Переход II
Шрифт:
То есть скандальчик начался еще раньше, и Ивану Георгиевичу сначала пришлось на несколько повышенных тонах пообщаться с теми своими сотрудниками, которые стали подрабатывать репетиторами — но те чуть ли не богом клялись, что помогают в учебе исключительно супругу этой девицы. И что саму девицу натаскивают другие люди, вроде бы из ММИ — и он по крайней мере сделал вид, что им поверил. А чуть позже ему позвонил лично Лаврентий Павлович и поинтересовался:
— У вас там одна молодая особа, Сона Алекперовна Воронова обучается…
— Да, есть такая, и учится она довольно неплохо.
— Вот и хорошо, пусть и дальше учится… неплохо. Я вообще-то по поводу работы с кристаллами звоню и хочу вот что сказать: если в работе возникнут какие-то проблемы, то для ускорения их решения вы этой Соне о них расскажите, она все передаст кому надо. И отдельно
Тогда Иван Георгиевич лишь усмехнулся про себя, но чуть позже убедился в том, что девушка… молодая женщина действительно как-то с возникающими проблемами очень сильно справляться помогает. А наблюдал за ней он просто потому, что она обучалась в группе, которая (пока еще совершенно формально) была приписана именно к кафедре дифференциальных уравнений, которую товарищ Петровский и возглавлял — параллельно с работой ректора Университета возглавлял. Ну а когда он по очередной проблеме у физиков обсуждал новую тему исследований, то узнал, что девушка-то является женой «того самого Воронова». Правда, кем был «тот самый» он так и не выяснил, но расспрашивать об этом Лаврентия Павловича он все же не стал…
Сессия и у Алексея, и у Соны прошла относительно успешно. Конечно, знаниями они преподавателей не поразили, но проскочили без троек, хотя и тут не обошлось без «административного ресурса»: кафедры научного коммунизма и в университете, и в механическом после определенных намеков со стороны сотрудников МГБ не рискнули ставить им плохих оценок. Соне вообще «автомат» поставили, а Алексею экзамен все же пришлось сдавать — и выходя с отличной оценкой в зачетке из аудитории Алексей с усмешкой подумал, что бы ему в эту зачетку поставили, если бы он, допустим, начал обзывать нехорошими словами Маркса с Энгельсом. Но выделываться он, понятное дело, не стал — и очень довольный поехал домой. Вот только жену он там не застал…
В гостиной сидела Лена Ковалева, рядом с которой играла ее дочка:
— Лёш, тут с Соной случилась небольшая неприятность, но сразу говорю: с ней все в порядке. Она еще пару дней на всякий случай в больничке побудет… если хочешь, мы можем туда прямо сейчас поехать, только минут пятнадцать подождать придется, пока ко мне нянька не подойдет. Потому что за руль я тебя точно сейчас не пущу, а то знаю я вас, мужиков…
— Уж ты-то мужиков знаешь! Говори прямо: что случилось?
— Мужиков-то я точно знаю, все же два года в госпитале на фронте провела. А случилось… она решила поехать на рынок, что-то вкусненького к праздничному обеду купить, а там грузовик автобус подрезал, водитель оттормозил резко и Сону прижало сильно к поручню. В общем… травматический аборт, но ты вообще идиот: хоть хреновый, но врач же, понимать должен: девочке всего восемнадцать, а по всем параметрам едва на шестнадцать тянет, ей рожать вообще рано! Ты чем думал-то? Хотя знаю чем… там действительно ничего серьезного, и срок вроде бы около шести недель, ее на самом деле именно на всякий случай решили в госпи… в больнице оставить. Все, Наташа, солнышко мое, ты сейчас пойдешь с тетей Аней, я мама попозже придет. Молодец! Ну что, поехали?
По дороге в больницу Лена снова говорила Алексею, что ничего страшного не случилось, что Сона еще молодая и все у нее будет хорошо, но настроение у парня все равно стало мрачным. И особенно оно испортилось, когда уже в больнице врачи его к жене не пустили. Хорошо еще, что удалось с Соной через окошко пообщаться, правда, в основном жестами: все же зима, окна открывать никто не рискнул. А через некоторое время Лена к нему подошла и сказала, что уже завтра с десяти утра можно будет и передачку принести, и даже сообщила, что в передаче можно больным носить. Точнее, что категорически передавать нельзя — так что вернувшись домой (и договорившись с Леной, что она его завтра к больнице тоже подвезет) Алексей в небольшой комнате, которую он определил под «домашнюю мастерскую», занялся «рукоделием». А утром передал жене «армейскую радиостанцию» с парой мелких доработок: в купленный в ларьке возле дома пластиковый портсигар на двадцать пять папирос он поместил и саму рацию (которая вообще-то в одном корпусе микросхемы размещалась), и микрофон, и маленький динамик. А так как штатной «армейской» батарейки у него дома не было, он в другой такой портсигар запихнул обычную «квадратную» батарейку и коробочки просто примотал друг у другу
изолентой. Получилось, конечно, «не изящно», но зато теперь можно было с Соной и через закрытое окно разговаривать.Вот только разговор его не порадовал очень сильно: Сона сказала, что в больнице ее продержат минимум еще неделю. А Лена (вероятно, помахав где надо своим вовсе не врачебным удостоверением) устроила парню встречу с главным врачом больницы, и тот с грустью уточнил некоторые детали:
— Мы, конечно, делаем, что можем, и определенная вероятность благоприятного исхода…
— Доктор, мы оба врачи, — прервала его Лена, — так что давайте начистоту и без умолчаний.
