Первый/последний

— Ребятки, извините, что помешала. Танцы давно закончились, основное блюдо стынет! — между нами вклинивается круглолицая девушка с подносом, заставленным грязной посудой, и, подмигнув Владу, скрывается за дверью.

Музыка уже не звучит, гости тактично не обращают на нас внимания, говорят о настоящем времени и о семидесятых, кто-то предлагает тост за молодость и любовь. Сконфуженно сажусь на свой стул, Влад, красный как рак, падает рядом.

Я в ужасе — судорожно выискиваю в голове связные мысли, но безуспешно — сейчас их там попросту нет. До дна выпиваю шестую рюмку, Влад молча подкладывает в мою тарелку стейк и гарнир, и я сосредоточенно ем, боковым зрением наблюдая за его красивыми руками.

Разум гудит, как провод под током, искрит, коротит и вдруг выдает озарение:

«Тебя только что поцеловали... Впервые. И это сделал не Костя, а... Болховский. Красавчик и отщепенец, который офигевает от случившегося не меньше, чем ты...»

— Эрика, а откуда вы, чем занимаетесь, как относитесь к Владу? — Николай Эдгарович, ловко орудуя вилкой и ножом, перехватывает мой взгляд и возвращает меня к жизни, но язык накрепко прилипает к нёбу, и я не могу придумать внятный ответ.

Как я к нему отношусь... Боже, как я к нему отношусь?..

— Дед, не душни! — отшучивается Влад. — Мы просто вместе учимся.

— А у тебя какие намерения относительно юной барышни? — не унимается Николай Эдгарович, и Влад, состряпав прилежную и смиренную мину, отчеканивает:

— Самые серьезные. Доволен?

Я закашливаюсь — мучительно, до икоты, Влад заботливо протягивает мне стакан с минералкой, но дед словно не замечает едкого сарказма в тоне внука.

— Ну конечно же, я доволен, Владик. Скажешь тоже... — он обращает ко мне одухотворенное лицо: — Молодцы, что почтили мой скромный праздник своим присутствием. Эрика, к сожалению, Влад нечасто тут бывает. А я... совсем к нему не хожу. После того, как в прошлом году случайно заглянул не вовремя...

Влад вздрагивает и неожиданно грубо перебивает:

— Настало время офигительных историй. Князю больше не наливать... — он берет меня за руку и настойчиво уводит из-за стола.

Комната разделена внушительных размеров шкафом — за ним обнаруживается закуток с тумбочкой, пожелтевшими от времени постерами ныне постаревших знаменитостей и разложенным диваном. Диваном Влада...

Стоит признать — в пьянке я нуб. Тело не слушается и горит изнутри, губы зудят и жаждут продолжения увлекательного занятия, которое было бесцеремонно прервано Юлей. Плюхаюсь на тонкое шерстяное одеяло, и, не успев опомниться, ловлю еще один поцелуй — обжигающий и исступленный. Влад встает передо мной на колени, фиксирует ладонями мое лицо и ласкает губами губы — долго, отчаянно и даже немного больно. Я поддаюсь, и он окончательно слетает с катушек: пускает в ход язык, тяжело дышит и еле слышно стонет. Концентрируюсь на ощущениях, раскрываюсь, пробую отвечать, и вдруг понимаю — еще миг, и отмотать назад не получится.

Влад прерывается для глубокого вдоха, и я отстраняюсь и откидываюсь на локти. Голова кружится — не так-то просто разорвать зрительный контакт и восстановить дыхание, поймавшее единый ритм с дыханием другого человека.

— Прости, я перепил... — Влад отшатывается, похлопывает себя по пылающим щекам, поднимается на ноги и прислоняется лбом к оконному стеклу. Снаружи сгустилась синяя сентябрьская ночь, и ажурный прозрачный тюль, ведомый сквозняками, вьется вокруг него, как неприкаянная светлая душа...

