Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Я еду во вторник вечером и хочу остаться в Москве два дня инкогнито, дабы успеть там сделать инструментовку концерта, а после того повидаться со всеми тамошними приятелями.
Дело брата Анатолия решено. Он страстную и пасхальную неделю проведет в Каменке.
Где Вы, милый и дорогой друг? Не решаюсь письмо это отсылать в Москву, так как Вы сбирались сюда. Подожду.
Пятница.
Вчера получил Ваше письмо, милый друг. Можете ли Вы сомневаться в том, что я с неописанным наслаждением поживу в Симаках? Я уже много и много мечтал об этом. Лишь бы дождаться мне своего Алешу, без которого мне очень неловко и непривычно жить. Но что делать? Модесту он покамест необходим. Я надеюсь, что Модест к маю приедет в Каменку и привезет с собой Алешу. Коля еще ничего не знает о разрыве между родителями.
С Вашим мнением об Антоне Рубинштейне я не вполне согласен. Когда-нибудь поговорю об этом подробнее.
По приезде в Москву я извещу
Всею душой Ваш
П. Чайковский.
232. Чайковский - Мекк
Москва,
2 апреля [1880 г.]
Приехал сегодня и намерен, как сообщал Вам из Петербурга, провести по крайней мере три дня инкогнито, дабы кончить свою работу. Кстати мне и отдохнуть нужно. Представьте, милый и дорогой друг мой, что в последние дни я не выходил из фрака и белого галстуха и проводил время с различными высокими и даже августейшими персонажами. Все это очень лестно, подчас трогательно, неутомительно до последней крайности! Я так хорошо себя чувствую в своем нумере Кокоревской гостиницы, так счастлив при мысли, что я один, что не нужно никуда идти и ехать!!! А как приятно мне думать, что Вы здесь, что я сегодня же получу известия о Вашем здоровье! Не правда ли, милый друг, Вы напишете мне два слова о Вашем здоровье? Сейчас пойду побродить по Замоскворечью, пообедаю, а часа в три вернусь и до позднего вечера буду работать. Если сегодня или завтра состоится консерваторский спектакль, то я на него не пойду, до такой степени сильна во мне жажда одиночества и отдохновения. Я попрошу Влад[ислава] Альбертовича навестить меня в субботу около одиннадцати часов утра.
До свиданья, милый, бесконечно дорогой друг.
Ваш П. Чайковский.
Кокоревская гостиница, №15.
233. Мекк - Чайковскому
[Москва]
2 апреля [1880 г.]
Среда.
Как я рада, дорогой мой, бесценный друг, что Вы приехали в Москву, хотя и находитесь очень далеко от меня, но все же мы дышим одним и тем же московским воздухом, едим, быть может, одни и те же калачи и любуемся на одну и ту же грязь. Я жду не дождусь той минуты, когда можно будет покинуть эту вечно милую для меня Москву, но где, в особенности нынешнюю зиму, мне пришлось вытерпеть столько тяжелого, что я намерена оставить Москву навсегда, если все мои планы осуществятся. Иначе меня здесь добьют несколькими годами раньше положенного срока. Очень, очень благодарю Вас, мой дорогой, за участие к моему здоровью. Оно хорошо в том смысле, что я не простужена, но ведь я не выхожу на воздух, а нервы мои в ужаснейшем, угрожающем состоянии.
Консерваторский спектакль для великого князя был именно сегодня в половине второго дня. Я не была и предполагаю быть в субботу на представлении для публики, вечером.
Когда отдохнете, милый друг мой, напишите мне, пожалуйста, с кем из царской фамилии Вы имели свидания и что они Вам говорили. Мне это очень интересно знать, потому что это относится к Вам. Вы, вероятно, виделись с наследницею, потому что она была в Вашем концерте.
Если буду здорова, то завтра напишу Вам пространнее, а сегодня желаю хорошенько отдохнуть, быть здоровым и веселым. Всем сердцем Ваша
Н. ф.-Мекк.
Пахульский безмерно благодарит Вас за позволение приехать.
234. Мекк - Чайковскому
Москва,
3 апреля [1880 г.]
Доброго утра, дорогой друг мой, хорошо ли спали, отдохнули ли от петербургских треволнений, успешно ли работали? Я теперь встаю в половине седьмого и очень довольна таким ранним вставаньем. Мои дела идут успешнее от этого, а к тому же я обещаю себе много удовольствия летом такою раннею порою....
У меня теперь большая работа-делать заказ мебели в Париже в сгоревшие комнаты. Затруднений особенно много потому, что так как стены должны быть шелковые, то требуются очень тачные размеры, к тому же должна быть сделана и дверь, для которой требуются еще точнейшие размеры, и я целый день вожусь с аршином в руках. Кроме этого много и других дел, из которых самые тяжелые есть дела по опеке....
Как надолго однако Вы уступили Вашего Алешу, милый друг мой, мне ужасно жаль Вас в этом лишении. А как же его учение продолжается и без Вас? Какая будет служба у Анатолия Ильича в Москве, как называется место, которое он будет занимать-помощник прокурора или какое-нибудь другое?
В концерте Лавровской я опять наслаждалась слушаньем Русско-сербского марша. Как я его люблю! Как мне жаль, что я не могла быть в Вашем концерте в Петербурге, но я не имела никакой возможности....
