Первым делом

Уж не знаю, смысл ли моих речей дошёл до волка или тон, коим я их говорил, но он попятился и скрылся всё за той же еловой веткой, откуда появился. Я тяжело выдохнул и опустился обратно на кочку, но передышки мне на было суждено получить, потому что с другой стороны, где росла ровно такая же ёлка, послышался щёлк взводимого курка и одновременно с ним голос:

— Встань и подними руки! И оружие, если есть, выкладывай на землю.

Груня

Голос был довольно молодой и высокий, подросток или девка, подумал я, но выполнил, что было сказано — встал и поднял руки.

— Нет у меня никакого оружия, — громко сказал я.

— Четыре шага назад, — продолжил командовать голос. — И не дёргайся, а то пулю всажу.

Из-за ёлки вышла таки самая натуральная девица, не сказать, чтобы красавица, но и не уродина какая — в длинном цветастом платье и в платочке, из-под которого сзади торчала длинная русая коса толщиной в руку. Скулы у неё выдавали наличие финно-угорских родственников, черемисов или мордвы. Она осмотрела меня с головы до ног, а потом продолжила:

— Из лагеря сбежал?

— Так точно, — не стал спорить я, — только там сложно всё было, меня вообще-то ещё не определили в тот лагерь, следственные действия проводились, так что сбежал я из-под следствия.

— За что взяли-то? — уже сбавив тон, поинтересовалась девица.

— Да как и всех, непонятно за что, — рассказал я ей чистую правду, — утром пошёл ловить рыбу на Ветлугу, оказалось, что это запретная зона.

— Вот ведь суки, — не стесняясь, высказалась она, — совсем берега попутали. Тебя как зовут-то?

— Вениамином родители назвали. Можно просто Веней звать.

— А я Агриппина, можно просто Груша. С волками ты умеешь обращаться, даже мне завидно стало… что же с тобой делать-то? — вслух начала думать она.

— Сдать властям ты меня всегда успеешь, — предложил я, — а пока, может, отведёшь меня в ваш скит, поговорим со старшими товарищами?

— Откуда ты знаешь про скит?

— Так нетрудно догадаться-то, кто ещё в Заветлужье живёт, кроме староверов, а они в скитах обитают.

— Ладно, — решила наконец она, — руки держи на виду и иди вон в ту сторону в десяти шагах впереди меня.

— Далеко идти-то? — поинтересовался я.

— Полчаса примерно… и не думай, что я в тебя пулю не всажу, если что.

— Я и не думаю, — пожал плечами я, выдвигаясь в ту сторону, куда она указала, — верю на слово, всадишь.

Путешествие наше было недолгим, по лощинке между двумя невысокими хребтами, потом ручеёк два раз перепрыгнуть пришлось, а тут и дымком потянуло откуда-то справа. Мы миновали большую лужайку с травой по пояс, и на краю поляны обнаружились деревянные постройки в количестве шести-семи штук. Даже на вид было понятно, что срублено всё это на совесть, причём даже не в этом столетии, такое оно всё солидное и основательное было. Груша скомандовала мне «стоять», а сама крикнула в сторону ближайшего дома дядю Якова. Тот немедленно появился откуда-то сзади дома.

— Ты кого это притащила, Груня? — спросил он, прищурившись.

— Беглый, говорит, посадили его за то, что рыбу ловил.

— Таааак, — нехорошо протянул Яков, обходя меня кругом, — за рыбу, говоришь? Как апостола Петра, значит?

Я начал вспоминать Новый завет и не вспомнил — наверно был там такой любитель рыбной ловли, поэтому решил сменить тему.

— Пошёл с раннего утра на Ветлугу, щучек с карасями к обеду припасти, тут-то меня и взяли. Сказали, это режимная зона. Ещё к надписи на рубашке прикопались, мол написано по-немецки, значит ты ещё и немецкий шпион. А я не захотел за решетку и сбежал, вот и вся моя история.

— Что за надпись? — немедленно полюбопытствовал старовер.

— Вот, сами смотрите, — и я повернулся к нему спиной, — Адидас это название фирмы, которая такую одежду делает. А ещё обувь и разные спортивные принадлежности.

— И откуда ж у тебя немецкая одежда, мил человек? — продолжил тот.

Вот же блин, подумал я, прямо как на допросе у НКВД-шников, но ответил уклончиво:

— Я не помню… выменял наверно на базаре в Горьком… на болты с гайками, мы их вытачиваем в нашем техникуме, кто может, немного с собой утаскивает, вещь в хозяйстве необходимая.

— Звать-то тебя как?

— Вениамином, можно просто Веней.

— Веник, значит… ну хорошо, что не Метла… а ты знаешь, Веник, что у нас тут с лагерными властями мирное соглашение имеется?

— Не, не знаю, — признался я.

— Мы не помогаем беглецам из их лагерей, а они в ответ не трогают нас — такое вот негласное соглашение.

— Это очень жаль, конечно, — честно ответил я, — но я и не прошу мне помогать, не выдавайте хотя бы… а я вам взамен пригодиться смогу… может быть.

— И чем же ты нам сможешь пригодиться, милок?

— Я в автомеханическом техникуме учусь, на последний курс перешёл, разбираюсь немного в электричестве и в разной технике. Если что, могу починить что-нибудь или даже с нуля что-то сделать…

— Электричества у нас тут нет, — задумался дедок, — а вот один мотор в сарае лежит, давно сломанный. Если починишь, так и быть, сдавать тебя не буду. А сейчас ты наверно жрать хочешь?

— Да не отказался бы, — честно признался я, — с утра ничего не ел.

А дед крикнул что-то по направлению ко второму строению, и оттуда сразу отделился здоровенный такой пацанчик явно постарше и покрепче меня. Он перекинулся парой слов с дедом, после чего кивнул мне идти за ним. Привёл меня в соседнюю избу, сказал, чтоб я сел за стол, и поставил передо мной керамическую миску с чем-то съедобным. Я только собрался наконец-то пожрать, но вовремя вспомнил о принятых тут обычаях и ритуалах — пацанчик, представившийся Митей, внимательно на меня смотрел всё это время. Я встал, нашёл глазами икону в углу и трижды перекрестился. Про два перста не забыл. После чего уже сожрал всё, что дали, это оказалось что-то вроде пшённой каши. А следом уже Митрий этот сдал меня на руки деду Яше, пробормотав ему что-то на ухо.

— То, то перекреститься не забыл, это ты молодец, — расплылся в улыбке дед, — а что двумя перстами, это совсем здорово. Принимаешься ты в нашу общину, короче говоря. Условно, с испытательным сроком в месяц. Жить будешь вот в той дальней избе, пустая она у нас стоит. Сейчас Митя определит, что ты у нас по хозяйству делать будешь, а вечером мотором займёшься. В бога, как я понимаю, не веришь…

— Ну почему сразу не верю? — счёл нужным возразить я, — очень даже верю, когда надо.

— А у нас всегда надо, так что можешь не прикидываться, но наши обычаи соблюдать придётся. Да, и если с Грушей чего сотворишь непотребное, я тебя лично скачала кастрирую, а потом уж пристрелю. Всё ясно?