Перемена погоды

решимость ударить, убить и отнять,

и вылечить мир от буржуйской проказы,

историю прежнюю оклеветать.

Собрав всех солдат в ужасающем скопе,

твердя нам о долге, подняв флага жердь,

он нас обрекает на взрывы, окопы,

на братоубийства, досрочную смерть…

Платная музыкальная шкатулка

По залу, диванам, стаканам, костюму

блуждают цветастые тени, лучи,

огни шаловливые, дым чуть угрюмый,

как будто прожекторы, ленты, мечи.

В пустой атмосфере богато и чинно.

Сюжетные танцы в глуши потайной.

И жажда любви – всему первопричина.

Пусть страсть – это акт лестный и покупной.

В тумане сухом нагота и движенья,

прогибы, телесные флирты, дары

во имя игры и монет, предвкушенья,

для общего блага и парной игры.

Здесь выиграют двое: и гость, и хозяйка,

изведав коньячно-греховную связь.

Но коль испарится купюрная стайка,

то дева исчезнет в межшторочный лаз.

Ведь действо – шкатулка с цветной балериной.

Лишь после завода играет мотив.

И всё завершается правильно, мило!

Клади ещё сотню и снова крути…

Полине Ъ.

Одинокая дщерь

Прохлада воздуха и колкость одеяла.

Промят матрас и смята простыня.

Упавший дух, как лёд морозно-талый.

В окне дрянном заклеена дыра.

Чумазы стёкла, вьёт пыльца от шторок.

Рассохлись рамы, подоконник, дверь.

Бельё лежит подобьем грязных горок.

Я – тлен, ненужная, стареющая дщерь.

Нет женихов уже, родителей, подружек.

Предпенсионный срок морозно дышит в лоб.

А впрочем, мне никто уже не нужен.

Ведь все знакомятся для сексуальных проб.

Мельчает стать мужей и неженатых,

а дети – пасынки, обуза матерей.

Так лучше быть одной, чем пользуемой, клятой.

И проще быть ничьей, чем в стаде злых людей…

Трутень самки Apis mellifera

В янтарных кружках две пчелиные жопки,

откуда два жала в опасный момент.

А улей кудрявый жужжащей коробкой

глядит на июльский, цветочный рассвет.

Вокруг же роятся лишь слепни и осы,

рой мошек и гнусов, сто мух, оводов.

Как хищники, тянут кусачие тросы,

пуская яд, словно ток из проводов.

Одни лишь её взоры – очи трудяжки -

святой, медоносной и жалящей раз.

Как трутень, летаю вокруг симпатяжки,

с неё не сводя почти дюжину глаз…

Эра

Эра эскортниц, тупиц и халявщиц.

Эра всемирных экранных цепей.

Эра гуляк и надменных начальниц.

Эра не мам, безотцовщин-детей.

Эра диванных философов, трутней.

Эра глумных интернет-знатоков.

Эра рутинных, бессмысленных будней.

Эра разрывов семейных оков.

Эра оплаты за воздух чрез маску.

Эра наживы на бедах других.

Эра покупок затычек и смазок.

Эра невольных, немых и глухих.

Эра певцов безголосых и ярких.

Эра абортов, бездетных людей.

Эра "любви" за услуги, подарки.

Эра убийства логичных идей.

Эра стагнации, краха мечтаний.

Эра болезней из химио-колб.

Эра смертей без войны, истязаний.

Эра создания странных хвороб.

Эра погибели касты рабочих.

Эра бездельников и торгашей.

Эра блажных, бесхозяйственных дочек.

Эра безруких в быту сыновей.

Эра синтетики в вещи и пище.

Эра простых, нечитающих масс.

Эра больших богатеев и нищих.

Эра – поганые действа для глаз…

Простудность

Застуженной грудью хриплю всем в ответ

и кашлевым громом гремлю над дорогой.

Меняю на серый свой розовый цвет.

В болезни всё чаще взываю я к Богу.

Да все мы такие – дурные дельцы.

Коль рады, то с чёртом, в кабацком угаре.

Коль плохо, то в храм, где икон образцы,

и молимся, лбом исполняем удары.

Гляжу на округу, где плитка, песок,

смахнув с потной шеи испарину жара.

Взираю во тьму, чуть потрогав висок: