Переход II
Шрифт:
Да, проектировать в СССР микросхемы практически не умели — но это потому, что люди, проектировавшие вычислительные машины, просто никак не были связаны с теми, кто эти микросхемы делал. И Алексей с усмешкой вспомнил замечание автора статьи о том, что «русские тупо передрали американскую схему, повторив неиспользуемый блок элементов, не понимая, зачем он вообще нужен — а этот блок использовался лишь для проверки качества схемы до того, как кристалл распиливали на отдельные схемы. Именно поэтому выводов на ножки корпуса к нему не предусматривалось, а русские, по дурости своей, эти выводы сделали». А еще он вспомнил о совершенно бесполезном проекте — в восьмидесятых уже совершенно бесполезном — когда большая группа инженеров не прилагая усилий мысли «переводила» ТЭЗы той же БЭСМ-6 в микросхемы. Ну да, один «типовой элемент
По его просьбе один из сотрудников кафедры принес тогда в институт альбом со схемами «переведенных в интегралки» ТЭЗов, и Алексей за день (растянувшийся в переходе больше чем на месяц) «перенес» эти схемы на бумагу. А потом за месяц с лишним (растянутый уже почти на десять лет) с этими схемами разбирался. Не запоминал, а именно разбирался в том, как и для чего эти схемы были разработаны — исключительно из «профессионального интереса», ведь кто-то на кафедре сказал, что «глубокое понимание устройства вычислительной машины позволяет составлять на порядки более эффективные программы».
С устройством компа разобрался, и одновременно немного разобрался в том, чем отличаются технология ТТЛ от КМОП, и «тогда» обретенное знание помогло ему в написании более качественных программ (хотя и ненамного более), а вот уже в «жизни до собственного рождения» это помогло ему расписать для студентов и сотрудников МГУ задание на изготовление «интегральных ТЭЗов» небольшой серии микросхем. Простеньких, создаваемых по ТТЛ-технологии, с «топологией» аж в пятьсот микрон и по сути повторяющих ТЭЗы той же БЭСМ-6, правда, с некоторыми «доработками». И из этих микросхем теоретически уже было можно собрать центральный процессор ЭВМ — вот только сам по себе процессор вообще никому не нужен. Потому что к нему требуются какие-то устройства ввода и вывода информации, устройства хранения этой информации (хотя оперативную память университетские спецы тоже сделали), не говоря уже о схемах, обеспечивающих все это счастье элементарным питанием.
И все это нужно было еще разработать, а одному человеку это проделать просто не под силу. Да и некоторых знаний у Алексея пока не было, и в институте эти знания было не у кого получить… а тут еще Пантелеймон Кондратьевич с яблоками пошутить решил. Вообще-то у товарища Пономаренко чувство юмора было простым и очень советским, так что он мог пару вагонов яблок прислать. Хотя Алексей все же думал, что насчет двухсот-трехсот тысяч «новых казахов» (а Пантелеймон Кондратьевич ведь по одному яблоку за каждого ему прислать обещал) товарищ слегка ошибся, но все же оставалась определенная вероятность, что ошибся он не очень — и мысли об этом парня тоже отвлекали от «домашней работы».
Впрочем, Алексей искренне считал, что особо сильно можно пока и не спешить, а некоторые «схемотехнические» вопросы он принялся решать с помощью того же завода медоборудования. Все же в разрабатываемых им фармацевтических установках всякой автоматики было очень много, и на заводе «сам собой образовался» неплохой цех по изготовлению электронных приборов, так что парень, расписав требования к системе питания будущей машины, передал разработку всего этого специалистам завода. И там же поставил задачу по отработке технологии изготовления многослойных печатных плат — и на этом свою работу над ЭВМ приостановил.
