Первый/последний

С ним не страшно и не приходится ничего доказывать окружающим. От его бережных прикосновений, обжигающего сенсоры тепла и волшебного парфюма я впадаю в сладкое оцепенение, качаюсь и уплываю, как бумажный кораблик на волнах спокойного моря. Нам хорошо вместе, и... если бы он открылся мне, я бы очертя голову нырнула в его омут.

***

Сегодня снова ясно и солнечно, на стенах застыли золотые блики и бледно-фиолетовая сетка теней, из форточки тянет прохладой, душа звенит от предчувствий. Я кручусь перед зеркалом в новых брюках и кремовой шелковой блузке — да, это классика, но, благодаря нестандартному вкусу Влада, даже в ней я умудряюсь выглядеть дерзко и по-хорошему вызывающе. Подумав, расстегиваю две пуговицы у горла и, без страха и отвращения, разглядываю шрам — он говорит не о позоре, а о пережитой боли и ее преодолении.

Незримого поводка больше нет: разорван и выброшен в урну, где ему самое место.

Накидываю пальто и рюкзак и, повернув ключ в замке, быстро спускаюсь по бетонным ступеням, но у выхода застываю в приступе дурного волнения: вчера, под покровом темноты, я без спроса влезла Владу в душу. Между нами что-то неуловимо изменилось, и я не знаю, чего теперь ожидать. Если Влад, как обычно, сыграет в приятеля и сделает вид, что забыл о том разговоре, мне будет больно. Но... если он рискнет, проявит инициативу и предложит что-то большее, я... точно умру.

Набравшись храбрости, выхожу в студеное сентябрьское утро, но тут же отступаю и в панике хватаюсь за широкие лямки — я вижу, как ужас, удивление и смирение в пристальном сером взгляде сменяются железной решимостью.

— Привет! — пищу чужим голосом, и тело превращается в желе.

— Привет!.. — Влад слезает с лавочки, подходит слишком близко и вдруг... обнимает.

Чуть слышно ахаю, и, чтобы не упасть, вцепляюсь в его белую ветровку, но вскоре оставляю попытки сохранить остатки здравого смысла и обнимаю Влада в ответ. Посторонние звуки отключаются, в ушах мерно колотится сердце. Мы стоим так долго-долго — Влад еле заметно дрожит, а на моих ресницах проступают горячие слезы.

Мне не нужна никакая Москва, и больше нет сожалений о прошлом. Можно полжизни ошибаться, блуждать в тумане, а потом внезапно наткнуться на своего человека и выйти на верный путь. Я все сумею, если Влад будет поддерживать и вот так обнимать...

Наверху хлопает оконная рама, мы вынужденно отрываемся друг от друга, но Влад мгновенно ловит мою руку, сжимает и медленно проводит большим пальцем по покрывшейся мурашками коже.

— Чем займемся сегодня? — свежий воздух распирает тесные легкие, головокружение отдается болью в висках. Мне необходимо, чтобы Влад сказал, что ждет нас хотя бы в ближайшие часы, и он задумывается:

— Что там по списку? Напиться? — смеется и еще крепче перехватывает мое запястье.

***

В университетском корпусе по обыкновению многолюдно — студенты сидят на подоконниках, подпирают обшарпанные стены и толпятся у деканата в ожидании преподавателей. Я спиной ощущаю исходящее от зевак любопытство, но упрямо расправляю плечи — девочка со страшным шрамом идет за ручку с самым загадочным и противоречивым героем сплетен, и в пыльном воздухе витает перманентный дух сенсации.

Входим в огромную лекционную аудиторию, и Варя удовлетворенно кивает — словно мы — участники неведомого социального эксперимента, и ее выводы насчет нас оказались верными. Переместившийся на два ряда ниже Макар с кем-то увлеченно переписывается и не поднимает головы — кажется, бедняга окончательно смирился с фактом, что я не собираюсь устраивать ему сладкую жизнь в столице, и нашел новую собеседницу — на сей раз в сети.

Влад снимает ветровку, вешает на спинку стула и оказывается в той самой просторной футболке с крылышками, в которой был в вечер нашей первой встречи. Уловив мой восторг, он плюхается рядом, довольно щурится на солнышко и поясняет:

— У этой вещи богатая история — в нее посвящены только избранные, и тебе я тоже поведаю... Будучи юным, отец украл ее в секонд хенде, потому что в семье не было денег на нормальный шмот. Тогда же он едва не попался и поклялся, что никогда больше не опустится до воровства, а еще — что обязательно разбогатеет, и каким-то чудом сдержал слово. А еще история гласит, что в этой футболке он познакомился с моей матерью. Теперь это моя счастливая футболка, я надеваю ее только по самым значительным поводам.

— И какой повод сегодня? — сердце сладко сжимается, Влад разглядывает меня, как произведение искусства, и загадочно улыбается, но увиливает от прямого ответа.

— Когда еще доведется накиряться в обществе прекрасной столичной дамы? По-моему, повод шикарнейший. Только, умоляю, давай сделаем это не на заброшках, не в падике и не на трубах теплотрассы — я слишком стар для такого дерьма.

— Отлично. Но и не ресторан. За твой счет я больше никуда не пойду! — я скрещиваю на груди руки и изображаю обиду.

Влад зловеще прищуривается и сдается:

— Окей. Сама напросилась. Обеспечу тебе еще более трешовый опыт.

***

Глава 31. Эрика

Окраина исторической части города навевает тоску и тяжкие мысли о скоротечности жизни. В тени узловатых деревьев расположились покрытые мхом и плесенью особняки позапрошлого века — по окна вросшие в землю, они медленно разрушаются под натиском времен и стихий. Вдоль фасадов тянутся полосатые ленточки, предупреждающие об опасности, кое-где на асфальте валяется осыпавшаяся штукатурка. Таблички гласят, что передо мной настоящие памятники федерального значения.

— Вот это архитектура, впечатляет! У нас почти не остается таких улочек: аварийные здания либо сносят, либо до неузнаваемости реставрируют... — я в священном трепете перехожу на шепот, но Влад усмехается:

— Осторожно, здесь можно нехило получить кирпичом по башке...

Предусмотрительно отскакиваю подальше и прижимаюсь к его надежному плечу. Вероятно, мы здесь для того, чтобы найти полностью расселенный дом и нажраться в нем водки, хотя Влад и умолял избавить его от столь экзотического досуга.

— Куда мы идем? Я точно останусь в живых? — я больше не в силах усмирить любопытство, клокочущее в груди, и Влад огорошивает:

— На днюху моего деда.

На миг подвисаю и ошалело хлопаю ресницами. Это неудобно. Это чертовски неожиданно и поражает до мурашек!..

Я не рассчитывала на знакомство с семьей Влада, однако спорить не собираюсь — мне слишком интересно все, что связано с ним и с его окружением.

— А подарок? Что ему подарить? — спохватываюсь я. — Знала бы, позаботилась об этом заранее...

За углом вырастает газетный киоск с похожей на лоскутное одеяло витриной. Порывшись в кармане, Влад склоняется к приоткрытому окошку, покупает увесистый, страниц на шестьсот, сборник сканвордов и торжественно вручает мне:

— Вот. Предвосхищая твой вопрос: Князь... то есть, дед, будет поистине счастлив. Ничего дороже он все равно не примет, так что не грузись. И еще: Эрика, тебя может шокировать то, что ты там увидишь — обстановка в комнате, люди... В общем-то, большую часть времени я провожу не здесь, а в квартире отца. Но дед — тот, кого я по-настоящему уважаю. Он — моя совесть. Единственный живой человек, с которым я связан кровью.