Во время смерти и похорон Венявского у меня был Н[иколай] Г[ригорьевич]. Разговор, конечно, касался и Вас.
Мы оба восхищались Вашими сочинениями, и он сказал мне, как новость для меня, что Вы написали сюиту и что она очень хороша, но говорил мне, что он имеет программу Вашего петербургского концерта и что сюита не будет исполняться. Вероятно, после ее назначили к исполнению.Однако я всегда с Вами заговариваюсь, мой милый друг, а пора кофе пить. Когда я думаю, что мы опять будем вместе в Браилове и в Сиамаках, у меня сердце запрыгает так радостно в груди, что надо придержать его, чтобы не выпрыгнуло совсем. До свидания, мой бесценный. Горячо Вас любящая
Н. ф.-Meкк.
235. Чайковский - Мекк
Москва,
3 апреля 1880 г.
Мои планы провести вчерашний день в одиночестве расстроились самым странным образом. Пообедавши в два часа, я предпринял прогулку по Замоскворечью в той надежде, что никого не встречу. Когда я шел по набережной, вдруг показалась коляска, и в ней ласково приветствующий меня адмирал, в котором я тотчас же узнал вел. кн. Конст[антина] Ник[олаевича]. Оказалось, что после консерваторского спектакля он поехал кататься, и судьба, как нарочно, столкнула меня с ним. Подозвав меня, он выразил изумление, что встречает меня за Москвой-рекой, удивился, что я не был на спектакле, и предупредил, что на обеде у генерал-губернатора расскажет Рубинштейну про нашу странную встречу. Таким образом, инкогнито мое было нарушено, и, скрепя сердце, я поехал тотчас же отыскивать Рубинштейна, дабы предупредить его обидчивость и объясниться. В театре его уже не было. Мне сказали, что он в Эрмитаже, но там вместо него я нашел все общество консерваторских преподавателей. Удивлению и расспросам не было конца. В восемь часов от меня потребовали, чтобы я поехал провожать великого князя, где много смеялись все при нем находившиеся, в том числе и Рубинштейн, моему неудавшемуся инкогнито. В результате вышел совершенно потерянный для работы день и скверное расположение духа. Сегодня утром пришлось принять несколько посещений, а потом я занимался. Теперь только что воротился с прогулки. Проходил, между прочим, мимо Вашего дома.
Относительно поручения Вашего поговорить с Ник[олаем] Григ[орьевичем] об экзамене Влад[ислава] Альберт[овича] само собою разумеется, что оно будет исполнено. Но не ручаюсь за то, что Рубинштейн] снизойдет на эту просьбу. Я предвижу, что он встретит затруднение в том, что для выпускных экзаменов требуется присутствие депутата от правительства, которого нельзя будет пригласить ради одного Пахульского. Впрочем, очень может быть, что он согласится превозмочь это затруднение. Во всяком случае сегодня я с ним поговорю.
Мне действительно довольно тяжко без Алеши, но что делать! Еще тяжелее было бы для меня, если б я оставил Модеста одного с Колей. Модест аккуратно занимается с Алешей, и в этом отношении последний очень много выиграл, ибо я никуда не годный, нетерпеливый и несносный учитель.
Вы спрашиваете, милый друг, кто высокие особы, с коими пришлось сталкиваться. Расскажу Вам, как я провел последние два дня, чтобы дать Вам понять, как много я вытерпел в Петербурге. В воскресенье от двух часов до пяти был у г-жи Абаза, где находилось все семейство вел. кн. Екатер[ины] Михайловны, которым пришлось сыграть отрывки из новой оперы. Дочь ее-очень способная певица и очень мило поет мои романсы. Оттуда отправился на обед к Исакову, главному начальнику военных заведений. Начало вечера провел у гр. Литке, а от одиннадцати часов вечера до трех просидел у симпатичного и очень музыкального вел. кн. Конст[антина] Конст[антиновича]. Он очень уговаривает меня предпринять вместе с ним осенью кругосветное плавание. Предложение не лишено соблазнительности, но ехать на три года, лишиться своей свободы, заключить себя, как в темницу, в каюту корабля, нет, на это я не решусь. В понедельник присутствовал на большом обеде у кн. Васильчиковой, где я был, так сказать, виновником торжества и где находилось большое общество из всевозможных титулованных особ, в числе коих был принц Евг[ений] Максимил[ианович] Лейхтенбергский, жена коего отличная певица и делает мне честь называть себя моей поклонницей. Повторяю: все это служит мне утешительным доказательством моего возрастающего успеха, но единый бог знает и из всех людей Вы одни можете понять, чего мне все эти посещения аристократических и всяких других обществ стоили.
Анатолий переходит сюда на то же место, т. е. товарищем прокурора, так что повышения по службе нет. Но здешний его начальник, гр. Капнист, очень к нему благоволит, и есть надежда, что он пойдет в гору.
Какова погода! Как у меня хорошо в гостинице. Я отворяю балкон и беспрестанно выхожу любоваться видом на Кремль. Вероятно, мне придется остаться почти всю будущую неделю. До свиданья, дорогой и милый друг.
Ваш П. Чайковский.
236. Мекк - Чайковскому