Первая в списке

Я не знала, как ее зовут, и, соответственно, не могла проверить, есть ли ее имя в вывешенном на доске списке принятых учеников. Впрочем, это даже была не доска – это были листки, прилепленные на стекло входной двери в школу, чтобы каждый мог проверить, зачислен он или нет. Я не помню, сколько времени мы ждали результатов. Кажется, только сейчас впервые за столько лет я думаю об этом. Во всяком случае, в первый день в школе я увидела ее. Она стояла чуть в сторонке. Явно ни с кем не знакомая, как и я. Я подошла к ней. Она вспомнила, что я помогла ей на экзамене.

– Спасибо, – сказала она. – Если бы не ты, то, думаю, меня бы здесь не было, – и улыбнулась. – Я в долгу перед тобой.

– Забей. Я рада, что ты здесь!

Мы просидели за одной партой четыре года, деля и горести и радости. Она единственный ребенок в семье, я тоже. Мы понимали друг друга с полуслова. И все дела мы тоже делали вместе… до тех пор, пока не познакомились с Петром.

А ведь и в один класс ходили, и на одном трамвае домой возвращались. А еще мы попробовали дополнить наше счастье совместной подготовкой к урокам, но у нас ничего из этого не получилось. А так мы очень подружились. У меня больше никогда не было такой подруги. Мы делились друг с другом своими секретами и мечтами. Мы знали о первых поцелуях, любви, желаниях и обманах. Конечно, у нас не было никаких тайн друг от друга. Это была такая дружба, о которой пишут только в книгах. Так было до третьего класса средней школы. А потом я влюбилась.

Его звали Петр.

*

– Петр? – Карола широко открыла глаза. – Ты говоришь о моем отце?

Я кивнула, закрыла глаза и снова окунулась в воспоминания. Воспоминания, которые мне удалось полностью вытеснить из памяти. Когда я в последний раз думала о Петре? Давно. Так давно, что можно сказать: это было в совершенно другой жизни.

– Ты что, влюбилась в моего отца? – спросила Карола с ноткой злости в голосе.

– Послушай… – тихо сказала я и продолжила рассказ.

*

Петр учился не лучшим образом, видимо, много куролесил. Сначала мы подумали, что его артистический псевдоним «Травка» происходит от любви к возбудителям, но, к счастью, это было не так – прозвище восходило к его фамилии: Петр Шафранек. «Шафранек» было слишком длинно, поэтому все стали называть его Травкой. Со мной тоже такое случалось. Когда его выгнали из «девятки», престижной школы, он пришел к нам. Как потом оказалось, он там завязал довольно тесное знакомство с некой практиканткой по английскому. А дирекции это не понравилось.

Отец Петра был политиком. Был сторонником Валенсы, а тогда были такие времена, что все, кто стоял на его стороне, уже за одно это пользовались всеобщей любовью. Но даже это не помогло Петру остаться в «девятке», ему нашли место у нас. Наша средняя школа с распростертыми объятиями приняла Петра в четвертый класс.

Его родители очень хотели, чтобы мальчик получил аттестат зрелости, но ему на самом деле все было по барабану – как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Ему хотелось играть. И в принципе, это все, чем он занимался. В начальной школе он играл на старом рояле своей бабушки. Она же была его первой учительницей. И она же провела серьезную беседу с его родителями, говоря, что если они ничего не сделают с талантом парня, то потеряют его.

Когда он был в шестом или седьмом классе начальной школы, бабушка заявила, что больше не может ничему научить своего внука, и записала его в музыкальную школу. Он быстро сдал экзамены в среднюю музыкальную школу, где продолжил играть на фортепиано. Потом в эти занятия как-то совершенно неожиданно вклинилась гитара. Тогда он начал сочинять. Когда он был зол на весь мир – играл. Импровизировал. Хотя знаний ему не хватало. Он много читал о музыке, слушал самое лучшее. Когда смотрел фильмы, он не запоминал сюжет, а вот музыку помнил. Кажется, даже где-то остались кассеты с его первыми песнями, которые успела записать бабушка.

