Песни и сказания о Разине и Пугачеве

Кроме того правительство через своих ставленников — столичных генералов — постоянно распоряжается внутренними делами казачества. Поэтому новый царь — защитник попранных интересов, жалующий казаков лесами, лугами, реками, озерами и рыбными ловлями, освобождающий от налогов и пошлин — является в представлении казачества единственным избавителем. Борьба за остатки самостоятельности казацкой общины и против политики правительственных ставленников остра еще и в 50-х годах. Поэтому рассказы о пугачевщине так свежи и так актуальны. Эги стремления настолько реальны, настолько облечены в плоть и кровь, что устно-поэтическое их оформление в рассказ и предание строится в реалистическом плане. Сказочный элемент и фантастика в них совершенно отсутствуют. Повествование дается в виде семейного предания, рассказа о близ ком, всем известном ‘человеке.

В образе Пугачева подчеркнуты самые лучшие каче ства и как личности и как \Вождя.

Эмоциональная окрашенность — теплота, любовь, ува жение к вождю чувствуются в каждом слове, в каждом отдельном штрихе этих рассказов.

Рассказ № 33, слышанный Железновым в женском скиту близ Гниловского умета от столетней монахини, калмычки по происхождению, Анисьи Васильевны Невзоровой, в «Очерках» — «Рассказ монахини», был переведен на французский язык в «Bevue Historique» 1878, VII, Juillet — Aout, p. p. 371–479, под заглавием «Traditions populaires dans la Rjussie orientale sur Pin-snrrection de Pougascheff», par A. Rambeau.

Рамбо, известный фольклорист, занимавшийся русским эпосом, повидимому, заинтересовался яркими преданиями о пугачевщине.

Железнов сообщает, что дед или прадед рассказчицы (она хорошенько не помнит), калмык волжской орды, перешел в христианство и, приняв фамилию «Невзоров», приписался к яицким казакам. Взгляды рассказчицы на пугачевщину совпадают с взглядами коренных казаков.

Рассказ представляет собой полный вариант легенды о Пугачеве, являющийся как бы описанием его жизни.

№ 34–45 взяты из «Очерков быта уральских казаков», Спб. 1910, т. III, стр. 140–218.

34. Дано со слов старого казака Ивана Михайловича Бакирова. Отец рассказчика, которому в то время было около двадцати лет, часто видел Пугачева, говорил с ним, целовал у него руку.

Интересна песня, которая введена в рассказ (см. о ней «Песни о пугачевщине», № 2, и примечания к ней).

Иначе по сравнению с предыдущим вариантом дан Эпизод размолвки «Петра Федоровича» с женой. Также развивается новая вариация* рассказа о женитьбе Луга* чева на Устинье Кузнецовой.

35. Рассказ дан со слов Никифора Петровича Кузнецова, из Круглоозерного форпоста, Свистуна. Рассказчик— родственник жены Пугачева, Устиньи.

Рассказчик подчеркивает трагическую судьбу предателей Пугачева.

36. Записано от жителя Чаганского форпоста, старика-казака Толкачева. Его родной дядя знал Пугачева. Та же уверенность (как и в предыдущих вариантах), что Пугачев настоящий царь.

Пугачев изображен имеющим власть над дичью, — по его слову она сама приближается к нему.

37. Записано от жителя Красного Умета, слепого старого казака Лоскутова.

Рассказ о жизни Пугачева до его объявления. Подчеркнута милость Пугачева к простому народу. Ловкость и хитрость Пугачева подчеркивается в эпизоде внезапного возвращения его в семью Кузнецовых под видом купца — уже после его поимки.

38. Записано со слов жителя Рубежного форпоста, Филиппа Ивановича Павлова.

В рассказе подчеркнуты военные способности Пугачева.

39. Записано со слов Семена Марковича Стольникова, 80 лет, жителя Генварцевского форпрста.

40. Записано со слов жителя Илецкого городка, Василия Степановича Рыбинскова, 80 лет.

Чрезвычайно яркий рассказ по своей классовой заостренности. Рядовые казаки, несмотря на угрозы командиров, не признают Пугачева самозванцем.

41—45. Легенды о враге Пугачева, атамане Бородине. Напечатаны там же, где и предыдущие, стр. 210–217.

Приводимые Железновым рассказы о Бородине были тогда среди уральцев настолько общеизвестны, что он даже не приводит имен рассказчиков. Каждый рассказ он слышал от нескольких лиц.