Я могла бы всю жизнь провести тут, за шкафом — в компании Влада, в его объятиях, под его одеялом. Но нужно ли это ему — ведь он так ничего не прояснил, не пообещал и не предложил...

Сжимаю никчемные, слабые руки в кулаки и улыбаюсь:

— Итак, еще один пункт можно смело вычеркивать. Спасибо за отличную компанию и этот вечер. А теперь, по традиции, мне пора возвращаться домой.

***

Глава 32. Влад

— Ладно, дед, мы, пожалуй, пойдем. Ты уже большой мальчик — постарайся обойтись без драки, не устроить пожар и не разнести к чертям дом, — накидываю ветровку, подаю Эрике пальто, и она, чуть помедлив, просовывает в рукава тонкие руки.

Князь держится за обшарпанную стену и едва не плачет от умиления — даже если бы я притащил с собой резиновую куклу из секс-шопа, он был бы счастлив, но появление сногсшибательной красавицы Эрики повергло его в глубочайший шок.

Энджи и при живом-то отце не скрывала брезгливости к деду, никогда не называла его по имени и почти не навещала, а потом и вовсе постаралась свести любое общение к нулю. Зато Эрика искренне прониклась этим старым придурком, затаив дыхание, слушала его философские бредни, широко улыбалась и даже согласилась потанцевать, и я благодарен ей всей душой.

Его, как и меня, никто никогда по-настоящему не любил...

— Приятно познакомиться, — окончательно забыв про радикулит, Князь раскланивается и обворожительно стреляет глазами. — Заглядывайте в гости, милая Эрика. Можно и без предупреждения — всегда буду рад...

— Спасибо, мне очень у вас понравилось! — Эрика польщена, растрогана и похожа на сияющего ангела, а меня переполняет давно забытое ощущение волшебства, приближения новогодних и рождественских праздников, веры в чудеса, освещенной разноцветными огоньками гирлянд.

Этот опыт можно пережить только в кругу самых близких людей, и в груди становится неспокойно и тесно от распухающего в ней тепла.

— Ангел, сошедший с неба ангел, — словно прочитав мои мысли, вдохновенно приговаривает Князь, одобрительно подмигивает, и я сконфуженно отвожу взгляд. Пожалуй, теперь я сполна понимаю тех дурачков, что, взявшись за ручки, как зомби гуляют по улицам и ни черта, кроме друг друга, не видят.

Ослабевшими пальцами застегиваю молнию на толстовке, балансируя на одной ноге, покрепче затягиваю шнурки. Сердце кувалдой грохочет под ребрами, в ушах оглушительно шумит кровь. Эрика растерянно жмется к дверям, прикусывает губу, и я никак не могу оклематься от исступленного поцелуя, происходившего между нами всего каких-то десять минут назад.

Я был готов продолжать. Я бы не остановился — помешали вопли гостей за шкафом и зудящая на подкорке мысль, что Эрика слишком напряжена — даже напугана — для случайного, но желаемого пьяного перепиха.

***

В подъезде опять скрутили все лампочки, лестничные пролеты поглотил кромешный мрак. Подсвечиваю ступени фонариком айфона и снова беру Эрику за руку — в моей голове ничего не закончилось, я изрядно пьян, хотя, осознавая ответственность за хрупкую девчонку, весь вечер вместо коньяка пил лимонад.

Выбираемся в студеную бескрайнюю ночь и медленно бредем по засыпанному листвой тротуару — звездное небо давит на макушку, с припухших губ Эрики срываются облачка пара, а по моему телу проносятся хаотичные импульсы тока. Я хочу вечно смотреть на нее, ловить каждое слово, слышать звенящий смех. Целовать до потери сознания, обладать податливым телом, ежесекундно дотрагиваться до нее и убеждаться, что это — явь, а не сказочный сон.

А Энджи... Черт с ней, с дурной, несчастной, пропащей Энджи — еще одной истерикой меня не испугать.