Peshavar

– Он поговорил с тобой?

– Пока нет, но уверен, что очень скоро поговорит.

– А я ведь не знал, что ты умеешь играть на арфе и петь.

– Играю я не очень хорошо, но простенькие мелодии получаются. Меня научила одна женщина-бард. Она иногда гостила у моей матери. А петь мне приходилось в театре, так что подобные выступления мне не впервой.

– Вы очень красиво пели, ваше высочество, - проговорил Жюль.

– Разве я не просил звать меня по имени?

– Да, прости, Густав. Конечно, по имени.

– Спасибо, Жюль. А вам, капитан, не понравилось?
– спросил принц с улыбкой.

– У вас хороший голос, - ответил Латимор.

– Благодарю.

– Ты ведь споёшь для меня когда-нибудь?
– попросил Флай.

– Конечно. А теперь я пойду в комнату, которую для меня приготовили. Может быть, и Алим как раз захочет пообщаться.

– Алим, это ведь тот самоуверенный нахальный тип, который стоял справа от мальчика, как его... Кабира?
– проговорил Жорж.

– Вообще-то да, - кивнул Густав.
– Но с чего ты решил, что он самоуверенный и нахальный? Вернее, самоуверенный ладно. Алим действительно выглядит очень самодостаточным. Но нахальный?

– А разве нет? Сразу видно, что он тут главный, а не Кабир. Так не должно быть.

– Не должно, - согласился Флай.
– К счастью, сам Кабир это уже начал понимать.

Когда Густав и Жорж ушли, капитан проговорил:

– Алима очень интересовала наша реакция на известие о вашей гибели, Флай.

– Он сомневается в том, что я действительно погиб?

– Не думаю. Скорее, его интересуют наши дальнейшие действия, потому что мы являлись приближёнными его величества. Советник и личный лекарь. Алиму важно знать, чего ожидать от нас, когда на трон взойдёт принц Густав.

– Лично я был грустный, - сказал Жюль.
– Но мне и притворяться не надо. Я переживаю за тебя, за Шепарда. И за Густава тоже. Да и за Кабира.

– Вы бы ещё иногда переживали за себя, господин Леруа, - проговорил Латимор.

– Так причём тут я?
– искренне удивился Жюль.

– По мнению Алима, ваш покровитель мёртв. И совершенно не ясно, нужны ли вы принцу. Может быть, вы будете только мешать. А если учесть ваше происхождение и вашу фамилию... Вы принадлежите к роду, который может претендовать на трон Нэжвилля. Так может, от вас лучше избавиться?

– Артур, что ты такое говоришь?
– Жюль уставился на друга широко распахнутыми глазами.

– Капитан прав, - сказал Флай.
– Все мы сейчас ходим по краю.

Вдруг король прислушался.

– Что-то не так?
– заметив это, спросил капитан.

– Какую комнату выделили Таво?

– Насколько я сумел понять, соседнюю.

– Значит, мне не мерещится. Я слышу его и Жоржа за стеной. Ой.

– Что?

– Мне кажется, к ним кто-то зашёл. Я могу ошибаться, но, по-моему, это Алим.

– А разговор вы слышите?

– Нет, к сожалению, только присутствие.

Латимор подошёл к открытому окну, выглянул и прислушался.

– Здесь слышно, но очень плохо, - тихо сказал он. Флай и Жюль подошли к нему.

– А если вылезти наружу?
– шёпотом предложил король.

– Вы имеете в виду вот этот... я не могу назвать это балконом.

Под окном действительно был небольшой выступ, и стоять на нём можно было, держась за стену или за само окно. Но и падать с него было довольно высоко.

– Я вылезу, - решительно сказал Флай и, подобрав полы чадры, забрался на подоконник.

– Вы с ума сошли, - ответил Латимор.

– А вы меня держите, - попросил король, осторожно спустился и сделал шаг в сторону соседнего окна. Одной рукой Флай держался за стену, а другую протянул вверх капитану. Тот крепко сжал её в своей ладони. Король старался не смотреть вниз. Не то чтобы он боялся высоты, нет, ему всегда нравилось смотреть в окно с башен замка в Нэжвилле, но вот своим способностям Флай совсем не доверял. Он боялся, что его нога соскользнёт, что держаться за стену не получится, и надеялся только на Латимора. Что тот удержит.

Прислушавшись, Флай начал различать не только голоса, но и отдельные слова и предложения.

– Говоря со мной, вы можете считать, что говорите лично с принцем, - услышал он голос Густава и улыбнулся его словам.

– Вы состоите в настолько близких отношениях?
– задал вопрос Алим.

– В очень близких.

– Что ж... Скоро принц узнает о гибели его брата.

– Он опечалится. Потерять брата, которого только недавно обрёл. Это поистине трагедия.

– Да, я понимаю это и искренне сочувствую его высочеству. Хотя, правильнее было бы сказать его величеству. Король умер. Да здравствует король! Таков ведь закон в Нэжвилле?

– Таков.

– Мне не хотелось бы напоминать вам о разговоре, который состоялся между его величеством Густавом и подданным амира Халимом.

– Я прекрасно осведомлена об этом разговоре. В нём также участвовал телохранитель Фарлея Шепард. Именно он обещал взять на себя все заботы по устранению препятствия на пути его высочества Густава к короне.

– Верно. Насколько мне известно, он не подвёл.

– Судя по всему, да. А теперь скажите, господин Алим, каков будет дальнейший шаг? Нужна будет подпись Густава?

– Да, госпожа Грета. Подпись под договором, который я составлю.

– И по этому договору король Густав станет марзбаном Нэжвилля, входящего в состав Фейсалии?

– Именно так. Приятно, что вы называете вещи своими именами.

В этот момент нога Флая всё-таки соскользнула с уступа, он попытался покрепче ухватиться за стену, но у него не получилось. Король едва не закричал и машинально закрыл себе рот рукой, и, если бы не капитан, он бы уже свалился вниз. Почувствовав резкую боль в плече, Флай схватился за окно, и Латимор помог ему забраться обратно в комнату.

– Спасибо, - проговорил он, садясь на ковёр.
– Кажется, я плечо вывихнул.

– Это наилучший исход, - ответил капитан.

– Дай посмотрю. Снимай чадру, - почти приказным тоном потребовал Жюль. Флай повиновался. Плечо действительно оказалось вывихнуто.

– Помочь?
– предложил Латимор.

– Да, - кивнул Жюль.
– Держи его.

Капитан сел рядом с королём и взял его практически в борцовский захват. Когда Леруа вправлял плечо, Флай было дёрнулся, но Латимор держал его слишком крепко, от боли потемнело в глазах, и ему показалось, что он видит звёзды.