Пари

Под ненавязчивым влиянием ребят я поддался стадному чувству, проколол себе ухо и сделал татуировку. Узоры на теле меня не привлекали никогда. Отвращала их перманентность. Но почти ежедневное общение с покрытыми разводами парнями сделало своё чёрное дело. Я захотел попробовать. Но сделать это решил так, чтобы татуировка не мозолила глаза мне самому и была меленькой и не особо заметной. Короче, сделал я небольшой геометрический узор на лопатке.

К дырке в моём ухе Маша отнеслась равнодушно, а вот обнаружив у меня на спине «обновку», попыталась меня побить. Бегаю я хорошо и уворачиваюсь ловко. Машуня меня не поймала и не достала. Попыталась было бросить в меня чашкой, но промахнулась. А потом мыла стену и пол. Поскольку в чашке оказался недопитый кефир. Семейная жизнь — это, оказывается, весело!

Правда, потом в наказание Маша отлучила меня от тела. Хых! На следующий день мне всё равно нужно было уезжать в тур. Вместе со своим телом. И Маше оно целых три недели не доставалось.

По возвращении домой меня ждал бурный примирительный секс во всех позах и на всех поверхностях. Никак не ожидал, что Маша — такая затейница.

За те три дня, что я жил дома, татуировку Маша не упоминала, всячески угождала мне, и если бы не её, откровенно говоря, провальные попытки готовить, я бы, пожалуй, почувствовал себя султаном или падишахом.

На восемнадцатилетие я получил три подарка: отмену танца на шесте из-за невозможности быстро и надёжно устанавливать и демонтировать этот шест на сцене (это был подарок от Романа), Машино внезапное появление в мой день рождения в Камышине и крошечную серёжку с миниатюрными «Д+М» (ну да, да, должна же Маша даже в своё отсутствие как-то «метить» принадлежащую ей территорию). Сами понимаете, есть ли в Камышине камыши, я в тот раз посмотреть так и не успел. Но отпраздновали мы хорошо. Утром Маша уехала домой, а я загрузился в автобус и проспал до следующего города, где ребята пинками и матюгами выгрузили меня возле гостиницы.

Вечером после концерта ребята поздравляли меня с днём рождения. Было весело. Правда на следующий день одного из старичков, Игоря, Роману пришлось объявить травмированным. Не скажешь же внезапно нарисовавшимся по наши души журналистам, что человек страдает от похмелья, и людям его такого предъявлять нельзя!

Через несколько дней я вернулся в Питер, и наступил день икс.

Когда мы вышли из ЗАГСа на улицу, то с изумлением увидели длиннющий лимузин у входа и рядом с ним всех наших. Всех-всех. Ксюша таки сдала меня с потрохами и, как оказалось, давным-давно рассказала Роману, какую именно справку я у неё получал.

Ах да, после того, как нас расписали, необъятная дама без возраста, на шпильках и с огромными овальными серьгами, стремившимися дорвать последние миллиметры кожи на растянутых мочках, вопреки моим просьбам начала нудить про светлое будущее, бережное отношение друг к другу и новую ячейку общества. Но я зыркнул на неё так, что мадам захлебнулась этой вязкой патокой на полуслове. Всё-таки я многому научился у Маши за эти пять с половиной месяцев.

========== Часть 22. У меня впереди целых восемь тактов… ==========

Ребята принялись кричать «Горько!» И что нам с Машей оставалось? Правильно, поцеловаться прямо на ступеньках ЗАГСа.

Под аплодисменты и крики «ура» Роман вручил нам конверт. В нём обнаружилась путёвка. Нет, не на месяц, всего на неделю. И не на Канары, а в Ленобласть. Но зато какие там оказались пейзажи! И тишина!

Я вякнул было про тур, на что мне ответили, что моё внезапное заявление на отпуск уже давно подписано. Мне осталось лишь подобрать запрыгавшую вниз по ступенькам челюсть и поблагодарить.

