Параллельные
Шрифт:
— Да так, — вздохнула медсестра, после чего, чуть помедлив, добавила: — Пересекались.
Иногда мне казалось, что всё местное сообщество однажды словило некий таинственный вайб и теперь активно поддерживало его буквально во всём.
Задавать дополнительных вопросов я не стала, решив, что не моё это дело.
А вот мальчика время от времени пытала.
— Так отчего я должна вылечить твою маму? — примерно через неделю после нашего фееричного знакомства полюбопытствовала я.
Пашка окинул меня своим карим взором и флегматично пожал плечами, словно вовсе не понимая, о чём я тут говорю.
—
И всё-таки Павел был странный. Иногда мне казалось, что он совсем не умел разговаривать, и если бы я самолично не слышала его негромкий голос, то и вовсе бы поставила ему диагноз.
— Раньше болтал так, что не переболтаешь, — пожаловалась как-то Юля, с которой я любила по вечерам сидеть на крыльце (к счастью, без алкоголя). — А потом… когда Серёга стал руки распускать, замкнулся. Думала, что здесь лучше станет. А он ещё больше в себя ушёл.
— Общение ему нужно, — заметила авторитетно, — со сверстниками.
— Да где ж их взять? — всплеснула руками моя собеседница.
— Ну так тут же есть другие дети. Да и школа скоро начнётся…
Посёлок действительно мог похвастаться малогабаритным двухэтажным зданием школы с проплешинами отвалившейся штукатурки, служившим местом притяжения всей местной детворе.
— Есть. Но он для них чужой.
— Как и мы с тобой. Но у детей это всё как-то проще происходит. Сегодня чужой, а завтра свой. Просто нужно попробовать.
Мать мальчика печально улыбнулась, но развивать тему не стала, зайдясь в приступе сильного кашля.
Бухала она так, что я невольно нахмурилась.
— Не нравится мне твой кашель. Надо послушать.
— Обычная простуда, — отмахнулась она, — у меня тут вечно так, из-за влажности. В детстве всё лето могла с соплями пробегать.
Мы потом неоднократно возвращались к этому разговору, но Юля с каждым разом только больше раздражалась, прозвав меня занудой.
Впрочем, вскоре всё встало на свои места. Стоило лишь однажды раньше положенного времени заглянуть к ним на участок. Юлька стояла ко мне спиной, согнувшись в три погибели и держась за лицо, видимо, пытаясь сдержать приступ сильного кашля. Я невольно замерла, прислушиваясь к хрипам и пытаясь определить тип кашля. В этот момент она выпрямилась, придя в себя, и сплюнула. Мокрота попала на широкий лист лопуха, на котором чётко виднелись кровавые «прожилки».
— Бл… — выругалась я, уже сопоставляя одно с другим.
Юля не испугалась, даже, кажется, не удивилась.
— Не боись, не туберкулёз, — бросила она через плечо и, слегка покачиваясь, отправилась в дом. Я последовала за ней, подбирая правильные слова. Но в итоге выпалила:
— Ты охренела. У тебя сын! Тебе обследоваться нужно! Лечиться!
Она молниеносно обернулась, зло сверкнув взглядом:
— Думаешь, я этого не знаю?!
Я гневно заскрежетала зубами и упрямо вскинула голову, заглядывая в её глаза и только сейчас замечая в них болезненный след увядания. Ещё не сильный, но уже разрастающийся.
— Онкология? — скорее констатировала, чем спросила.
— Рак, да.
Мы обе зло молчали. Я сжимала-разжимала
кулаки, словно хватаясь за воздух и ища опору. Не находила.— Врачи дают несколько месяцев…
— И ты тратишь их здесь?! — практически заорала я. — О Пашке бы подумала!
— Да о нём только и думаю! — в ответ, что было мочи, закричала она, в мгновение ока став практически пунцовой. — Оставить мне его не на кого! А лечиться я пыталась… но долго не выдержала. Видишь, даже волосы не успели выпасть. Да и диагностировали слишком поздно. Поэтому прогноз никакой. А мне Пашу пристроить надо, я не могу его на Сергея оставить. Тот его со свету сживёт.
— Куда пристроить? — её слова звучали как самый настоящий бред. — Здесь? На краю света?
— Да, здесь!
— Объясни, я не понимаю.
— Потому что это не твоё дело.
— Юль…
— Нет! Уходи!
— Но…
— Уходи!
В моей жизни бывали разные пациенты, и я умела общаться с самыми строптивыми, но тут шок от открывшейся правды вышел слишком сильным, и я попросту не смогла устоять перед чужим сопротивлением. Развернулась и едва ли не бегом отправилась в сторону дома.
Слёзы обиды застилали глаза, и, не видя ничего на своём пути, я вдруг врезалась во что-то твёрдое. Твёрдым оказался шаман.
— Тс-с-с-с, — привычно мягко шепнул Боржан, — спокойствие, только спокойствие.
***
Итак, это был мой второй визит в гости за этот вечер.
Я сидела в шаманском доме, обхватив себя за колени, и волком смотрела на хозяев.
Яна пыталась сочувственно гладить меня по спине, но я всё время отстранялась, мечтая лишь об одном: прибить её мужа, который вот уже минут пять пытался мне доказать, что выбор Юли — только её дело.
— Но сейчас и не такое лечится! — не удержалась я, вскочив на ноги и чуть не зацепив Янжин рукой.
— Лечится, — ничуть не смутился бурят. — Вот только ни ты, ни я не способны ей в этом помочь.
— То есть ты здесь свои окультные фокусы с научной медициной в один ряд ставишь?! Совсем, что ли… — заругалась я, но шаман в который раз пропустил мои выпады мимо ушей.
— Дело не в том, во что верю я, — терпеливо пояснил Борис, чем ещё сильнее взбесил меня. — А во что верит Юля.
— А во что она верит?! Она, дура, помирать собралась. Хоть бы пальцем пошевелила…
— Вот именно! Чему вас в первую очередь в ваших мединститутах учат?
— Чему? — глупо переспросила, хаотично вспоминая, что нам там говорили на первом курсе.
— Что, если пациент не хочет жить, медицина бессильна.
Я нервно захохотала.
— Не делай из неё суицидницу. Для неё это слишком сложно, для этого нужны мозги… А у неё их, судя по всему, нет!
— Мне так не показалось.
— Это потому, что ты сам ни хрена не видишь. Привык напускать туман загадочности и пыль в глаза бросать!
Ругалась я ещё долго, вымещая на мужчине злость на весь этот мир. Умудрилась даже разбудить младшего из шаманских отпрысков. Янжин печально вздохнула и убежала успокаивать сына.
Я же обречённо упала на стул и как-то совсем по-детски попросила:
— Сделай что-нибудь.
— Что?
— Не знаю. Закат её пригласи посмотреть! Рассвет! Вывези на середину Байкала…
— И утопи?