Патока
Шрифт:
Вернулись. Вошли въ кабинетъ. Блкинъ взялъ отложенную пачку, придавленную чугунной рукой-прессомъ.
– Вотъ что… - сухо сказалъ онъ, не спуская взгляда съ чугунной руки.
– Нехватаетъ главныхъ счетовъ…
– Разъ настаиваете, я…
Они встртились взглядами.
– Прикажете бумаги?..
Рзкимъ движенiемъ инженеръ вскрылъ бюваръ.
– Постойте!
– почти крикнулъ Блкинъ.
– Я тогда сразу… Пока оставлю у васъ…
И сунулъ отобранную пачку въ первую книгу.
– Хорошо-съ. А т я оплачу…
Блкинъ взглянулъ на инженера.
– Можно? Кто
– спрашивалъ инженеръ, улыбаясь холодными глазами.
– Или нельзя?..
Оба смотрли съ проскальзывающими улыбками.
– Ну, что же… Разъ не попали мн на глаза… Чортъ съ ними!
– Мишка у меня, болванъ… Знаете, я и эти вс оплачу!.. Недоглядка, конечно… А то берите, карайте… - совсмъ по-прiятельски говорилъ инженеръ.
Хотлъ что-то сказать Блкинъ и сказалъ только:
– Хорошо-съ.
Точно сдунулъ.
– Только, пожалуйста, займитесь… Небрежно такъ все…
– Болванъ у меня конторщикъ, чортъ бы его побралъ! И потомъ вашъ законъ невозможенъ… Маленькая небрежность… Чортъ съ ними, надоло…
Инженеръ съ трескомъ захлопнулъ книгу.
– Идемъ чай пить. Да успете, успете…
Пили чай. Разливала Дара. Блкинъ уже самъ налилъ себ коньяку, разспрашивалъ про стройку дома и все ждалъ, не заговоритъ ли инженеръ опять про Петрова. Старался навести, но тотъ весело болталъ о длахъ, о паток, которую - каковы!
– подмшиваютъ даже въ конфеты, а дешевые сорта, для простонародья, поло-жи-тельно вс съ глюкозой.
– Заказы покажу - ахнете! А фирмы какiя! Товаръ такой - и въ краску и въ варенье… Ха-ха-ха! Что подлаешь!
– такъ все переплелось. Увряю васъ, и въ конфекты! Га! Да вы сами, можетъ, ха-ха-ха… этой самой глюкозы перели не меньше Михея моего… Га!
Блкинъ и самъ смялся. И Дара улыбалась изъ-за самовара влажными глазами.
…Лтомъ заверну… Да тотъ ли это Петровъ?
И, когда одвался въ пердней, и Дара съ смющейся губкой держала тяжелую шубу на бараньемъ мху, замшкался съ ботинками и, нагнувшись, между прочимъ, спросилъ:
– Частенько въ Питеръ закатываете?
Закатываете - вышло особенно игриво.
– Вотъ терпть не могу! Дохлый городишко…
– Гм… ботики у меня узковаты… У васъ тамъ, говорили, родственники кто-то…
– Много есть. Только ничего бщаго, давно порвалъ… Блкинъ, наконецъ, попалъ въ шубу и вышелъ на воздухъ. Спохватился - забылъ портфель. Хотлъ звониться, но какъ-разъ отворилась дверь, рука протянула портфель, и голосъ Дары сказалъ:
– Сумочку забыли…
Щелкнулъ крюкъ, и Блкинъ почувствовалъ, что его точно вытолкнули.
Стоялъ въ темнот передъ темной стной сосновой рощицы.
– А… - сказалъ онъ въ пустоту, какъ выдохнулъ. Постоялъ, посмотрлъ въ окна. Въ двухъ изъ шести на его глазахъ погасъ свтъ.
Пошелъ знакомой тропкой, по которой, казалось, ходилъ давно. Вошелъ въ рощицу, постоялъ. Изъ-за тонкихъ стволиковъ еще маячили свтлыя пятна оконъ.
– А!?.
