Песни и сказания о Разине и Пугачеве
Шрифт:
Библиография сюжета о великом грешнике приведена также в книге Ю. А. Яворского «Памятники галицко? русской народной словесности», вып. I, Киев 1915, стр. 282–284.
49—50. Предания, записанные акад. А. А. Шахматовым среди мордвы Саратовского края.
Напечатано в «Мордовск. этнографии. сборнике», СПБ. 1910, стр. 73–74 и 1–2. Дан мордовский текст и русский перевод.
Показательна известность легенд о Разине среди угнетенных народов царской России. К сожалению, этот материал собирался в свое время очень мало. О нем встречаются лишь глухие упоминания. Например, Н. В. Никольский сообщает: «Стенька Разин неодно
кратно бывал в Чебоксарском уезде. Прельщал чувашей обещанием больших выгод. Те верили ему.
Мордва, принимавшая деятельное участие в разинщине, в некоторых районах играла даже ведущую роль. Среди мордвы пользовались известностью и песни о Степане Разине, напр. песня о сыйке. Замечательный по своей яркости вариант ее (№ 2) от старухи-мордовки сообщен в Саратовский сборник кн. Голицыным.
В первом предании (№ 49) — соединение двух мотивов: 1) о кладе и 2) о мучениях великого грешника, которого земля не принимает. Схема рассказов и преданий о кладах постоянна: для добычи клада предлагаются особые, трудно выполнимые условия. Интересен, «апр., вариант № 44. Картина мучений Разина да грехи также почти одинакова во всех преданиях Этого типа.
51. Напечатано в «Саратовском справочном листке» 1878, № 198; слышано на пароходе от крестьян поволжских деревень Царицынского и Камышинского у. Предание подчеркивает богатство Разина и желание помочь бедноте. Последний момент получил стилизацию в христианском духе.
52. Сообщено Мамакиным. Напечатано в «Живой старине» 1890, вып. 2, стр. 139, «Великорусские народные легенды, сообщ. Ив. Мамакиным из Лукояновского у., Нижегородской губ.».
53. Записано в Саратовском крае. Напечатано у Минха «Народные обычаи», обряды и суеверия крестьян Саратовской губ.», СПБ. 1890. Соединение двух тем: о Марине (Маринке) — безбожнице и о Ст. Разине. Образ Марины в устно-поэтическом творчестве почти всегда дается как воплощение коварства, безнравственности, но вместе с тем красоты. То же в песнях о Григорпи Отрепьеве и Марине. Напр., М. 212, 213, 214 и др. в образе Разина оттенены мотивы чародейства и богатства (владение кладами).
54. Записано в Среднем Поволжье. Напечатано в ст. Н. Я. Аристова «Предания о кладах», «Зап. Русск. географ, об-ва по отд. этнографии», т. I, СПБ. 1867, стр. 732–733.
Интересна кладовая запись, приписываемая Разину. Такие записи о том, как разыскать клад, встречаются довольно часто. Аристов приводит и самое письмо о кладе Разина. Подобные письма, безусловно, являются позднейшим сочинением и носят на себе яркие следы многократного переписывания.
55. Напечатано в отмеченной выше ст. Н. Я. Аристова, стр. 715.
56. Напечатано там же, стр. 723.
Все рассказы о кладах Разина интересны разнообразием своего содержания, именно богатством преданий о Разине, с которыми они связаны, при чем необходимо
заметить* что этот материал из одного лишь Симбирского края.
57. Записано в Симбирске Садовниковым. Напечатано в «Сказках и преданиях Самарского края», стр. 348.
ПЕСНИ, ПРЕДАНИЯ И РАССКАЗЫ О ЕМЕЛЬЯНЕ ПУГАЧЕВЕ
1. Сообщено В. М. Далем. Записано в Оренбургской губ. (вероятно, в 30-х годах XIX в. — А. Л.)
Напечатано в 9 вып. «Песен» Киреевского, сгр. 244–245.
Песня яицких казаков. С 20-х годов XVIII в. правительство все более и более распоряжается внутренними делами «шцкого казачества. Атаманы назначаются уже Петербургом. С каждым годом настроения недовольства нарастают. Создаются две партии: казаки «войсковой стороны» стоят за прежние порядки; казаки «старшинской стороны» стоят за подчинение требованиям правительства.