— С высокой степенью вероятности у больной Соны Вороновой детей не будет. Но, сами понимаете, что-то утверждать безапелляционно… организм еще очень молодой, и есть определенная вероятность того, что он все же сможет восстановиться. А вы ей кто?
— Ясно, — Лена повернулась к Алексею: — Лёш, пойди погуляй, ты же педиатр, а не гинеколог, мы детали без тебя обсудим. Иди-иди, я-то знаю, о чем спрашивать, а ты все равно ни вопросов, ни ответов не поймешь. Я тебе все потом человеческим языком растолкую…
А по дороге домой она Алексею кое-что все же на самом деле растолковала:
— В общем, есть некоторые повреждения труб, некритические, но оплодотворение будет, по крайней мере пока, затруднено. Насколько сильно — предсказать никто не может, но даже если вообще ничего у вас получаться не будет, то все равно есть варианты. Если хочешь, даже я могу вам ребенка родить…
— Лен, ты опять…
— Не опять: я говорю о том, что могу выносить вашего ребенка. Ты же сам всю технику в институте отработал!
— Не я, я там только…
— В общем, не психуйте, без детей мы вас не оставим. А уж как — это не сейчас решать нужно будет, пусть девочка все же поправится сначала. И подрастет! Да, у меня к тебе еще один вопрос, уже профессиональный. Мне намекнули, что ты в случае необходимости какие-то специальные препараты изготовить можешь, так вот: если к тебе с такими идеями сунется кто угодно кроме меня лично и персонально, то… ты, говорят, довольно успешным партизаном был. Вот навыки партизанские и восстанавливай в таких случаях.
— А можно все-таки поинтересоваться, кто у тебя начальник?
— Можно, только вопрос этот не мне задавай. И учти: я сейчас скажу то, что сама не очень понимаю, но ты мне ни в коем случае ничего не объясняй. Так вот, вопрос ты задавай тому, кому рассказывал на ночь страшные истории в начале декабря. Вроде не перепутала слова… но надеюсь, ты в любом случае понял, о чем я сказала. Еще раз: мне ничего не поясняй! Все, приехали. Тебе помощь по дому нужна будет? У нас есть специальная служба… помощи на дому.
— Нет, спасибо. Я сам со всем справлюсь… а тебе за помощь спасибо отдельное. И завтра я к Соне уже сам поеду. А ты или домой и занимайся дочкой. Спокойной ночи!
А зайдя уже в подъезд, Алексей задумчиво пробормотал:
— А помощь, Лен, твоя нам точно понадобится. Но, надеюсь, лишь как участкового врача…
Глава 4
Домой Сона вернулась в последний день каникул, и вернулась в настроении очень мрачном. А со следующего дня снова погрузилась в учебу, вот только теперь она на автобусе в университет не ездила: ее до «Белорусской» уж на машине довозил, а дальше она уже на метро добиралась. Обратно домой она все же общественным транспортом ехала, но во-первых, на первом курсе было всего по три пары и возвращалась она задолго до часа пик, а во-вторых ехала она только на троллейбусе: почему-то «рогатый транспорт» ее не пугал, в отличие от автобусов.
И обратный путь у нее каждый день проходил одинаково: сойдя с троллейбуса, она заходила сначала в булочную возле остановки, затем в «Гастроном», расположенный через два дома — и после этого она прямиком шла домой. Каждый день, и к приходу Алексея его ждал вкусный ужин, причем почти каждый день — разный. Сона на самом деле очень хорошо умела «вкусно готовить». Однако кулинария у нее занимала времени очень мало, и в основном она дома просто сидела, глядя в окно на двор: «репетиторы» ведь тоже к ним после работы приезжали, к тому же не каждый день, а «домашние задания» по всем предметам они с Алексеем давно уже договорились делать вместе, поскольку так они дополнительно помогали друг другу разбираться с математикой и физикой: эти предметы и в Университете, и в Механическом давались по одной и той же программе, отличаясь разве что в мелочах…