Но приостановил он ее не только потому, что «очень многого еще не было сделано», а потому что всерьез увлекся учебой. И сам учился, и жене постоянно помогал. Сона все же к весне пятьдесят третьего справилась с освоением математической науки в рамках школьной программы и теперь у нее математика шла довольно неплохо, но вот с физикой у нее все еще оставались серьезные проблемы, и теперь почти каждый вечер Алексей сидел с женой, разбирая «очередные задачи университетской власти». И ему самому было очень интересно этим заниматься, особенно интересно потому, что хотя и
в ММИ, и в университете курс физики читался по одному и тому же учебнику, материал давался очень по-разному. И совершенно иначе, чем он сам когда-то в МИФИ эту физику изучал.Сам-то он именно физику — для того, чтобы разобраться в записках Елены — выучил достаточно, чтобы сейчас минимум докторскую работу без особых затруднений написать, но вот нынешний учебный курс и у него вызывал определенный дискомфорт. Поэтому Соне он материал рассказывал вообще трижды: так, как это давалось в университете, затем так, как этот же материал излагался в ММИ, а в третий раз он все это «заворачивал» в те термины, которые он даже после окончания МИФИ для себя сформулировал — то есть физику сводил к уже понятной математике. И оказалось, что последний вариант для Соны выглядит наиболее простым (вероятно, просто потому, что Алексей его мог понятнее всего изложить), так что уже к маю «программа домашнего обучения» поменялась: сначала девушка «осваивала» тему в изложении мужа, а затем то, с чем уже досконально разобралась, «перекладывала на университетский язык»…
И теперь Сона уже в университет ехала особо не волнуясь по поводу предстоящих лекций и семинаров: она уже научилась самостоятельно некоторые вещи «перекладывать на язык математики», а к семинарам любые вопросы она очень хорошо прорабатывала дома и преподаватели это тоже заметили. То есть они пока еще заметили далеко не все, однако у того же Ивана Григорьевича, который внимательно следил за успехами студентки Вороновой, постепенно складывалось мнение, что эта юная женщина «на многое способна». И чтобы в этом окончательно убедиться, он даже лично пришел принимать в этой группе зачет. Убедился, хотя так и не понял: учила ли студентка Воронова материал или непосредственно на экзамене самостоятельно вывела доказательство теоремы…
Зачеты у Вороновых все же проходили в разные дни, и Сона так и не узнала, что ее мужа однажды вызвали в Кремль, где Иосиф Виссарионович вручил Алексею высокую награду, сопроводив вручение наград следующими словами:
— Алексей Павлович, вы очень помогли нашей стране… и мне в раскрытии серьезного заговора против советской власти, но награждение ваше мы провели по тематике Первого главного управления, то есть без раскрытия сути ваших заслуг. И я надеюсь…
— Я понял, спасибо.
— Это вам спасибо… и от меня лично. А если вам что-то будет нужно…
— Лично мне — ничего, а вот оказать помощь Пантелеймону Кондратьевичу…
— Мы сейчас уже рассматриваем этот вопрос, правда, в несколько ином ключе, чем хотите предложить вы. ГАЗу уже дано поручение в приоритетном порядке изготовить необходимые пресс-формы, в Чимкент большая часть оборудования уже отгружена, так что за судьбу вашего чудного автомобиля можете не волноваться.
— Не такой он уж и чудной, он просто более безопасный.
— Мне уже говорили, что вы его для своей супруги придумали, и это правильно. Кстати, ваша идея разбивать автомобили о бетонную стену оказалась весьма полезной, и кресла, которые вы предложили… Минавтопром поставил вопрос о вашем награждении орденом «Знак почета» за работы по безопасности автотранспорта, а по результатам испытаний перед МЗМА уже поставлена задача по серьезной доработке их новой модели и скорейшей постановке ее на производство. А нынешний «Москвич» будет снят с конвейера вероятно уже к осени, так что если вашей супруге срочно будет нужен автомобиль с простым управлением…
— Это вообще не срочно.
— Я почему-то так и думал… поэтому, вы уж извините, я этот вопрос уже с ней решу, — Сталин широко улыбнулся. — Еще раз спасибо. А за помощью, если она потребуется, вы знаете, к кому обращаться…
Последнее Алексей знал очень хорошо, он просто не знал, что Лена не «пробалтывается», а «качественно сливает» ему информацию, согласованную и с товарищем Берией, и товарищем Абакумовым. И с Соной она тоже не просто так языком треплет. Правда, в последнее время использовать ее в качестве «связного» стало несколько затруднительно, так как капитан Ковалева уже ушла в «гарантированный государством отпуск», но так как Сона с «участковым врачом» довольно сильно подружилась, пока это особой проблемы не представляло. Да и не возникали пока у парня проблемы, которые невозможно решить без «помощи сверху». Тем более, что «по мелочи» такую помощь им оказывали и без специальных просьб.