Патока

Ловкая Дара придвинула столикъ съ подносомъ. Теперь Блкинъ сидлъ камина, на турецкомъ диван.

…Какъ прилажено! Вотъ Лукуллъ…

Онъ могъ бы сказать иначе, но такъ все путалось въ усталой голов.

– Что я сказалъ?..
– продолжалъ инженеръ.
– Да, причины… Мы, такъ называемая ин-тел-ли-генцiя, призваны строить жизнь! Га! Какая чепуха!

Блкинъ давно ничего не читалъ, кром приложенiй и происшествiй, даже втайн и съ грустью считалъ себя отсталымъ, но то, что высказалъ сейчасъ инженеръ, былъ полный абсурдъ. И потому онъ сдвинулъ брови и чуть скосился.

– Сейчасъ выскажусь. Жизнь строитъ всякiй, кто дйствуетъ. Дй-ству-етъ! Идеалы? Га! Принципы? Чортова пропасть красивыхъ словъ! Самопожертвованiе, “нашъ меньшой братъ”, ничего не говорящее, пустозвонное слово - идеалы! Одялы!

– Но позвольте… - и не сталъ настаивать, потому что и мысли отяжелли, какъ и все тло.

– Знаю, знаю, что скажете… - улыбнулся инженеръ, мило грозя ложечкой, а Блкину стало даже прiятно.
– Скажете и ничмъ не докажете.

…И чего канителится!

– Пиши, говори, плачь, отводи душу. Кто хоть что-нибудь получилъ отъ этого? Меньшой-то братъ ихнiйполучилъ?

…А теб не все равно? Вотъ чортъ!

– Получили одни слезокапы. Пожевали, поусладились въ такомъ-этакомъ слезокапномъ настроенiи… А что дали? Моя баба глюкозу мшаетъ - больше даетъ. А то девяносто девять этихъ радтелей страдаетъ печонкой да похаживаетъ себ ручки въ брючки, статейки пописываетъ, а одинъ что-то пыжится сотворить, и ни чорта не получется. Пожалуй, пиши трактаты и ной, что на лун нирожна нтъ. Луна сейчасъ разрыдается и заживетъ.

У Блкина начинало постукивать въ вискахъ, а правый глазъ - къ камину - нтъ-нтъ да и сомкнется.

– Водокачка-съ!

Онъ сразу оборвалъ, и Блкинъ вздрогнулъ, точно куда-то провалился.

– Не прикрывайся! Плачешь? Пожалуйте сюда, на поля! Носовые-то платки для насморка побереги! Дйствуй! Иди, обламывай, выводи въ форму! Спячка - буди, упорство - крути, накладывай узду! Пищитъ, хряпаетъ - никакихъ! Въ цль смотри! Крути! Знаете, какъ некладеннаго жеребца… вотъ!
– Онъ вытянулъ жилистый кулакъ и подергалъ.
– Качай, а тамъ жизнь найдетъ равновсiе. Га!

Блкинъ опять вздрогнулъ, разомкнулъ глазъ и, чтобы не дать ему опять закрыться, принялся разглядывать чугунную группу на камин: знакомую группу - мужика за сохой и лошаденку, струной вылезающую изъ хомута.

Думалъ, что хорошо бы завести каминъ. Вспомнилъ о дл и взглянулъ н часы$7

– Сейчасъ принесутъ. Такъ вотъ-съ… Скажу о себ. Явился я сюда безъ гроша…

Блкинъ заинтересовался.

– Карьеру могъ длать въ Питер, связи есть, все… По указк вертться? Слуга покорный. Конечно, зама-анчиво въ центр жить… Вс рвуться!..
– И посмотрлъ, какъ бы спрашивая - небось, рвешься?
– Прiзжаю сюда. Терочный заводишка. Хозяинъ прогоралъ, мужики дохли. Песокъ здсь… Картошки сажали - грошъ. Пудъ, понимаете, пятиалтынный. Поведи-ка дло! Схватилъ заводишко за векселя. Смотрите теперь. какъ по волшебству, вся округа - сплошная картошка. Расшевелилъ!

Теперь считайте: пудъ - пять-семь копеекъ, а мужики въ барышахъ. Терку съ патокой соединилъ, развилъ дло… Моя патока - шедевръ! Лучшiя кондитерскiя фирмы берутъ. Счета покажу - ахнете!

