, что на плече висит взрывчатка, - вдвойне тяжелее.

Свернув налево, мы недолго проследовали вдоль кремлевской стены с

робко торчащими красными пеньками.

– Стоять, братва!

Снегирь замер, осмотрелся по сторонам.

– Сюда!

В обледенелом сугробе темнела дыра. Киркоров первым скользнул в нее.

Где-то внизу ударились о камень подошвы ботинок.

Я собрался было прыгнуть следом, но Снегирь схватил меня за руку.

– Нельзя! С этим, - он кивнул на рюкзак.

Снегирь вынул из-за пазухи веревку, протянул мне. Я привязал один конец к

лямке рюкзака, другой намотал на руку.

– Киркоров, готов?

– Спускай.

Рюкзак медленно поехал вниз.

– Есть, - глухо, как из могилы.

Снегирь, зачем-то перекрестившись, спрыгнул в дыру. Что за жизнь у меня

пошла: вылез из одной дыры, вот уже другая! Я последовал следом за ним.

Луч света ударил в глаза.

– Цел, Андрей?

Снегирь отвел фонарь в сторону.

– Порядок.

Киркоров протянул мне рюкзак.

Я едва не выпалил: «Вот сам его и тащи», но сдержался. Рюкзак снова

оттянул мое плечо.

Следуя за лучом фонаря, мы преодолели каменные ступени.

– Андрей, в метро когда-нибудь бывал? – спросил, сверкнув зубами,

Снегирь.

– Приходилось, - отозвался я.

«И не думал, что придется вернуться сюда».

– А вот я люблю метро.

Я невольно вздрогнул: Киркоров словно бы прочел мои мысли. А я уже

решил, что он всю дорогу намерен молчать.

– Да, люблю, - повторил Киркоров. – Возможность вдруг вынырнуть из-под

земли где угодно, застать врага врасплох, она окрыляет.

Вот, крыса...

– А еще лучше – затаиться и подсматривать, – сказал я. – Еще сильнее

окрыляет.

Киркоров сверкнул на меня единственным глазом. Снегирь, не будучи в

курсе наших с Киркоровым взаимоотношений, понял по-своему.

– Все верно, надо всегда быть начеку, - понизив голос, сказал он. – ОСОБЬ

не дремлет.

Темные стены, капающая с потолка вода, темнота оказались

замечательной декорацией к разговору об ОСОБи. Мы пошли молча.

Луч света уткнулся в желтоватую стену. Под ногами захлюпала вода. Этот

зал казался не таким огромным, как тот, где мы были с Мариной.

– Сюда!

Вслед за Снегирем я спустился с платформы на рельсы. Они, как и раньше,

как и всегда, струятся двумя желтоватыми змейками, приглашая в путь. Куда?

Неважно, куда. Все предопределено, все продумано и решено за тебя. Вот

потому-то игроков так завораживает железная дорога…

Шли долго, лямка рюкзака немилосердно впилась в плечо. Киркоров

раздражающе сопел за спиной, шумно втягивал в рот сопли, харкал. Идет

налегке, гнида! Взвалить бы ему на хребет пятьдесят кило взрывчатки...

– Перекур, Снегирь, - окликнул я, остановившись.

Сняв с плеча рюкзак, присел на рельс. Снегирь с готовностью пристроился

рядом.

Киркоров кашлянул, вынул из-за пазухи портсигар. Взял сигарету, чиркнул

зажигалкой. Запах дыма был горьковат и защекотал ноздри.

Киркоров протянул портсигар Снегирю, затем – мне.

– Музейные, - похвастался Киркоров. – Редчайший табачок. Такие сам

Сталин курил.

– Ну, уж прям – Сталин, - усомнился Снегирь, выпуская дым через ноздри.

– Не веришь? Смотри!

Киркоров сунул под нос Снегирю портсигар. На серебристой крышке –

выпукло – усатый во френче, в зубах – трубка; под портретом шесть букв –

«СТАЛИН».

Снегирь не обратил внимания на трубку в зубах вождя и, пожав плечами,

сплюнул.

– Ну, лады. Сталин так Сталин, какая хер разница? Странный ты, Киркоров.

Я поднялся, бросил окурок, - тот зашипел, как видно, угодил в лужу.

Расправил спину, вскинул рюкзак на плечо.

– Пошли! Нет времени на трындеж…

Метров через триста показался новый зал. Снегирь подал знак: нужно

вскарабкаться на платформу. Дальше – переплетение многочисленных лестниц и

переходов, я диву давался, как он ориентируется здесь. Наконец, когда мы

свернули налево, находясь перед двухпутной развилкой, я не выдержал.

– А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?

– Раз в год, - отозвался Снегирь.

– Тогда я не понимаю…

– Что тут понимать? Смотри!

Он навел фонарь на стену прямо перед поворотом. Я пригляделся. Тонкая

зеленая стрелка указывала направо.

– Зеленая стрелка – путь на барахолку, красная – в Сокольническую

глухомань, синяя – к измайловским мародерам, желтая – на ВДНХ. Все просто.

– Все так просто, все так сложно, мы ушли в открытый космос, - пропел под

нос Киркоров.

– Кончай ты со своей пидорасней, - окрысился на него Снегирь.

Киркоров сплюнул и заткнулся.

– Стоп! – Снегирь замер. – Кажись, пришли. Где-то здесь должен быть люк…

Шум голосов оглушил меня. Я никогда не видел столько людей сразу - они

двигались поодиночке и группами в сторону каменной рогатой чаши. Одетые в

тряпье и добротные кожанки; с оружием или без; увечные, здоровяки, старые,

молодые; почти все тащили на закорках огромные баулы, кое-кто даже вез санки,

доверху груженные тряпьем и железками. На нас, как-никак, только что вылезших

из-под земли, никто и не посмотрел.

– Добро пожаловать на барахолку, - сказал Снегирь, прикрывая крышку

канализации.

– Да, - Киркоров с явным наслаждением втянул в легкие воздух. – Обожаю

этот запах.

Пахло и вправду приятно – жареным мясом, сеном, дымком.

– Будьте начеку, - предупредил Снегирь. – Здесь кишат особисты.

При этих словах меня задел плечом закованный в кожу длинноволосый