Мартемьян Михайлович Бородин, яицкий старшина, с самого начала шел против Пугачева. Он участвовал в обороне Оренбурга и преследовал отдельные отряды Пугачева в степях. По преданиям, он конвоировал за хваченного Пугачева до Москвы. Затем — с некоторыми казаками, бывшими с ним в конвое, он отправился в Петербург, был там милостиво принят и награжден императрицей за твердость в борьбе против Пугачева. После казни Пугачева, в январе 1775 года, он был назначен войсковым атаманом уральского казацкого войска. Конечно, ввдбор правительства пал именно на него, как на надежного казака, зарекомендовавшего себя верностью. Вскоре после этого почетного назначения Бородин скоропостижно умер в Петербурге.

Легенды рассматривают эту внезапную смерть как прямое следствие враждебности Бородина к Пугачеву.

Легенды о Бородине однотипны. Все они одинаково осмысляют смерть яицкого старшины. В представлении уральских казаков он явился как бы собирательным образом врагов Пугачева, которые непременно погибают, в то время как его друзья и «сообщники возвышаются.

Рассказы, по-иному толкующие смерть Бородина (отравление его петербургскими чиновниками из зависти к его быстрой карьере), по отзыву Железнова, гораздо менее распространены среди уральцев.

ПЕСНИ И ПРЕДАНИИ О РАЗИНЕ И ПУГАЧЕВЕ В ЗАПИСЯХ ПУШКИНА

1—2. Впервые напечатано П. В. Анненковым в газете «Порядок» 1881, №. 11 (12 января), с пометкой: «Выписано из черновых тетрадей поэта в 1853 году».

В настоящее время рукопись записей Пушкина хранится в Библиотеке им. Ленина в Москве № 2368, Л. 51–52. Опубликовывая песни, Анненков высказал мнение, что песни эти сочинены Пушкиным. Но это мнение вскоре же встретило возражения. П. Д. Голохвастов, сопоставив песни с записями устных памятников, решительно высказался (газета «Русь» 1881, № 11), что песни эти записаны Пушкиным. Также Грот («Русь» 1881, № 13) выставил предположение, что песни были записаны в Михайловском в тот период, когда Пушкин просил своего брата прислать «историческое сухое известие О Ст. Разине». Впоследствии утвердилось мнение, что песни о сынке Степана Разина была записаны и, может бдоть, слегка стилизованы Пушкиным. Правда, исследов^-телями подчеркивалось, что к фольклорным записям Пушкина необходима особая осторожность, ввиду того, что поэт умел мастерски подражать народным образцам. Но по отношению к этим песням о сынке Разина, думается, можно с уверенностью утверждать, что они записаны Пушкиным. Подлинность их подтверждается их массовой известностью. В печати (не считая рукописных записей) насчитывается более ста вариантов. Запись Пушкина является одной из северных вариаций. Возможно, что, записав эти два образца, Пушкин заменил отдельные выражения, например, вместо «штапам-офицерам», — как встречаем во многих вариантах, — поставил: «боярам государевым»; затем слово «губернатор» заменил словом «воевода» (за исключением конца песни) и т. д.

Хотя интерес к Разину проявился у Пушкина в начале 20-х годов в период разъездов с Раевским-младшим по Кубании и Донской области (ео время ссылки на юг), — возможно, что тогда еще Пушкин слышал и песни о Разине, — но в Псковщине этот интерес возрождается; по всей вероятности, эти «песни» были записаны тогда же. Возможно, Пушкин слышал их, а моисет быть, и записал уже, незадолго до письма своего к брату Льву Сергеевичу осенью 1824 года. М. А. Цявловский полагает (сб. «Рукою Пушкина» Academia 193 >), что песни о Стеньке Разине были записаны Пушкиным от его няни, Арины Родионовны.

Местные краеведы отмечают песню о сынке в псковских районах. Кроме того по своей полноте и композиционному строю вариант Пушкина-ближе всего север

ным образцам. Обычно южные варианты более трансформированы и фрагментарны. Кроме того в северных вариантах весьма часто встречается измененное имя Разина «Сенька» (как и в записи Пушкина). В южных вариантах это изменение реже. Интересно отметить, что в 1902–1903 гг. вторая из пушкинских песен была записана А. И. Мякутиным в Оренбургском крае от полковых казаков в ряде станиц (М. 290; Л. 19). Вероятно, этот отрывок проник в казачьи полки уже книжным путем.