Пекло. Катастрофа

– Иди отсюда, Кроунфорд! – грубо высказался Блэр. – Неужели ты не понимаешь, что тебе здесь не рады.

– Что ты к нему пристал! – тут же заступился за товарища Тони. – Ты не купил эту лодку, и она не стала твоей собственностью. Не решай за всех…

Блэр порывисто поднялся на ноги и посмотрел на Тони так, словно хотел прострелить безжалостным взглядом насквозь. От плотно сжатых зубов желваки на его скулах заиграли, а лицо стало до невозможности злым. Мужчина сжал кулаки и даже сделал шаг вперед. Реакция Тони не заставила себя ждать. Он моментально вскочил, поднял руки к голове и приготовился к обороне. Дело непременно закончилось бы дракой, но спешно вмешались женщины. Ничто лучше не действует на разгневанного мужчину, чем искренний плач женщин и детей. Четыре из пяти находящихся в отсеке дам, не сговариваясь, истерично заголосили. Их мгновенно поддержали дети, не сговариваясь, они присоединились к этому мокрому хору. По всей видимости, напряжение последних часов искало полноценный выход и этот момент оказался как нельзя кстати. Лишь знакомая Мартину блондинка проигнорировала всеобщее женское "пение". В ее взгляде не отразилось ничего, кроме полнейшего безразличия и презрения. Всем своим видом она уверенно давала понять, что ей абсолютно плевать на все происходящее вокруг.

Закончил этот самопроизвольный спектакль все тот же Оливер Блэр. Без особых колебаний он развернулся и со всего маха отвесил жене здоровенную оплеуху. Голова женщины дернулась так сильно, что могло показаться, будто ее мокрые от слез глаза вот-вот вылетят из глазниц. Видимо, в их семье такое практиковалось достаточно регулярно, так как реакция женщины оказалась на удивление спокойной и мирной. Она тут же затихла, покрепче обняла детей и, размазывая по лицу слезы, отвернулась к стене.

– Пойдем отсюда. Найдем другое место поговорить.

Мартин легонько потянул товарища за рукав и сам уже шагнул к выходу из отсека. Но тот упрямо уперся и не двигался с места.

– Мы сейчас уйдем, но это ничего не значит, – натянуто звенящим, как зацепившееся за дно якорная цепь, голосом произнес Тони. – Если захотим, вернемся и будем жить здесь. Но, скорее всего, мы не захотим…

– Катитесь, голубки, – с издевкой откликнулся Блэр. – Найдите себе другое место для семейного гнездышка.

Гадкая шутка Оливера не нашла поддержки среди других членов экипажа. Все знали, что два месяца назад Тони потерял в автокатастрофе молодую жену и годовалого сынишку.

– Какая ты все-таки мразь, – не теряя самообладания, хладнокровно констатировал Тони и повернулся к Мартину. – Пойдем отсюда.

Тот уже взялся за ручки небольшого баула с личными вещами, но Тони жестом остановил его.

– Пусть остаются пока здесь.

– А если он…

Мартин мотнул головой в сторону пристально смотрящего на них Оливера.

– Не посмеет, – уверенно отрезал Тони и пригибась, первым пролез в отверстие люка.

Не желая отставать, Мартин тоже проскользнул в соседний отсек. Едва товарищи пересекли толстую, огнеупорную перегородку, как попали в разноголосое царство шума и крика.

Первый, самый большой жилой отсек был под завязку набит людьми. В помещении стоял такой гвалт, что отсек АПЛ казался больше похожим на детскую больницу во время массовой эпидемии. Плач малышей, крики и возгласы ребятишек постарше, визг чем-то недовольных, а быть может, и уже голодных детей. Вдобавок к этому ору прибавлялись разные, громкие и не очень разговоры взрослых. Все эти звуки сливались в один плотный звуковой поток. Но неестественно громкий шум стал не единственной новинкой на лодке. Всего за два часа жилой отсек насытился разнообразными и в подавляющем большинстве неприятными ароматами. Воздух в отсеке очень быстро потяжелел от специфических запахов. Острая вонь от человеческой мочи переплелась с гнилостным смрадом нервной рвоты и неприятным ароматом от множества потеющих тел.

