Первая в списке

Филипп постучал. Я была рада, что он со мной. В одиночку я чувствовала бы себя совершенно беспомощной. Наверное, он был прав, когда говорил, что я всего лишь маленькая девочка, которая сбежала из дому. Я боялась этой встречи. Но почему мой план не должен был сработать? Я слепо верила в то, что у отца были свои причины не подавать о себе вести столько лет. Может быть, он не мог? Может быть, его сдерживали какие-то важные дела? Я находила разные объяснения. Я надеялась, что все будет хорошо. Ну на самом деле, почему должно быть плохо?

Дверь открыла женщина в халате. Филипп поздоровался по-немецки и стал объяснять, зачем мы пришли.

– Вы из Польши? – перебила она его.

– Да. – Я улыбнулась. Наверное, она была новой папиной подругой. Что ж, такова жизнь. С нами он больше не жил, с мамой они расстались несколько лет назад. – Мы ищем Петра Шафранека. Музыкант, композитор. Такой высокий, худощавый, темные волосы. Кажется, в последнее время у него была борода. У меня где-то есть фотография.

– Но здесь не проживает никакой Петр Шафранек. – Женщина нахмурилась. – Хотя все остальное сходится, но зовут его Петер Херб.

Я достала из сумочки фотографию. На ней были я, Майка и папа. Папа чуть в стороне, будто куда-то торопится; он вообще неохотно позировал для семейных фото. Ему нравились только такие снимки, которые могли появиться в СМИ и обеспечить ему популярность.

– Заходите. Петера нет, но заходите.

Мы сели в гостиной. Женщина подала нам воду и села рядом с нами.

– Покажите мне эту фотографию… Да. Это Петер, – сказала она через некоторое время. – Но его фамилия Херб! Неужто я не знаю, как зовут моего мужа.

У меня заныло сердце. Я знала, что воссоединить родителей, чтобы они жили долго и счастливо, невозможно. Но человек всегда задается вопросом, что было бы, если бы его мечты сбылись.

– Надо же, а я и не знала, что он женился, – вздохнула я. Вероятно, слишком громко, потому что сидевший рядом Филипп взял меня за руку.

– Ну, вообще-то, мы еще не женаты. – Женщина улыбнулась. – Но почти. Я говорю «муж», потому что так легче. Мы уже так долго вместе… Могу вам чем-то помочь, пока его нет? Он уехал и вернется, к сожалению, только через неделю.

– Видите ли, я его ищу… – я запнулась, – потому что я его дочь. А мама больна, и я думала, что он должен знать.

– Дочь? – Она выглядела очень удивленной. – Как дочь?

– Так, дочь, – повторила я. – А еще у меня есть сестра, Майка.

– И она тоже его дочь? – Женщина встала и испуганно посмотрела на меня.

– Естественно, а чья еще? – Я все больше и больше подозревала, что Петер Херб и Петр Шафранек два совершенно разных человека.

Женщина стояла надо мной, энергично жестикулируя.

– Но у Петера нет дочери! Вы что-то напутали!

Я повернула голову и увидела висящую на стене фотографию в рамке. На ней был мой папа, обнимающий маленького мальчика. Очень похожего на Майку.

– У Петера нет дочери! – воскликнула она. – У Петера нет никакой дочери! У нас только наш Оливьер!

– Вот скотина, – прошептала Ина, закуривая уже, кажется, десятую сигарету за этот вечер.

Я вздрогнула. Я была не самого высокого мнения о своем отце, но меня поразили эти слова в устах Ины.

– Некоторые люди не меняются. Сначала он оставляет невесту за месяц до свадьбы, потом врет еще одной бабе. Это неправильно не только по отношению к тем, кого он когда-то любил, но и к тем, кого он любит сейчас. Если он вообще способен на любовь, – пожала она плечами. – Продолжай.

Не знаю, как я оказалась в машине. Кажется, просто убежала оттуда, а за мной Филипп. Помню только, как потом ревела, а он пытался меня утешить. К счастью, он не говорил глупости типа «ничего не случилось», потому что он понимал – случилось. Мы оба знали, что случилось. Филипп просто обнял меня и дал выплакаться.

Я придумала отца, который примет меня с распростертыми объятиями, пригласит погостить и будет радоваться, что я снова появилась в его жизни. Мало того, что отец не хочет вспоминать о нашем существовании, он к тому же еще и отрекся от нас.

– Скажи мне, – рыдала я в объятиях Филиппа, – как можно отречься от собственного ребенка?

– Может быть, они просто не говорили об этом?

– Как это? Они не говорили о прошлом? Ведь он должен был сказать ей, что когда-то в его жизни была моя мама, что у него были мы! Что он любил нас! – кричала я. Но сил уже не осталось, и я тихо добавила: – Думаю, он любил нас. А может, он никогда никого не любил, а просто направо и налево, то тут, то там влюблялся?

– Карола, подумай, что теперь нужно сделать. Смотри, ты ведь знаешь только версию этой женщины.

– Там на стене висела фотография моего отца с их ребенком. Я знаю, что ребенок тут ни при чем, но я уже ненавижу его! У него есть мой папа, а у Майки папы нет! А ведь он ей нужен не меньше, чем этому… Оливьеру!

– Ты права. Отец нужен каждому. – Филипп достал платок и вытер мне слезы. – Как я понимаю, ты собиралась переночевать у него?

Я утвердительно кивнула. Только сейчас я начала волноваться. У Филиппа есть свои дела. Ведь зачем-то он приехал в этот Берлин. А вместо решения своих проблем он вынужден утешать какую-то зареванную девицу. И это при том, что на дворе уже практически полночь.

– Если бы ты знал, что из-за меня у тебя будет столько проблем, ты бы наверняка сто раз подумал, прежде чем брать меня попутчицей до Берлина…

– Не спорю, получилось интересно, – сказал он с иронией. – С тобой не соскучишься.

Я грустно улыбнулась. Бросила прощальный взгляд на дом с номером шестнадцать.

– Можем ехать отсюда? – спросила я.

– О'кей. Пойдем перекусить и подумаем.

Мы поехали в турецкую закусочную, мимо которой уже проезжали. Ту, о которой я думала, что пойду туда с папой и проведу приятный вечер. Я поехала туда с Филиппом, который, хотя и был человеком совершенно чужим, выказал мне гораздо больше сердца, чем мой собственный отец.

Шашлык был очень вкусный. Улыбчивый, приветливый турок священнодействовал, щедро накладывая овощи на тарелку.

– Видишь? С пустым желудком очень плохо думается.

– Теперь мы наелись. Ты думаешь, мы сможем придумать что-то большее? Разреши, я расплачусь с тобой, и мы разбежимся.

– Ага, разбежалась она. Куда ты пойдешь? – горько усмехнулся Филипп. – Не может быть и речи. Я завтра возвращаюсь, поедешь со мной.

Мне захотелось броситься ему на шею, обнять его.

– Но есть одна проблема, – серьезно сказал он. – Я не планировал останавливаться в отеле. Думал, поеду на парковку за городом, недалеко от станции метро, и вздремну в машине, а завтра просто улажу все свои дела. У меня есть спальный мешок и два одеяла. И кажется, какая-то запасная толстовка от спортивного костюма.