…Да ужъ пора бы…

– Моя глюкоза - лучшiй возстановитель красокъ. А заработокъ? То-то и есть! Я кормлю! Вотъ-съ какими шагами должна идти культура. И она придетъ. Но пока… - онъ махнулъ къ окну, - они все т же. Заморенныя клячи, косыя избы… Переходная ступень. Отлетитъ шелуха, будутъ зерна. Пьютъ дьявольски. Смотрть противно. Видите рощицу? Три года жилъ я въ сторожк, спалъ въ боковушк. Не могъ привести сюда женщину! Изъ сторожки я видлъ гнилыя избы на косогор - глаза промозолили, и, когда приступилъ къ стройк, здсь построился, за рощей. Покойнй работать. Сюда, наконецъ, я могъ ввести женщину, мою жену… Какъ же, женатъ… Похала рояль выбирать…

…Хорошо ему пть, а вотъ по узду бы погонять… - ворчливо думалъ Блкинъ.

– Теперь, правда, сносно живу… - продолжалъ инженеръ, подхватывая на ложечку блую колбаску пепла съ сигары и сбрасывая въ каминъ.

Онъ рзко и округло ставилъ слова, точно выворачивалъ рычагами.

Усталой голов Блкина слова эти казались крпкими костяными шариками: подкатывались къ уху, щелкали, отскакивали съ сухимъ трескомъ, а тамъ еще, еще… Чай съ коньякомъ и тепло камина разморило его.

– Силы у насъ мертвы! Въ земств кричу: здоровыхъ школъ, школъ, школъ!..

…Ко-ко-ко!
– постукивало въ ух. Открылъ глаза. Инженеръ поставилъ ногу на стулъ и потрясалъ сигарой.

…Вотъ канителится… Ну, школъ и школъ, и прекрасно…

– А дикость какова! Что такое глю-ко-за? Сгущенная патока. Процентъ срной кислоты значителенъ, и другое еще… А какъ они ее жрутъ! Какъ дорвутся до заработка у меня… Тутъ ихъ въ трехъ деревняхъ сто восемьдесятъ душъ, а работу я могу дать пока только сорока и для управленiя мняю ихъ черезъ два мсяца… Какъ дорвутся, начинаютъ жрать, жрать, жрать… въ буквальномъ смысл по-жи-рать глюкозу!..

…Ра-ра-ра… - заскрежетало въ ух Блкина.
– Жа-жа-жа…

– Сжираютъ до двухъ фунтовъ въ день. До трехъ даже! Напрутся и, какъ отравлнныя крысы, начинаютъ хлестать воду вонъ изъ той поганой рчонки. Мечутся, стонутъ, ихъ пучитъ, рветъ брюхо. Штрафовать сталъ! Что я могу? Хоть это сдерживаетъ. За восемь лтъ ихъ покончилось человкъ десять. У всхъ поголовно катарръ. Вс икаютъ. Вы прислушайтесь - они вс икаютъ…

Блкинъ вспомнилъ мужика, у котораго точно что перетряхивалось внутри, какъ камешки.

– Наконецъ, норму ввелъ! Кончилъ работу - получай четверку глюкозы и баночку патоки. Но чертовски выносливы! Насъ съ вами давно бы стащили на кладбище, а у меня есть Михей, который до того изловчился, что жретъ по три фунта и только попроситъ кваску…

Блкинъ взглянулъ на портфель, вспомнилъ счета въ контор, доносъ и озлился. Ужъ не оттягиваетъ ли инженеръ?

…Пой, пой… Мы въ книги-то поглядимъ, культуру-то въ книгахъ посмотримъ. И домикъ, и за границу катаешь, и жена за роялью похала, а вотъ штрафъ теб будетъ! Сигарами думаешь задобрить, коньякомъ?

– Такъ-то вотъ, сударь мой!

…Какой я ему “сударь мой”? Я ему сейчасъ покажу.

– Гм… - сдлалъ онъ строго и наморщилъ лобъ. Вынулъ черные часики.

– Въ моемъ распоряженiи… гм…

– Въ вашемъ распоряженiи… - инженеръ придавилъ въ кармашк, и прозвенло мягко - разъ и два перебоя.
– Половина второго. О, еще четыре часа! Очевидно, тамъ приводятъ въ порядокъ документы. Веселаго мало, но нечего унывать. Опытъ и знанiя - вотъ они гд!
– онъ хлопнулъ себя по лбу.
– Это ужъ у насъ не вырвешь, шалишь! Га!