– Пойдем дальше, тут не получится поговорить, – приближая голову к голове товарища, громко сказал Тони.

Тот понимающе кивнул головой, и они двинулись через многообразное скопище людей дальше. Пока товарищи пробирались к противоположной стороне, Мартин зачем-то старался запомнить попадающихся на пути людей. Душевное состояние у основной массы было подавленное, а эмоции не блистали радостью. Пугающая неизвестность и паническая тревожность давили колоссально, не давая людям отвлечься и уж тем более расслабиться. Постоянно тут и там рождались небольшие ручьи нервозных слез, перетекающих в мощные и полноводные реки истеричных рыданий. Штатный медик бегал туда-сюда с нашатырем и водой как заправский спринтер-чемпион. На нервной почве у одной из женщин случился приступ острого панкреатита. Скрючившись в позе человеческого эмбриона, она громко и жалобно стонала, лежа на первом ярусе двухэтажной кровати в углу. Рядом, крепко держа ее за руку и глотая слезы, с печальным видом сидел ее муж, не так давно поступивший на лодку, совсем молоденький акустик.

– Почему вы ей не поможете? – Тони поймал за руку пробегающего мимо врача.

Тот устало посмотрел на механика, затем рывком выдернул руку и хотел уйти. Но на его пути возник шедший сзади Мартин.

– Что вы все ко мне пристаете?! Вы думаете, я садист? – с досадной злостью прошипел на них судовой доктор. – Мне нечем помочь. На лодке нет таких лекарств. Минуту назад дал ей спазмолитик и ввел обезболивающее. Сейчас станет легче…

– Простите, доктор. Нервы, – искренне извинился Тони.

– Да уж. А ведь это еще даже не цветочки. Так, первые слабенькие листики.

– Согласен, – несколько угрюмо поддержал врача Тони.

Растрепанная женщина, сидящая рядом с тесным проходом, прямо на грязном полу, случайно услышала их разговор.

– Будет хуже? Что нас ждет?

Ее красные глаза смотрели на мужчин с такой горестной тоской, что им стало не по себе, и Тони попытался немного исправить ситуацию.

– Все хорошо будет. В лодке мы обязательно спасемся. Нужно верить в лучшее и непременно надеяться на Бога.

Но она интерпретировала его слова с несколько иным, более философским и своим собственным пониманием.

– Лучше знать правду! Ожидание смерти всегда хуже самой смерти. А Бог? Я точно уверена, что именно Господь и ниспослал нам такое чудовищное испытание. Невозможно всегда ласкать своих неразумных и избалованных детей. Безнаказанность не должна длиться вечно… Иногда их обязательно нужно выпороть. Наказание за провинность или урок на будущее, не суть важно. Даже, скорее всего, это все вместе. Не прикоснувшись к огню и не испытав при этом жгучую боль, человек никогда не узнает, что больше его трогать нельзя. А все люди…

Она неожиданно замолчала, с силой обняла себя за плечи и, отвернувшись к стене, начала медленно раскачиваться, словно захотела войти в гипнотический транс. Женщина говорила спешно и немного сумбурно, но суть сказанного смогла найти свой отклик в сердце каждого из мужчин.

Не меньше полминуты все трое простояли, застыв на месте, как странная скульптурная группа в Британском музее Лондона.

– Так… Ладно, – разворачиваясь к мужчинам лицом, первым ожил доктор. – Вы чем сейчас заняты? Вахта?

– Нет. Нам пока никто распоряжений не давал, – тут же отозвался Мартин.

– Мы пока свободны, – подтвердил слова товарища Тони и с оттенком горечи в голосе многозначительно добавил: – Думаю, что она в чем-то права…

Медик пропустил его последние слова мимо, а вот за возможность получить четыре свободных руки мгновенно ухватился.

– Нужно перетащить все горшки с растениями из кают-компании сюда. Также пройти по офицерским каютам. Собрать, что есть, и тоже сюда. Капитан в курсе и дал добро. При любых вопросах ссылайтесь на него.