Пекло. Катастрофа
Шрифт:
– Так точно, господин капитан! – Пикар вытянулся по стойке смирно.
Несколько непривычно для самого себя, Кристоф положил правую руку на плечо гвардейца.
– Не подведите меня, рядовой…
– Есть, капитан. Не подведу!
Рядовой Пикар лихо крутанулся на каблуке и поспешно удалился в направлении казармы. Еще несколько секунд Леманн смотрел ему вслед, задумчиво перебирая в уме детали своего неоднозначного поступка. Затем энергично тряхнул головой, отгоняя сомнительные мысли прочь, и продолжил путь к библиотеке.
Проходя мимо большого золотистого шара, он, не замедляя шага, коснулся рукой теплого металла.
Внезапная мысль ужалила разум и смертельной отравой растеклась по клеткам. Она впрыснутым ядом мгновенно испортила и так не самое радостное настроение. Все разрозненные факторы сошлись в один плотно переплетенный клубок, который до противных мурашек пугал даже его. Боясь распутать этот очень странный сгусток мыслей и превратить его в прямую логическую цепочку, Кристоф взял себя в руки. Прямых фактов у него еще нет, а думать гипотетически он не очень любил.
Заходя в библиотеку, он не сдержался и внутренне улыбнулся, а неприятные размышления мгновенно отошли на второй план. Любой человек еще на входе во внутренние помещения Ватиканской библиотеки мгновенно попадал под волшебное очарование этого чудотворного водопада.
Необычайно яркое, до трепетной дрожи в коленях, сочетание изящной красоты и божественной монументальности повергало каждого в приятный душевный шок. Каждый сантиметр вокруг буквально пропитан одухотворенной красотой и великим таинством. Восхищающая величием архитектура, поражающие своим великолепием сводчатые потолки, колонны, украшенные многочисленными ликами святых, любая деталь, превращенная в отдельное произведение высочайшего искусства. Чудесные мозаики и тончайшие фрески, блистающие в своем великолепии картины и барельефы – все это выглядело прекрасно и органично, без лишнего пафоса и надменной помпезности.
Не останавливаясь перед всей этой красотой, капитан проследовал в правое крыло, прямо к кабинету кардинала Томазо. Стоящий у двери (на своем постоянном посту) гвардеец отдал ему честь и снова замер. В ответном жесте Леманн приветствовал бойца и вежливо постучал по двери костяшкой указательного пальца.
– Входите, – раздался из-за двери сухой, но крепкий голос кардинала.
Капитан решительно распахнул мощную, обитую чеканным железом дверь и прошел внутрь.
– Знал, что ты придешь…
С отеческой улыбкой на губах кардинал поднялся со своего кресла и шагнул навстречу Леманну. Его движения были достаточно неспешны, но в них чувствовалась внутренняя сила и властность.
– У нас не так много времени, но давай присядем и поговорим, – гостеприимным движением руки кардинал указал на небольшой диванчик у стены.
Они одновременно сели на обитый темно-зеленым бархатом диван и замерли в ожидании, кто заговорит первым.
– Я догадываюсь, какие вопросы привели тебя ко мне, – на правах хозяина начал разговор кардинал. – Спрашивай, постараюсь на них ответить.
– Что случилось и почему пришел только один автобус? – без долгих хождений кругами, сразу в лоб спросил Леманн.
Несколько долгих секунд кардинал с усилием массировал лоб, будто усердно размышлял, что можно сказать швейцарцу, а чего говорить не стоит.
– Я отменил автобусы. Так решил совет…
В
этот момент в голове капитана взорвалась граната, а пресловутый клубок начал с огромной скоростью раскручиваться в отвратительную спираль.– Как это? – только и смог вымолвить он, едва дыша.
– Да, возможно, это сложно понять и принять. Но неотвратимость надвигающейся катастрофы вынуждает нас на неординарные и, возможно, не самые правильные, с точки зрения простого человека, действия.
– Не понимаю, – медленно покачивая головой, пробормотал капитан.
– Я сейчас объясню.
Заглядывая Леманну в глаза, отец Томазо хотел дружески накрыть рукой ладонь капитана, но тот резко убрал ее за спину.
– На мгновение давай представим, что катастрофа уже случилась и мир погрузился в страшный кошмар. Что будет потом? После этого… Когда выжившие выйдут из укрытий и выберутся из-под земли на свет Божий. Как ты думаешь?
– Хаос, – с эмоцией ожившего робота, находясь в полнейшей прострации, автоматически ответил Леманн.
– Именно, – тут же схватился за это слово кардинал. – Хорошо, что ты это понимаешь. Нужно с горечью в сердце признать, что люди в такой ситуации превращаются в неуправляемое стадо, и, поверь мне на слово, оно будет необузданно и беззащитно. А это неизбежно приведет его к гибели. Стадо вымрет, как малое неразумное дитя. Но мы же не хотим всеобщей погибели. И что может его спасти?
– Кнут? – предельно холодно высказал свою версию Леманн, так как начал догадываться, куда клонит кардинал.
– Не совсем так. Людей спасет только Вера! А если она сможет опереться на силу, то это, вне всяких сомнений, станет истинным возрождением настоящего, подлинного христианства. Ты понимаешь меня?
– Кнут и пряник. В принципе все достаточно предсказуемо…
– В тебе сейчас говорит разочарование и злость от непонимания высшей цели. Ты просто не знаешь всего, что знаю я.
– Возможно, и не знаю. Более того, я точно не понимаю, чем могли помешать в этой вашей схеме дети? – начиная закипать, с каменной интонацией задал вопрос капитан.
– Занятыми автобусами…
– Что!?
Негодование и злость, разочарование и боль – все это единовременно слилось в коротком, но таком болезненном вопросе Кристофа.
– Не спеши осуждать и презирать, – в голос кардинала вплелись стальные нити. – Мы знакомы много лет, и ты всегда верил мне. Верь и сейчас. Я сам готов остаться и уступить кому-то свое место в убежище с открытым сердцем и без колебаний. Но у меня есть понимание цели. Великой и благой. Кто поможет людям в будущем хаосе? Кто даст им Веру? Кто укажет путь праведности и любви? Только святая церковь! А без истинных, праведных носителей веры она слаба. Только святые отцы могут по-настоящему дать Веру и Божью Любовь людям. Только отцы…
Кардинал задумчиво замолчал, будто давая Кристофу время на осознание его слов.
– Вспомни времена Колумба и Магеллана. Рискуя жизнями, стоически перенося все трудности и невзгоды, а порой и умирая, святые отцы шли в этот чуждый мир, неся с собой истинную Веру. Ведь именно католическая церковь посылала своих любимых сынов на смерть ради лучшего мира. Они несли слово Божье, его Заветы и Любовь. Ты же не будешь отрицать очевидные вещи?
Кристоф молча покачал головой.
– Уверен, что подлинную доброту христианства ты тоже отрицать не станешь.