Переход II
Шрифт:
Просто так уж карты легли и звезды расположились, что Алекперу Ильясовичу предоставили очередной отпуск непосредственно после того, как ему вернули права. И матери Соны отпуск в это же время дали: бывает и так, что графики отпусков совпадают у членов семьи… случайно. А Алексею по линии Минздрава предоставили путевки в крымский санаторий, так что в конце июня все семейство поехали, как Сона и хотела, на двух машинах в Крым. Где они с огромным удовольствием и отдохнули, а о том, что все еще строящийся санаторий принадлежал Спецкомитету по реактивной технике, никто — кроме самого Алексея — и не догадывался: в санатории «штатных отдыхающих» еще не было, да и самого санатория как такового не было, только несколько небольших летних деревянных домиков там поставить успели и столовую.
Когда они в первый раз подошли к этому рынку, где четверо теток продавали ягоды и фрукты, она увидела у одной продавщицы выложенные на небольшие блюдца ягоды шелковицы, которая в прошлом году ей очень понравилась — но на вопрос «почем шелковица» тетка ответила «рубль». Цена Соне показалось слишком уж неадекватной, и она решила хотя бы брату ягодок взять на пробу. Однако когда она сказала «мне тогда желтой», тетка вручила крутящемуся неподалеку мальчишке небольшой алюминиевый бидончик и распорядилась:
— Быстро набери желтых барышне, и смотри у меня, получше выбирай!
Мальчишка приставил к дереву лестницу, шустро на нее взобрался и принялся очень быстро рвать ягоды. А когда эта тетка высыпала полный бидончик в свернутый из газеты пакет, Сона спросила, указывая на дерево:
— А это ваша шелковица?
— Нет, — ответил мальчишка, — дерево вообще ничье. Если хочешь, то можешь сама сколько угодно рвать. Но лестница моя, и я тебе ее не дам!
Чуть позже выяснилось, что за этот рубль мальчонка был готов не только литровый бидончик ягод нарвать, но и целое ведерко литров на шесть, правда столько сожрать шелковицы было несколько опасно для пищеварительного тракта. Но в результате (поскольку других покупателей там почти и не было, а строители, для которых рыночек и работал, в основном брали там помидоры с огурцами и яблоки) Сона с братом объели вдвоем почти полностью два дерева, а на обратную дорогу еще пару ведерок взяли. Из-за чего эта дорога несколько подзатянулась, так как приходилось чуть ли не каждый час останавливаться, но никто от этого не расстраивался. Ведь для родителей Соны такой отпуск вообще был на грани чуда и какие-то мелкие неудобства праздник омрачить никак не могли.
А уже в Москве Соне пришлось с родителями слегка поругаться: те внезапно возжелали дочери «компенсировать расходы на поездку». И дело чуть до драки не дошло: все же горячая южная кровь Алекпера Ильясовича едва не закипела после слов дочери о том, что «она теперь сама всю семью прокормить в состоянии». И они успокоились лишь после слов о том, что если они ей все же деньги всучат, то тогда она в отместку им квартиру кооперативную купит — и пусть они только попробуют отказаться. Мать ее сразу замолчала, а отец с нескрываемым ехидством поинтересовался «на какие шиши» — и узнал, что Алексею «за изобретение куроощипывающей машины» «изобретательские» платят уже с каждой птицефермы страны.
Ну да, за нее Алексею авторские отчисления шли, правда не такие уж и большие, как думала Сона. Но его жена уже осознала, что «денег хватит на что угодно». Например, на новую мебель для нового деревенского домика, который как раз к началу лета товарищ Мельников и достроил. Правда, сам Алексей уже понял, что этот дом в деревне ему в принципе и не нужен, и даже начал задумываться о том, чтобы его продать, но аргументы Соны его от этой мысли отвратили. Потому что когда он ей домик впервые показал, девушка радостно сообщила:
— Да, мы тут, конечно, жить скорее всего не станем пока. А вот когда у нас внуки появятся, мы с ними как раз в деревне летом и поживем! Еще и козу заведем или даже корову, чтобы свежее молочко…
— А ты что, умеешь козу доить или корову?
