Паучья вдова

— В течении часа, — отзываюсь из какого-то вакуума и заворачиваю за угол.

Публичная речь… боже, это не то, чем я могу блеснуть. Я не оратор. И совершенно точно не идеолог «будущей революции»: я просто не умею толкать спич и вдохновлять толпу. Разговор один на один или в компании — это другое дело, но официальное обращение к своим подданным…

— Ли… — произношу, войдя в свои покои, и девушка тут же появляется передо мной, — Моё самое скромное платье. Самого скромного цвета, — выдавливаю из себя.

Затем присаживаясь за туалетный столик и заглядываю в предложенные мне записи.

Всё слишком пафосно и церемонно — к простым людям так не обращаются. Понимаю, что Мора хотела через слова передать высоту моего положения, но… закрываю лицо руками; тру лоб пальцами. Я была готова бежать в незнакомый лес, и я бежала. Я была готова доверить свою жизнь незнакомой работнице с полей, и я доверила. Но к чему я совершенно точно не была готова, так это д е р ж а т ь с л о в о перед всем честным народом.

— Ваша светлость… — тихо подаёт голос Ли, и я иду одеваться.

Что я им скажу?

Что я могу им пообещать?

Что я вообще могу обещать?.. — в моём-то положении.

Удивительно, что об этом самом положении я всерьёз задумалась только сейчас, припертая к стенке необходимостью явить своё лицо подданным.

Быть безликим символом в карете — это одно. А стать воплощением всех чаяний и на самом деле соответствовать ожиданиям — это совершенно другое.

Болтать мы все горазды. И, признаюсь честно, мне было несложно размышлять вслух обо всех переменах в графстве и предлагать пути выхода из ситуации, используя свой опыт из другой реальности — на Совете Вдов. Но сейчас, когда я должна была лицом к лицу столкнуться с людьми, о помощи которым я так долго чесала языком… я испугалась.

Да, я боюсь. Ответственности боюсь. Последствий своих действий боюсь.

Это уже не кошмар, из которого можно выплыть, проснувшись рано утром, — я проверяла, не работает. Просыпаюсь я здесь же.

А это значит, что каждый мой шаг будет оставлять какой-то след, который в будущем отразится не только на мне, но и на всём моём окружении.

Я к этому не привыкла. Я привыкла просыпаться по будильнику и идти на работу; я привыкла слушать начальство и делать то, что мне сказано; я привыкла обеспечивать себя — и только себя, — распределяя свои честно заработанные деньги. Я привыкла жить «по привычке». Мне почти не знакомо понятие «ответственность за других». Я эгоистка, заботливо выращенная моим миром. Я не… — перевожу взгляд на зеркало и вижу там напряженную и немного напуганную молодую женщину в строгом, графитового цвета, платье, с простыми волосами, аккуратно прибранными благодаря двум тонким косам, связанным одной лентой на затылке…

И внимательно рассматривая своё отражение, делаю совершенно чёткий и пугающий своей ясностью вывод: вряд ли эта женщина способна повелевать или вселять надежду. Но, кажется, у неё просто нет другого выбора.

— А ваши волосы?.. — растерянно шепчет Ли, когда я выхожу из гардеробной.

— Оставим, как есть, — отмахиваюсь, понимая, что это последнее, на что люди обратят внимание.

Намного важнее то, что я скажу. Если я сумею хоть что-то сказать…

Прохожу к туалетному столику в гостиной и застываю, потому что прямо на нём, рядом с листами бумаги, исписанными почерком Моры, лежала тонкая серебряная цепочка. Её там совершенно точно не было, когда я уходила одеваться. Кто мог…

Бросаю взгляд на дверь и несколько секунд просто стою. А затем поднимаю подарок и достаю из кармана фигурку паучка; вдеваю цепочку в проёмы между лапками и тельцем, а затем надеваю украшение на шею.

— Ваша светлость! — глаза Ли начинают блестеть, когда она видит мой новый аксессуар.

— Что? — уточняю у неё, внимательно наблюдая за реакцией.

— Ваш народ оценит такую преданность, — склоняет голову Ли, но я успеваю заметить, что она прячет слёзы на глазах.

Это членистоногое животное на моей груди вызвало такой отклик?.. Что этот паук значит для неё? Чем он является? Символом прежней власти? Ассоциацией с покойным графом?..

Что за безнадёга царила здесь после ссылки графини, что один лишь вид паучка на цепочке, украшающего мою грудь, способен вызвать слёзы?..

Ничего не произношу и отворачиваюсь. Затем выхожу из покоев, так и не притронувшись к записям на столе. Медленно и не спеша направляюсь в сторону внешней стены замка, отделявшей внутреннюю территорию от столичной суеты.

Стража и слуги выстраиваются в ряд, встречая меня — стоит выйти на воздух.

Теперь от ожидающего народа меня отделяет только внутренний двор…

Поднимаюсь по каменным ступеньками к выступу над воротами, с которого мне предстоит вещать, — это было что-то вроде балкона, встроенного во внешнюю стену, откуда могли нести дозор стражники, и где доверенный графа мог стоять, донося волю хозяина до ожидавших его просителей…

Когда прохожу на своё место и встречаюсь глазами с огромной толпой внизу… ощущаю дикий первородный страх. И ещё — что-то непередаваемое словами… что-то, что может ощутить лишь тот, слова которого действительно ждут… что-то, за что можно зацепиться, чтобы выбраться из болота неуверенности… эти взгляды, направленные на меня, эти лица, ждущие услышать мой голос — всё это начинает наполнять меня странной силой; между мной и всеми этими людьми, собравшимися лишь для того, чтобы понять, возможно ли ещё вернуться к тому, прежнему времени, когда всё было правильно… — между нами устанавливается некая связь, лишающая меня возможности просто отмахнуться или сказать то, чего не чувствую.

«Мой преданный народ, сегодня я…»

«Мои подданные! Я желаю…»

«Вопреки злым силам, желавшим уложить меня в землю…»

Открываю рот, замечая, как в стане людей происходит интуитивное движение мне навстречу — словно таким образом они могли лучше услышать то, что я скажу, — и произношу единственные слова, которые в данный момент могу себе позволить:

— Я ж и в а…

Гробовое молчание в течении нескольких напряженных секунд…

И крики радости, заполняющие улицу перед дворцом!

Оглушающие. Дарящие надежду на поддержку. И действительно счастливые.

Не замечаю, как глаза увлажняются…

Это не мои люди, не мой народ, не моя поддержка. Я здесь — лишнее звено, случайно занявшее чужое место. И тем не менее, я чувствую нашу связь. И я хочу рвать за этих людей любого, кто осмелится покуситься на их счастье и на их благополучие.

Вот только, способна ли я на это? Способна ли я действовать, а не рассуждать о действии?..

— Госпожа? — вопросительно произносит Мора, стоявшая у основания лестницы.

Должно быть, она ждёт, что я заявлю что-то ещё — но на сегодня я всё сказала. Совершенно точно. Бросаю последний взгляд на людей внизу, едва заметно киваю себе самой и спускаюсь вниз. Иду мимо своих слуг и вижу, как их лица изменяются, наполняясь чем-то новым — верой, что возможно всё будет не так плохо, как они думали. Верой, что я смогу удержать эту власть в своих руках, и что их головы не полетят, когда придет время расплачиваться за свой выбор.

Не знаю, на что они рассчитывали, когда соглашались примкнуть ко мне восемь дней назад, но сейчас светлое будущее уже не казалось им столь утопичным и труднодоступным.