Казаки жалуются в Петербург на старшин. В ответ на жалобы правительство присылает неоднократно комиссии для разбора конфликтов.Незадолго до пугачевщины правительство решило составить московский легион как особое отборное войско. Туда должны были войти и яицкие казаки. Слухи об этом' разнеслись по Яику и усилили волнения. Казаки просили не брать их в легион. Это было исполнено. Песня отражает события перед началом пугачевщины.
2. Записано И. И. Железновым в 1858 г. от старого казака Ивана Михайловича Бакирова. Напечатано в цикле «Предания о Пугачеве», «Уральцы», т. III, стр. 166–168.
Песня о ходе пугачевского движения. Начало ее тесно связано с предыдущей песней о назначении ка-~ заков в московркий легион. Упоминается о волнениях на Яике 1771–1772 гг. и об убийстве генерала Траубен-берга (январь 1772 г.). Вероятно, песня сложилась на Яике, но в рядах «старшинской партии» (действия пугачевцев расцениваются как бунт; передавшиеся на его сторону названы изменниками и т. д.). Возможно, что эта песня была известна среди усмирителей пугачевщины. Интересно мнение самого исполнителя о ней. Он не оканчивает ее, отговариваясь, что дальше «Запамятовал». «Да и с молоду-то я не очень любил петь ее: солдатска она! Солдаты же, чтоб их одрало, — прибавил рассказчик, — солдаты ж, энамо, и приплели тут «донского казака — Емельяна Пугача».
«А по-нашему, — продолжал старик, — по нашему, он был не Пугач, а настоящий Петр Федорович».
В другом варианте (№ 3), из Симбирской губ., как раз утрачена острота отрицательной оценки пугачевщины, бросающейся в глаза здесь, в яицком варианте.
3. Записано Языковым в Симбирской губ., с. Головино.
Напечатано в 9 вып. «Песен» Киреевского, стр. 245–246.
Вариант предыдущих песен. По сравнению с № 2 — более сокращенный.
Интересен финал песни, вероятно, иносказательно изображающий участие различных социальных групп в пугачевском движении («Мелка рыба вниз пошла»).
Отрывок этой песни был записан Пушкиным 1833 г. в Оренбургском крае. Запись Пушкина является отрывком той же песни, вариант которой записан 25 лет спустя Железновым. См. гл. «Песни и предания о Разине и Пугачеве в записках Пушкина.
4. Записано от К. Ослова в Симбирской губ., Корсун* ского у.
Напечатано П. В. Шейном в «Чт. в О-ве истории и др. росс.», 1859, стр. 146–147. То же в № 9 вып. «Песен» П. В. Киреевского.
По колориту и топографическим штрихам эта песня пугачевская. Аристов высказал мнение, что эта песня о стремлении екатерининского солдата проникнуть в стан пугачевцев изображает казака Перфильева, который, находясь в начале пугачевщины по делам яицких казаков в Петербурге, обещал начальству принять все меры к поимке Пугачева; однако, вернувшись на родину, превратился в одного из самых активных сторонников Пугачева. Нам думается, что едва ли можно отнести эту песню к точно определенному лицу. Возможно, что она родилась в станах пугачевцев под Оренбургом. Вероятнее всего, она имела продолжение, — и данная запись сохраняет лишь часть ее. Именование Пугачева генералом Пугачем, а также последние два стиха:
Не дают-то мне, доброму молодцу, волюшки —
Во Ленбург сходить, Пугача убить…
нам думается, представляют собою замену, принятую исполнителями с целью нейтрализации политической остроты всей песни.*
5. Напечатано П. В. Шейном в «Чт. в о-ве истории и др_. росс.», 1877, кн. III, стр. 127–128.
Песня о разгроме пугачевских отрядов князем П. М. Голицыным (весна 1774 г. — начало крупных поражений восставших). Она интересна как один из образцов антипугачевской песни, возникшей, повиди-мому, уже после ликвидации движения среди верных правительству (или желавших показать свою верность) войсковых частей. Вероятно, сложение подобных песен поощрялось начальством.