Съ воющимъ звономъ пробгалъ по вершинкамъ рощицы втеръ. И, когда Блкинъ вышелъ на открытое мсто, въ лицо бросило острымъ мелкимъ снжкомъ, холодной пылью. Налетло съ другой стороны, сорвало фуражку и погнало. Онъ кинулся и наступилъ ногой. Опять осыпало, кинуло
за воротъ и захватило духъ. Онъ закрылся портфелемъ. Застучало крупой по тугой кож. Такъ, прикрываясь, пошелъ онъ на мутный свтъ у завода.За сараемъ было тише. У баковъ уже не мшали. Подъ освщеннымъ окномъ конторы стояла толпа. Черное маленькое прыгало и юлило, похлопывая въ лапки. Лошаденку осадили назадъ, и на освщенномъ окн чернла ея понурая голова съ разввающейся чолкой, и казалось, что какой-то игривый зврекъ бгаетъ и юлитъ по ней.
– Извозчикъ!
Въ свт окна вытянулась черная лапа и застучала въ стекло.
– Михее-ей!
Изъ двери вышла закутанная фигура, и знакомый голосъ крикнулъ:
– Завтра у меня приди! Акулька Пнкина завтра замсто ее! Я те покажу собаку!
– Я теб что сказала?
– плакался бабiй голосъ.
– Что я теб сказала? Къ ребенку бгала, такъ ты пятакъ усчиталъ…
– Я те покажу собаку!
– Извозчикъ! Позовите извозчика!
– Сей минутъ-съ… Михея послать! хать-то неспособно будетъ-съ…
Малый вертлся съ папироской, ся по втру искры.
– Прошу позвать извозчика!
– А вотъ я… погрлся малость…
Въ вздувшемся на втру азям, какъ на парусахъ, бжалъ отъ конторы Михей. Зачмокалъ и задергалъ подъ головой лошаденки, точно будилъ ее.
Она откачнулась, съ усилiемъ отлпила отъ снга негнущiяся ноги и подалась.
– Дерюжку бы какую наслалъ, чумага!
Малый суетливо тыкалъ въ сно подъ Блкина кулаками, укутывая ноги.
– Сани-то не обтеръ, чумага…
– Чичасъ, чичасъ… Нно-о!
Лошаденка не двигалась. Малый выхватилъ кнутъ съ передка и ударилъ ее по морд. Свистнуло.
– Да ты…
Рванулась, и не кончилъ Михей. Побжалъ на вожжахъ, подгоняемый смхомъ сзади, прыгнулъ на ходу, перевалился, болтая огромными валенками, но сейчасъ же обернулся назадъ и вытянулъ надъ головой Блкина кулакъ.
– Твоя лошадь, сво-лочь!?
Сразу смолкъ, какъ испугался, спрыгнулъ и побжалъ рядомъ, въ горку, почмокивая и икая.
Подъ горой было тихо. Кто-то черный брелъ по дорог, кричалъ что-то въ сыпавшiйся снгъ, а за нимъ, попрыгивая, чернымъ комочкомъ катилось маленькое. Совсмъ рядомъ, сбоку, смотрли свтлые глаза избъ, и сами он стояли черныя и нмыя подъ нахохлившимися крышами. И сыпало, сыпало косой, черной на свту полосой - снгомъ.
Качнуло. Это Михей опять прыгнулъ въ сани. Рвануло втромъ сбоку, и Блкинъ спрятался въ воротникъ.
– И-эхъ, ми-ла-ай!
Играло въ поляхъ.
Встряхивало глухо во тьм, ухало тупымъ громомъ втровыхъ порывовъ. Мело.
Совсмъ ушелъ въ воротникъ Блкинъ, съежился и съ томленiемъ слушалъ, какъ что-то совсмъ рядомъ тонко-тонко посвистываетъ. Этотъ свистъ то замиралъ ноющей ноткой, какъ выносилъ вверхъ, то жужжалъ, и тогда казалось Блкину, что это сани бгутъ подъ гору, въ рыхлый сыпучiй снгъ.
Согнувшись, прислушался онъ, какъ гулко перетряхивается въ просторахъ, укатится невдомо куда, замретъ и опять гулко ухнетъ и ударитъ сбоку, того и гляди - подхватитъ сани и умчитъ.