Перстень Агируса
Шрифт:
Итак, вот последняя запись из дневника мисс Тэтчер:
15 июля 2013 года
До сих пор я не могу успокоиться и решить, что же мне делать. Прошло уже много часов с момента, когда случилось это событие, уже поздняя ночь, но я не могу уснуть. Попытаюсь записать все подробно — упорядочив с помощью дневника свои мысли, я надеюсь принять привильное решение.
Итак, сегодняшнее утро прошло, как обычно, до обеденного времени никто не посетил библиотеку и мне ничего другого не оставалось, как наводить порядок в картотеке, на полках и даже вытирать пыль.
В обеденный перерыв я заперла
— «Куда подевалась эта глупая курица?»
Вот уж не ожидала от него такой грубости! Я остановилась и заколебалась — открывать или нет. Мой законный перерыв в разгаре и я не обязана впускать их в библиотеку в ущерб моей трапезе. А эти двое продолжали переговариваться:
— «Курт, пойди, загляни в окно с улицы, нет ли кого-нибудь внутри библиотеки».
Я прошла на цыпочках вглубь комнаты и спряталась под компьютерный стол так, что меня не было видно из окон. Через минуту немец вернулся:
— «В комнате нет никого. Скорее всего пошла она обедать», — сказал он, коверкая по своей немецкой привычке порядок слов — «кстати...», — Мюллер противно и угодливо захихикал, — «библиотекарша меня тоже дико раздражает».
— «Мне безразлично куда потащила свой зад эта тупая энтузиастка, я досадую из-за того, что тратится драгоценное время. Придется подождать ее здесь».
Услышав такие обидные и несправедливые слова в свой адрес, я разозлилась, вылезла из-под стола и решила ни за что не открывать этим хамам, пусть хоть простоят там до ночи!
Аппетит пропал начисто, я тихонько спрятала ланч в сумку и подошла к двери, таясь и прислушиваясь, так как они продолжали разговаривать, сильно понизив голос. Я не собиралась подслушивать, но считала себя вправе узнать, какие еще оскорбления приготовил для меня уважаемый мною ранее и неуважаемый теперь доктор Бакли.
И вот что я услышала:
— «Вчера, когда я приходил расспросить библиотекаршу о рукописной книге, она мне вдруг заявила: «А откуда вы узнали о книге, мы ведь не виделись с вами ровно год и восемь дней?»», — доктор Бакли хмыкнул, — «Я ей сказал, что времени прошло больше, так как в последний раз приходил в библиотеку весной минувшего года, а о книге мне кто-то рассказал. Она захихикала и сообщила, что видела нас с тобой пятого июля прошлого года, она, дескать, проезжала по дороге и заметила меня и тебя выходившими из леса».
Повисла тишина, а потом Мюллер спросил:
— «Ну и что?».
— «У тебя память на даты гораздо хуже, чем у этой курицы. Ты что, забыл? Ведь именно пятого июля прошлого года мы разобрались с этим упертым Греем и его женой».
Я в ужасе застыла на месте, зажав рот рукой, чтобы случайным вскриком или учащенным дыханием не выдать своего присутствия.
— «Да ну? Я и взаправду не помню какого числа случилось это, честно говоря, даже на счет месяца не уверен, знаю только, что лето было», — ответил помощник.
Доктор Бакли не обратил внимания на его реплику и продолжал рассуждения:
— «Библиотекарша опасна. Я думаю, она догадывается обо всем. Когда мы разговаривали вчера, эта курица все время хитро ухмылялась и без конца намекала, что библиотеке нужны средства, что нельзя позволить угаснуть этому очагу культуры, рассказывала мне про какие-то ее дурацкие проекты. Я это воспринял как шантаж».
Какой же Бакли подлец и мерзавец — всех людей меряет по своей мерке. Ясно, что ему недоступны высокие чувства и цели, ему наплевать на общественное благо. И не ухмылялась я вовсе, а только улыбалась ему в благодарность за былую помощь. Простодушно делилась с ним планами развития библиотеки и превращения ее в историко-культурный центр Белдорфа... Я думала, что говорю с единомышленником, а на самом деле беседовала с убийцей!
Снова послышался голос немца:
— «Если Мэри Тэтчер догадалась о том, что сделали мы против Грея и его жены, то почему не заявила об этом в полицию? Ведь прошел целый год, а мы до сих пор в безопасности».
— «Я думал об этом. Возможно до нее лишь недавно дошло, что случилось. Десять дней назад — на годовщину — съехалась вся родня Греев и в деревне снова вспыхнул интерес к обстоятельствам их смерти. Это могло привести к тому, что библиотекарша стала припоминать день пятого июля прошлого года. Она говорит, что видела нас с тобой выходившими из леса, значит, могла вспомнить, что наша одежда была испачкана. И хотя наблюдала Мэри Тэтчер за нами издалека — с дороги — ее подсосзание могло со временем восстановить отдельные подробности увиденного. Человеческий мозг порой устраивает такие сюрпризы, что спустя время вещи видятся отчетливее и яснее, чем в момент происшествия».
— «Может быть...», — задумчиво ответил Мюллер, — «Наша машина стояла тогда на боковой дороге, Тэтчер могла ее увидеть, и все это вблизи места, где были обнаружены тела Греев».
— «Об этом я и твержу, Курт, библиотекарша начала вспоминать и догадалась о нас или, по меньшей мере, всерьез подозревает. А тут еще дочка Греев вернулась после школы и создает нам проблемы со своей стороны — торчит безвылазно дома с друзьями, так что к ее растениям сложно подобраться».
— «Что же делать?»
— «Мэри Тэтчер не алчна, но ради своей библиотеки готова на многое. Буду пока откупаться от нее, а дальше посмотрим. Сообщу ей, что завтра же переведу на счет библиотеки тысяч двадцать-двадцать пять. Понаблюдаю за ее реакцией и приму решение».
Я стояла ни живая, ни мертвая. Какой ужас! Двое убийц шепотом разговаривают за дверью в шаге от меня. Обсуждают свои черные дела и планируют заткнуть мне рот деньгами. Не выйдет! Как только убийцы уберутся восвояси, я немедленно позвоню в полицию или, лучше, сама пойду в участок.
А доктор Бакли, тем временем, продолжал рассуждать о моем будущем и чем дальше, тем страшнее оно вырисовывалось:
— «Устранить ее все же придется. Но хотелось бы потянуть время, и не рисковать прямо сейчас, ведь мне предстоит совершить... э-э-э..., в общем, много чего надо сделать».
Я услышала недвусмысленную угрозу своей жизни. Этот мерзавец уже приговорил меня к смерти и дал всего лишь отсрочку. Нужно немедленно идти в полицию — решила я в тот момент.