И это моё отсутствие в туре на фанатской страничке тоже обсосали со всех сторон. Были версии о том, что я лечусь от зависимости, что мне под дверь подкинули младенца в шали, и что я теперь ищу его мать, что любовник увёз меня в Европу, и много-много других, не менее оригинальных. Но самой моей любимой версией стало то, что меня побила моя же девушка, и я теперь вынужденно прячусь ото всех, пока не сойдут синяки. По версии неуёмных фанаток побила она меня за то, что я поцеловал какую-то девицу на фотосессии.

Уехали мы с Машей на следующий день с утра. После шумного и вечно спешащего города оказаться в звенящей тишине было очень непривычно. Хотелось не то выковырять из ушей вату, не то ходить на цыпочках по лесным дорожкам и разговаривать едва слышным шёпотом.

В доме отдыха, в котором мы оказались, почти не было отдыхающих. Учитывая время года, ничего странного в этом не было. Вокруг стояли сосновые леса. Сам дом отдыха находился на берегу озера.

В первое же утро, когда после завтрака, на котором, кроме нас, почти никого не было, мы вышли на берег. ВСЁ озеро было покрыто тоненьким слоем льда. Стояла ТИШИНА. Маша ступила на первый понтон, вдававшийся в озеро и… Случилось ЧУДО. Покачивающийся понтон вызывал едва заметные волны. Они ломали тоненький лёд, и края льдинок едва слышно позванивали, соприкасаясь краями… Мы с Машей застыли. Над водой расходился нежный звон. Вокруг озера стояли неколебимые ветром сосны. Звон и тишина…

Я осторожно ступил на понтон и обнял Машу сзади. Льдинки зазвенели снова. Теперь уже по-другому. Мы ещё долго стояли, то слушая тишину, то перебираясь с одного понтона на другой, то делая несколько шагов и снова застывая и слушая едва слышное позванивание первого тонкого льда.

Увы, больше подобного чуда нам ни слышать, ни видеть не довелось. Температура продолжала стоять в районе нуля, но либо лил дождь, либо дул ветер, и лёд на озере больше не появился.

Как это ни странно, инфа про нашу с Машей свадьбу не всплыла нигде. Через неделю мы вернулись в город, и я уехал в очередной тур.

Там, внезапно, не пойми, не разбери, почему, меня начали мучить спазмы в мышцах ног. Никогда с таким не сталкивался. Ни до, ни после. Как-то утром я минут десять, не меньше, не мог слезть с кровати. И ладно бы, схватило икру, здесь-то я знал, что делать: просто втыкаешь изо всех сил ногти в мышцу с двух сторон, и отпускает мгновенно. А тут… Внутренняя мышца бедра. Боль адская, и что с ней делать, не ясно.

Вечером, во время выступления, ту же мышцу «схватило» снова. Слава богу, приключилось это за сценой. Парни уложили меня на старенький диванчик у кулисы с наказом лежать, не рыпаясь, и не лезть на сцену. Мол, «Мы и без тебя справимся». Среди прочего до меня донеслось сочувственное «Совсем заездила девка парня». Я лежал и не мог ни разогнуть ногу, ни пристроить её так, чтобы отпустило, ни посмеяться над дикостью подобного предположения. Начался следующий номер. Без меня. Ногу не отпускало. И тут мне на помощь пришёл старый советский фильм. «У меня ещё шестнадцать тактов… У меня впереди целых восемь тактов…» сколько тактов до выхода на сцену оставалось у меня, я понятия не имел. Мне никогда не приходило в голову их считать. И вообще, у меня складывалось впечатление, что на сцену мы выскакивали, когда внутри что-то торкнет, а не под строгий ритм и счёт.

Я, конечно, не балерина, но в трудовой у меня написано “артист балета”. Сжав зубы и мыча, я заставил себя встать… Выпрямиться… Сделать несколько шагов в сторону сцены и… Вот ведь чудо… Ногу отпустило. ПОЛНОСТЬЮ.

Если парни и удивились моему появлению, то виду не подали, и остальная часть шоу прошла, как ни в чём ни бывало. Так что? Искусство отражает жизнь? Или всё-таки жизнь — искусство?

Комментарий к Часть 22. У меня впереди целых восемь тактов…

Имелся в виду фильм “Анна Павлова” https://www.youtube.com/watch?v=2veSy1jhfDw