Партизаны Е.И.В.

– И что? Да пусть хоть сто раз разжалуют, чем во дворцовых караулках штаны протирать. Казак для битвы рождён, Гриша! Вот, бывалоча, мы с Михаилом Касьяновичем...

Николай насторожился, а молодой голос перебил собеседника:

– Не прогонит он нас, господин старший урядник?

– Нечихаев-то? Мы не скажем, что самовольно прибыли - пополнение, и всё тут. Успеть бы только до Кенигсберга к приходу "Забияки" добраться, а уж там... Одвуконь пойдём, тогда не опоздаем. Но выходить нужно сегодня в ночь.

– Боязно.

– Дело верное, Гриша. Вернёмся победителями, а их, как известно, не судят. Ты со мной?

– С тобой, Абрам Соломоныч.

От радости у Николая дыхание спёрло. Неужели Господь послал момент? Да, это он самый, можно не сомневаться!

Цесаревич на цыпочках подбежал к двери и рывком распахнул её:

– Здравствуйте, господа.

– Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество!

– Мне послышалось, или тут составляется заговор?

Казаки посмотрели друг на друга, потом на Великого Князя. Старший, с бородой, закрывающей увешанную крестами грудь, вытянулся во фрунт:

– Никак нет, никаких заговоров!

– Врёте...
– с обидой прошептал Николай.
– Я всё слышал. Возьмите меня с собой, а то...

– А то что?
– спрашивая, бородатый казак почему-то косился в сторону.

– А то не пустят меня, - цесаревич отвернулся, чтобы украдкой вытереть предательские слёзы.
– Мне очень нужно. Вам тоже, да? Возьмите с собой, братцы!

Молодой, видимо тот самый Григорий, тихонько кашлянул, привлекая внимание:

– Выручить бы человека, Абрам Соломонович. Сам погибай, а товарища выручай.

– В поговорке про другое.

Но что-то в голосе старшего урядника было такое, что заставило Николая усилить напор:

– Я про вашу помощь никому не скажу. Только помогите до Нечихаева добраться, а?

– Точно не скажешь?

– Никогда-никогда, даже на исповеди!

– На исповеди можно.

– Так вы согласны?

Казак опять покосился куда-то в сторону и кивнул:

– Выезжаем немедля. Гришка, коней подбери казаку Николаю Романову! Пошевеливайся, храппаидол!

Вечер того же дня.

Удивительно, но известие о побеге сына на войну Мария Фёдоровна восприняла спокойно. Лишь разговаривала глядя в окно, чтобы никто не смог увидеть её глаза.

– Всё будет хорошо, душа моя, - чёрт побери, я чувствую себя виноватым!
– Александр Христофорович подобрал ему надёжных спутников.

– Это так?
– не оборачиваясь, спросила императрица у Бенкендорфа.
– Вы в них уверены?

– Да, - подтвердил министр госбезопасности.
– И на всех почтовых станциях до Кенигсберга размещены мои люди. Виду не подадут, но присмотрят.

– А потом?

– Потом - в море.

– Дорогая, - я пытаюсь отвлечь супругу от грустных мыслей.
– "Забияка" очень крепкий корабль и не боится штормов. А потом Нечихаев не даст Николая в обиду. Согласись, что наследнику престола полезно не только иметь собственное мнение, но и кое-какой жизненный опыт.

– Двоих война уже забрала...

Ответить нечего, разве что банальностью:

– Он мужчина, душа моя.

– Он маленький...

– Маленький мужчина. Тем слаще вкус победы.

– Солдаты чаще чувствуют вкус крови.

– Это тоже нужно. И поверь - война не покажется ему забавной игрушкой. Ох как не покажется!

Глава 19

Наполеон ждал. С недавних пор ожидание вошло в привычку, и доклад адъютанта об отсутствии новостей воспринимался без прежнего раздражения. Наоборот, стала появляться какая-то боязнь новостей, способных нарушить установившееся положение.

Вдруг император Павел Петрович откажется принимать капитуляцию? Ведь на вывешенные более месяца назад белые флаги до сих пор нет никакой реакции. Хотя есть одна - русские перестали беспокоить ночными налётами и обстрелами. Правда, дезертиров и разведчиков уничтожают сразу, не отличая первых от вторых. Ещё регулярно пропадают фуражиры, отправленные на поиски съестного. Некоторые возвращаются - пустые и без оружия, но сытые и с сильным запахом местного хлебного вина. И они же вновь вызываются добровольцами в следующий поиск, чтобы опять вернуться ни с чем.

Почему молчит царь? Белые флаги видны издалека... Более того, русские точно знают о предложении Наполеона - не далее, как третьего дня, в деревню, занятую французским батальоном, въехал отряд из восьми казаков, и их командир с хорошим парижским произношением искал ткачей и литейных мастеров для работы где-то под Москвой. Увезли пятерых, а флаг забрали с собой на память.

Полковник Люмьер ещё сокрушался, что не владеет нужным ремеслом, а бывшие портные в России спросом не пользуются. Причём сокрушался столь искренне, что не нашлось сил отдать приказ о расстреле мерзавца. О повешении, если быть точным, так как пороха давно нет.

Новости из Парижа тоже не приходят. Что там творится? Англичане предприняли высадку, или по обыкновению своему предпочитают грозить с безопасного расстояния? Хотя момент самый удобный - французская армия застряла в заснеженных лесах, император отсутствует, флот, скорее всего, заперт в Тулоне и Бордо...

– Ваше Императорское Величество, парламентёры!

– Где?
– Наполеон стряхнул сонливость.
– Это точно они?

– Их уже видно, сир, - адъютант махнул рукой.
– Кто же, как не парламентёры?

Французский император припал к стеклу. Вот, кстати, ещё одна загадка России... откуда в простом крестьянском доме двойные рамы с дорогущим стеклом?

– Ничего не вижу.

– Левее, сир.

Действительно, если глянуть чуть левее, то хорошо виден въезжающий в деревню отряд. Человек двадцать, не больше, из них только один офицер. Он единственный в привычном мундире с эполетами. Кажется, такие сейчас в русской армии считаются парадными? Богатая страна, если может себе позволить военную форму на все случаи жизни. У них, говорят, ещё и повседневная есть.

Сопровождающие парламентёра кавалеристы растянулись в длинную цепочку, видимо для того, чтобы в случае чего не задеть друг друга огненными хвостами ручных ракет. Излишняя предосторожность, нужно заметить... никто не собирается нападать на долгожданного посланца царя Павла Петровича. Ещё полгода назад такое было возможно, а сейчас, когда даже старая гвардия отказывается выполнять приказы командиров на голодный желудок....

– Знакомые всё лица, - усмехнулся узнавший посланца Наполеон. Ну конечно же, Кутузов не упустит случая...
– Лейтенант, проводите его ко мне.