Патрульные Апокалипсиса

– Да. Позвонить ему?

– Не беспокойтесь. Он, вероятно, позвонит Жаку… простите, вашему новому директору… а я действительно не хочу его отрывать от дел. Из-за каких-то ботинок.

– Ботинок?..

– Французских, понимаете? Отличные, весьма дорогие, но денег этих стоят.

– Naturellement. [163]

Секретарша нажала кнопку на своем столе – на двери справа загудел и щелкнул, открываясь, замок.

– Его кабинет по коридору третий слева.

– Спасибо. Извините, это мой коллега, майор Энтони, спецназ армии США.

163

Естественно (фр.).

Лейтенант удивленно взглянул на Дру, а тот продолжал:

– Он останется здесь, если не возражаете. Он отлично говорит по-французски… и, возможно, на урду, – лично я этому не удивлюсь.

– Bonjour, madame. Mon plaisir. [164]

– Je vous en prie, Major. [165]

Дру вышел в узкий серый коридор, быстро дойдя до третьей двери слева, постучал и тут же распахнул дверь, застав врасплох Франсуа, который спал, опустив голову на стол. Разбуженный неожиданным визитером, он резко поднял голову и откинулся на спинку стула.

164

Здравствуйте, мадам. Очень приятно (фр.).

165

Прошу вас, майор (фр.).

– Qest-ce que се passe? [166]

– Привет, Колеса, – сказал Лэтем, закрывая дверь. – Задремал? Завидую, я сам чертовски устал.

– Мсье Лэтем, что вы тут делаете?

– Я так думаю, вы, возможно, знаете, Франсуа.

– Mon Dieu, что знаю?

– Вы были близки с Клодом Моро, так ведь? Он знал вашу жену, ее имя Ивонн… двух ваших дочерей.

– Oui, но не слишком близко, мсье. Мы все друг друга знаем, и семьи наши тоже знакомы, но держимся на расстоянии.

166

В чем дело? (фр.)

– И с Жаком Бержероном, главным помощником Моро, вы тоже крепко связаны.

– Крепко связан?

– Вы и Жак, Жак и вы, главный шофер и главный помощник, всегда вместе с боссом, отважное трио, спаянное годами совместной работы. Настоящие «мушкетеры». Так обычно, так привычно, так приемлемо, потому что видишь их вместе каждый день.

– Вы говорите загадками, мсье.

– Да, черт возьми. Потому что эта загадка, загадка, замешанная на самой простоте. Кто бы усомнился, увидев вас втроем или двоих выживших, пребывающих в глубокой печали? Пару часов назад, когда я звонил сюда, чтоб сообщить Жаку, где мы, угадайте, кто ответил?

– Тут и гадать нечего. Вы разговаривали со мной, мсье Лэтем.

– Так, значит, все карабкаются вверх?

– Понятия не имею, о чем вы говорите! – сказал Франсуа, наклоняясь и залезая правой рукой в ящик стола. Он его резко открыл, но Дру, бросившись вперед, захлопнул ящик с такой силой, что водитель заорал от боли в запястье, а кулак Лэтема прервал этот крик, обрушившись на лицо шофера. Француз вместе со стулом рухнул на пол. Дру тут же оказался над ним, схватив за горло, поднял его и бросил об стену. Пистолет из ящика был теперь у него.

– Мы сейчас поговорим, Колеса, и пусть лучше разговор этот кое-что прояснит – или прощайся с жизнью.

– У меня семья, мсье, жена, дети! Как вы можете?

– А ты хоть знаешь, сколько семей – отцов, матерей, детей и внуков – сгубили в проклятых лагерях, заставили войти обнаженными в бетонные блоки, на выходе из которых они уже были трупами, а, сукин ты сын?!

– Меня тогда не было на свете!

– А ты никогда не слышал об этом? Тысячи из них были французами, их согнали и отправили на смерть! Тебя это никогда не волновало?

– Вы не понимаете, мсье. У них есть способы заставить сотрудничать.

– Например? И если соврешь, мне даже пистолет твой не понадобится – я просто разорву артерии у тебя на шее, и все, конец. Я – как тот оператор радара в Бовэ, когда смотрит на экран, – определяю по глазам. Надеюсь, не ошибаюсь… Жак Бержерон – нацист, правильно?

– Да… Как же вы догадались?

– Когда устанешь, запутаешься – прокручиваешь все заново. Это должен быть некто, имеющий доступ ко всей информации: где игроки находятся каждую минуту. Сначала мы думали, это Моро: он был в списке, из-за чего мы и боялись с ним работать. Черт, я ничего не мог ему рассказать. Потом его оправдал единственный человек, который мог оправдать – мой босс. Так кто же тогда? Кто знал, где я, будь то, скажем, моя встреча в ресторане в Вильжюиф с братом или в какой новый отель перебрался? Кто знал, что я и Карин однажды вечером встречаемся в уличном кафе с Клодом? А нас всех там чуть не убили, хорошо, помог хозяин кафе! Кто разыграл инцидент в метро с доктором Крёгером и выстрелами, кто утверждал, что видел «Гарри Лэтема» в уносящемся поезде? Гарри Лэтема не было, потому что я был Гарри, а меня там не было. Ответом на все эти вопросы стал человек по имени Жак.

– Я обо всем этом не знаю, клянусь распятым Христом, я не знаю!

– Но ты знаешь, что он нацист, верно? Законспирированный – возможно, самый законспирированный нацист во Франции. Я прав?

– Да, – резко выдохнул Франсуа. – Мне ничего не оставалось, лишь молчать и подчиняться.

– Почему?

– Я убил человека, а Жак это видел.

– Как убил?

– Задушил. Попытайтесь понять, мсье, я допоздна задерживаюсь на работе, иногда меня нет несколько дней кряду, семья без внимания – что тут скажешь?

– Хорошо бы побольше, – сказал Лэтем.

– Жена завела себе любовника. Я сообразил, как каждый муж, когда в спальне темно. Воспользовался средствами Второго бюро, чтоб выяснить, кто он.

– Дело не совсем официальное, так?

– Конечно. Чего я не знал, так это того, что Жак следил за каждым моим запросом, каждым звонком. Я назначил встречу с этим типом, неудачливый парикмахером, он был весь в долгах, салоны прогорали. Мы встретились на аллее на Монпарнасе. Он начал непристойно шутить о моей жене, смеялся. У меня кровь закипела, я бросился на него и убил, злодейски. А когда выходил из аллеи, меня окликнул Бержерон.

– Так ты стал его человеком.

– Альтернативой было провести остаток жизни в тюрьме. Он сделал снимки на инфракрасной пленке.

– И все же вы с женой опять вместе, так ведь?

– Мы французы, мсье. Я тоже не святой. Мы помирились, и наш брак надежен. У нас дети.

– Но ты работал с Бержероном, с нацистом. Чем ты можешь это объяснить?

– Остаток жизни в тюрьме – это для вас не объяснение? Жена, дети, семья. И, мсье, я никогда из-за него не убивал, никогда! У него были другие для этого, я отказался.

Лэтем отпустил его от стены и указал на стол.

– О’кей, Колеса, или мы договоримся, или нет. Если я не заблуждаюсь, а я так не думаю, вы с Жаком здесь единственные нацисты и ты невольный пособник. Иначе было бы уже опасно. Хозяин и раб, прекрасное сочетание. Свое вынужденное пособничество ты можешь доказать, сделав, что я скажу: если нет – тебе конец, я сам с тобой расправлюсь. Понял?

– Что вы хотите от меня? И если я соглашусь, какая гарантия, что из-за этих фотографий не попаду в тюрьму?