— Нет, конечно, я их вообще боюсь. Но я видела: в деревнях коров и коз как раз бабки доят, наверное с возрастом такое умение само приходит. Ну или специально научусь, внукам-то как
без свежего молочка?Против такого аргумента Алексей устоять не смог, и вместе с Соной занялся рисованием мебели для этого дома. Потому что жена ему сказала: раз Витебские мебельщики у него просили все заказы на мебель им присылать, то не выполнить их просьбу будет просто невежливо…
Двадцать девятого августа Алексей узнал, что отныне ему придется учиться уже не в ММИ, а в МИФИ: институт переименовали и, насколько он помнил историю своей очередной альма-матер, месяца на два раньше, чем «в прошлой истории». Однако такое переименование было совершенно формальным, даже студбилеты никому менять не стали. То есть, как увидел Алексей, в расписании появился новый предмет, пока что отмеченный как «факультатив» — но и его собирались читать лишь с середины октября.
Так что в институте, по большому счету, ничего и не поменялось. А вот за пределами института кое-что за лето поменяться успело. Во-первых, Сону в августе Алексей научил управляться с новой машиной: на заводе их изготовили почти десяток «для испытаний на прочность», но ребята Кузовкина к вопросу доработки машины подошли основательно и серьезно, так что после шестой разбитой машины появилась уверенность, что больше кузов дорабатывать не требуется. А оставшиеся три машины готовились разбить чуть позже, но пока намеченные Алексеем подушки безопасности еще лишь делались и он воспользовался «заделом» для обучения жены. И получилось это неплохо, девушка очень быстро машину освоила и даже поплакала слегка мужу на предмет того, что с начала учебного года ей снова придется вернуться на общественный транспорт — но и это, скорее, в шутку.
Еще на заводе — уже в электронном цеху — Алексею изготовили и блоки питания, и даже запрошенные им девятислойные печатные платы, так что у него появилась возможность (как раз с началом учебного года) позаниматься и распайкой вот уже год валявшихся у него в столе микросхем.
Теперь времени на домашние дела у Алексея стало гораздо больше: Сона часто вечерами убегала к Лене (где, по его мнению, просто играла с младенцем, набираясь опыта на будущее), руководство страны его дергать перестало, очевидно, решив, что он и сам сообразит, когда его помощь в чем-то понадобится. И даже посланцы товарища Пономаренко, первое время донимавшие его вопросами по автомобилю, уже сообразили, что в автомобиле парень понимает, как им управлять — а с вопросами «как его делать» нужно обращаться к Василию Кузовкину.
И так продолжалось примерно до середины октября, а семнадцатого в расписание внесли одно небольшое изменение: ранее объявленный «факультатив» был переведен уже в обязательный курс, но Алексея заинтересовало в нем другое: этот курс должен был прочитать «приходящий лектор». А звали этого лектора Башир Искандарович…
Первая лекция по курсу Алексею понравилась, причем даже не содержанием (сам-то он точно мог рассказать гораздо больше на лекции по устройству и программированию электронных вычислительных машин), а тем энтузиазмом, с которым им все рассказывалось. К тому же ему было очень интересно с лектором некоторые вопросы обсудить, все же когда он «в первый раз» учился в МИФИ, товарищ Рамеев уже считался легендой. Однако поговорить с ним ему сразу не удалось: Башир Искандарович после лекции сразу же убежал — что, в принципе, было понятно: у военных по поводу ЭВМ уже возникли очень серьезные вопросы к конструктору одной из первых машин, и товарищу наверняка просто на все времени не хватало.
Поэтому ко второй лекции Алексей «специально подготовился». Сначала, за день до лекции, он зашел в первый отдел института и попросил «помочь в приглашении товарища Рамеева» к нему в гости. А когда сотрудник отдела с некоторым удивлением поинтересовался, зачем бы первому отделу помогать студенту в таком сугубо личном деле, он ответил для безопасника очень неожиданно:
— Позвоните Виктору Семеновичу или Лаврентию Павловичу, они вам на этот вопрос ответят.
— Кому? А… вы, наверное, и есть товарищ Воронов. Можно на ваш студенческий взглянуть? Приятно познакомиться, я постараюсь вам в этом деле помочь.