Петр был бунтарем. Тип людей, которые совершенно не заботятся о новых знакомствах, но к которым тянутся люди. Его не волновало мнение других. Он и так знал, чего стоит. Он был из тех, с кем хотят дружить самые крутые парни в школе и чье внимание стараются обратить на себя самые красивые девушки. У него всегда обо всем было собственное мнение.

У меня никогда не было точек соприкосновения с такими людьми. Я стояла где-то в стороне. Обычная девушка, недостаточно даже по тогдашним стандартам худая, не по последней моде одетая. Денег у нас не было, я часто пользовалась одеждой из маминого гардероба. А мамина одежда, как известно, не всегда подходит для молодых девушек. Теперь это, наверное, изменилось, но тогда моя мама носила тесные гарсонки [3] и крахмальные блузки. Они не слишком подходили для старшеклассницы даже двадцать пять лет назад. С ума сойти, так это уже двадцать пять лет прошло!

3

Гарсонка – костюм-двойка: юбка и жакет.

Петр был на три года старше нас. Тогда он казался нам очень взрослым. Мы, пигалицы из второго класса, а у него на носу выпускной экзамен. В тот день он сидел на полу в коридоре перед кабинетом истории. Как всегда, окруженный стайкой девушек, смотрящих на него томными глазами.

Это были своего рода миниконцерты на переменах. Конечно, все торжественные вечера в школе «в честь» и «по случаю» тоже были его. Наверное, поэтому все с такой радостью ходили на них. В его исполнении, в его аранжировке даже самые привычные и навязшие в ушах народные или патриотические песни становились чем-то таким, что хотелось слушать.

Вот так во время одного из таких коридорных миниконцертов мне пришлось пройти мимо. Так сложилось, пришлось. Я ненавидела толпу и терпеть не могла, когда другие пялятся на меня. Когда кто-то что-то шептал или смеялся, я всегда думала, что это они про меня. Петр не смеялся, только смотрел на меня. Кажется, кого-то спросил, как меня зовут, потому что через некоторое время я услышала «Пошла Каролинка до Гоголина» [4] в крутейшем рок-варианте. Вряд ли он смог бы на ходу придумать другую песню о Каролине. Зато потом он сочинял уже только для меня. Кажется, где-то еще валяется этот диск. До сих пор удивляюсь, почему тогда он выбрал именно меня.

4

Популярная в 1960-е годы песня в псевдонародном стиле. В России известна в исполнении Э. Пьехи.

Я знаю, это странно звучит в моих устах, что кто-то меня выбрал, и я побежала за ним. Но именно так и было. Я пошла бы за ним на край света. Это была первая любовь. Непорочная, полная мечтаний и планов, я была уверена, что он со мною будет «навсегда».

Это он назвал меня Ина. Собственно говоря, не он, а эхо, когда мы были в походе на Кашубах. Гаркнул на все озеро: «Каролина-а-а!» – а эхо отвечало ему: «Ина, Ина, Ина». Так и пошло. Я влезла в это свое имя как в удобные тапочки – так и осталась. Некоторые даже не знают, что меня зовут Каролина. Только Патриция так обращалась ко мне. И вообще, я только ей это позволяла. Даже в редакции меня называют «Ина».

Петр подошел ко мне не сразу, кавалерийская атака – не в его стиле. Но каждый раз, когда я проходила мимо, он пристально смотрел на меня своими темными глазами из-под копны волос. Как любой уважающий себя гитарист, он носил длинные волосы и расчесывал их пятерней, забавно при этом хмуря брови. Сверлил меня взглядом насквозь. Я много раз пыталась выиграть в эти смотрелки, но у меня никогда не получалось пересмотреть его.

После того фолк-представления венок его поклонниц как будто поредел. Потом я наткнулась на него в трамвае, 12-й номер. Он подошел ко мне и как ни в чем не бывало бросил: