Патока

Подъ окномъ прошелъ кто-то въ оленьей дох. Блкинъ ждалъ, что придетъ такой же обсаленный, ядреный и красномордый, а тутъ вдругъ доха и пенснэ. Насторожился.

– Блкинъ, податной инспекторъ.

Непринужденно щелкнулъ портсигаромъ, толстымъ серебрянымъ портсигаромъ съ золотой монограммой.

Рукопожатiемъ оба сказали, что понимаютъ другъ друга, что даже рады встрч въ этихъ глухихъ мстахъ.

– Очень прiятно, но… зачмъ же сюда? Тутъ лабораторiя у меня, анализы… Почему не просилъ?
– кинулъ онъ малому.
– Виноватъ, вы уже испачкали рукавъ… Сколько разъ говорено - не швырять глюкозу!

– Степка чай пилъ-съ…

– Пожалуйте! Они пьютъ чай съ глюкозой! Удивительный народъ!

Блкинъ тоже сдлалъ удивленное лицо, хотя ясно и не представлялъ, можно ли пить чай съ глюкозой.

– Степанъ, пальто барину.

Блкинъ потянулъ за портфелемъ.

– Не безпокойтесь. Степанъ.

III.

Пошли заводскимъ дворомъ, мимо каменнаго сарая. Раскинувъ широкiя творила, смотрлъ онъ въ мутный свтъ чернымъ нутромъ, въ которомъ что-то всхлипывало и вздыхало. У входа, на холоду, обвязанныя Тряпьемъ бабы мшали веслами въ огромныхъ чанахъ что-то густое и желтое.

– А это… глюкозу студятъ…

Бабы медленно выворачивали тяжелую липкую массу, которая тянулась съ веселъ жирными лентами.

– Въ глазахъ щиплетъ? Идемте. Очень радъ. Личное свиданiе - это… А это бочки съ патокой… А то формализмъ слишкомъ въдается въ жизнь. По дощечк вы… Дв бочки вотъ лопнули вчера, пудовъ тридцать…

Онъ показалъ на желтое, провшее снгъ пятно.

– Прошли?

Осторожно переступалъ съ доски на доску и оглядывался, какъ бы не ударить Блкина по ног.

…Интеллигентный человкъ, - думалъ Блкинъ, разсматривая мохнатую спину.
– Хороша штука для дороги. Счета-то зачмъ я оставилъ?..

– Что? Запахъ такой? А это… срная кислота въ сара… Должно быть, чортъ ихъ дери, бутыль ахнули. Какъ же, для патоки. Ха-ха… Картофельная мука, срная кислота и въ результат - вкусовое вещество. Какъ вы сказали? Да, больше бабы. Врно, не легкая. Липь набивается въ волоса, въ глаза… Въ грудь лезетъ кислота. Что подлаешь! Каждый день отпариваютъ въ печахъ.

Подходили къ сосновой рощиц, которую запримтилъ Блкинъ сверху, отъ деревни. Это была совсмъ еще юная малюсенькая рощица, свженькая, какая-то радостная въ неуютной лощин. Чуть пахло смолкой и иглами. Даже снжкомъ какъ-будто пахло здсь, - такой онъ былъ чистый, похрустывающiй снжокъ.

Съ блой поляны, за рощицей, глянулъ зеркальными окнами сосновый розовый домъ.

– Врно, врно. Его не видно съ дороги. Га!

Молоденькая затянутая горничная - такую Блкинъ разъ только видлъ въ Москв - открыла дверь. Палевый сенбернаръ лниво поднялся и обнюхалъ ноги.

– Прошу.

Инженеръ - Блкинъ прочелъ это на двери - повелъ черезъ гостиную съ волчими коврами въ углахъ. Шелъ онъ вскимъ хозяйскимъ шагомъ, высокiй, сухощавый, въ черной куртк.

…Какъ, однако, живетъ! Ковры…

И вспомнилъ свою отрепанную мебель съ тряпочками на спинкахъ.

Въ кабинет было темновато отъ гардинъ и сплошного чернаго ковра изъ кромки. Тянуло холодкомъ и покоемъ отъ темной кожи широкихъ креселъ. Чугунныя уральскiя группы увсисто и хмуро стояли по угламъ на тумбахъ. Въ темномъ камин за бронзовой ршеткой тллъ пурпуромъ уголъ.

Посл неуюта и изморози было прiятно подойти къ огню и протянуть руки, но, помня о дл, Блкинъ прислъ сбоку стола и рылся въ кармашкахъ, отыскивая ключикъ портфеля. Нашелъ и строго кашлянулъ.

– Я бы приступилъ…

– Простите, сейчасъ…

Инженеръ подошелъ къ столу и передалъ въ телефонъ:

– Дать сюда книги и документы!..
– Что, простыли? Такая погная погода.

Онъ крпко, какъ и Блкинъ, потеръ руки, придавилъ пуговку и сказалъ мягкимъ шагамъ въ гостиной:

– Чаю намъ, Дара! Позволите?

Блкинъ поблагодарилъ и опять вспомнилъ про остальные счета.

Инженеръ откусилъ сигару и прикурилъ отъ уголька.

– Благодарю васъ, у меня свои.

И, хоть совсмъ не хотелось курить, Блкинъ щелкнулъ портсигаромъ.

– Все работали?
– весело подмигнулъ инженеръ на пузатый портфель.

– Мм-да… - и тоже взглянулъ.

Дара принесла чай. Блкинъ покосился и примтилъ высокiе каблучки и узкую модную юбку, обтягивающую ноги.

– Нтъ, нтъ. Это васъ согретъ. За-м-чательный коньякъ. Самъ изъ Францiи вывезъ.

Коньякъ былъ чудесный. Блкинъ сидлъ въ мягкомъ кресл и прихлебывалъ съ ложечки крпкiй душистый чай съ лимономъ, о чемъ только — что мечталъ въ холодныхъ поляхъ.

…Во Францiи былъ… Такая горничная… приличная… Должно быть, тоже спецiально выписалъ… Зачмъ я счета оставилъ? Ссунетъ ихъ этотъ кожаный…

Уловилъ мягкiй взглядъ инженера и смутился.

– Подъзжаю къ вашему заводу - голо кругомъ. Домика-то вашего не видно…

– Га!
– засмялся инженеръ, приподымая усы и сдвигая кожу на лбу.

…Точно нюхаетъ…

– Глянули на мой драный заводъ… Га!

– М-м-да… Заводикъ, дйствительно…

– Га! НЕ запрягать же клячу въ ландо! Все по мсту. Да-съ, сро-сро у насъ.

Онъ вытянулся въ кресл и заложилъ пальцы въ карманы куртки.

Блкинъ взглянулъ на часы - первый часъ шелъ.

– Не безпокойтесь, сейчасъ принесутъ. Да-съ, вообще скверно, дико все у насъ. Скверно живутъ, скверно дятъ, скверно работаютъ.

Промышленность… - онъ протянулъ палецъ къ бутылк съ коньякомъ - должна нести культуру въ медвжьи углы, а у насъ… Московскiе…

Подвинулъ корзиночку, къ которой тянулся Блкинъ.

– Интересно, интересно… - оживился тотъ, окуная сухарь въ стаканъ.
– какiя же, собственно, причины, что вотъ у насъ?..

…Замчательные сухари…

– Причины? Га! Масса причинъ!
– Что еще?
– крикнулъ онъ къ гостиной.
– Виноватъ, одну минутку…

Хотлось сть, и Блкинъ взялъ еще сухарикъ. И спать хотлось.

Слипались глаза въ тепл. Вдь, столько ночей въ дорог. Прошелся, чтобы сбросить навалившуюся дремоту, подошелъ къ камину, пригрлся, закрылъ глаза и сразу забылся. Откачнулся и вздрогнулъ. Изъ двери смотрлъ инженеръ.

– Чудесная штука эти камины… - длая оживленное лицо, сказалъ Блкинъ и подавилъ звокъ.

– Позволите, я лучше прикажу дать къ камину… Нтъ, право, удобнй.

Дара!

…Ухаживаетъ, - мелькнуло въ голов.
– Пусть…