Песня ветра. Ветер перемен

– Бхару твою за ногу! – прорычала Улыбашка, шлепая мимо Лиары босыми ногами. Она была абсолютно голой, но в руках держала оба своих топора. – Какую еще дрянь вы с собой привели?!

Со второго удара дверь сорвало с петель, и Лиара замерла, в бессловесном ужасе глядя на то, как громадная черная бестия с окровавленной пастью и горящим ненавистью глазом всовывается в дверной проем. Только на этот раз Рада не растерялась.

Она двигалась не настолько быстро, как Алеор, но все равно достаточно. Прыгнув с места вперед, она клубком вкатилась прямо под лапы твари, и нанесла мощный удар снизу вверх. Зверь взвизгнул и цапнул зубами, и прямо на глазах Лиары у него из пасти вырос длинный изогнутый клинок Рады, вбитый ему под нижнюю челюсть.

Черный Ветер зарычала, проворачивая клинок и с силой выдергивая его обратно. Зверь вновь завизжал, скребя лапами, а в следующий миг прямо в его желтый зрачок вошел с силой брошенный Улыбашкой топор. Лиара почувствовала, как от тошноты все внутри нее выворачивается наизнанку, но не смела даже моргнуть или отвести глаза. Одна единственная мысль о том, чтобы отвернуться от еще живой Гончей Тьмы, вызывала почти что судороги.

Пес заскреб лапами, ослепленный, окровавленный, не желая умирать, но Рада вновь ударила мечом, вспарывая ему глотку. И на этот раз удар ее достиг цели. Тварь захлебнулась кровью и с рычанием упала на пол, содрогаясь всем телом и щелкая челюстями, с которых хлестала пенная слюна.

– Бежим! – рявкнула Рада, хватая Лиару за руку и волоча ее за собой к двери, откуда слышался грохот, крики и рев.

– Куда?! – в отчаянии закричала в ответ Улыбашка. – Они же там! Здесь безопаснее!

– Наверх! – железным голосом приказала Рада, и лицо у нее было таким сосредоточенным, каким Лиара его никогда не видела. – Там Алеор, там безопаснее.

– Я прикрою, - кивнула Улыбашка, сжимая извлеченный из тела Гончей топор.

Рада первой выпрыгнула в коридор, перемахнув своими длиннющими ногами через труп Гончей, и Лиара поразилась тому, когда ноги сами вынесли ее следом за Черным Ветром. Ей-то казалось, что ходить она уже не в состоянии, да вот только страх гнал вперед, кусаясь за пятки и придавая сил.

Коридор купальни отделяло от общего зала хозяйственное помещение, к которому примыкал нужник. Расставленные вдоль стен бочки и швабры были перевернуты и валялись под ногами, дверь в подсобку была напрочь сорвана с петель и разломанная в щепки валялась на полу в коридоре. Сквозь пустой дверной проем виднелись черные тени, мечущиеся в помещении общего зала, рычание, вопли и грохот, доносящиеся оттуда, теперь стали невыносимы.

– Назад! К лестнице для слуг! – Рада пихнула ее в бок, и Лиара побежала в другую сторону по коридору, в конце которого виднелась узкая винтовая лестница с рассохшимися ступенями.

В спину толкал грохот боя и тяжелое дыхание Черного Ветра. Босые мокрые ноги разъезжались на скользком полу, и она чувствовала себя сейчас особенно беззащитной, ведь голую кожу не прикрывал ни один лоскут ткани.

Вдруг прямо перед ней из воздуха буквально выплыло чернильное пятно. Лиара застыла, не понимая, что происходит, а от стены отделилась тень, сгустилась во что-то плотное, и в лицо ей пахнуло прогорклым запахом гниения и стылым холодом могилы.

– Ложись! – прозвучал за спиной голос Рады, но Лиара и так, и без ее приказа уже сжалась в комок, инстинктивно забиваясь поближе к стене.

Мимо нее вперед рванулась Черный Ветер, вздымая меч, а навстречу ей из сгустившегося мрака шагнула черная фигура, закутанная в длинный побитый молью плащ.

Теперь ей казалось, что она сходит с ума. Все самые страшные ночные кошмары, все жуткие твари из древних легенд и сказок ожили и вышли ей навстречу, тянули к ней свои черные пальцы. Лиара узнала того, кто перегородил им дорогу: это был Псарь, и с губ ее сорвался тонкий крик.

Псарь был высок и силен, но при этом тело его выглядело иссушенным, словно у аскета, что провел в отшельничестве целые века. Целиком закутанный в черное, с надвинутым на голову капюшоном, он выпрямился перед Радой, поднимая извивающийся по собственной воле кнут с раздвоенным, словно головы змеи, хвостом и длинный черный кинжал. Лиаре было видно только его костлявые запястья, обтянутые пожелтевшей от времени как старый пергамент сухой кожей, да провал темноты под капюшоном. Только она прекрасно знала: глаз там нет, очами Псаря было его Свора.

Рада с криком прыгнула на Псаря и взмахнула мечом, на миг поймавшим отблески света от подвешенной к потолку масляной лампы. Тот с легкостью кинжалом отбил в сторону ее меч и хлестнул кнутом. Только быстрота спасла Черного Ветра: она упала прямо на живот, и хлыст свистнул над ее головой, с глубоким шипением врезавшись в толстые бревна стены и прожигая в ней дыру. Извернувшись, Рада взмахнула клинком, и Псарь резко отскочил назад, издав глухой вопль, больше всего похожий на скрежет рассохшихся старых досок.

Кнут хлестнул вниз, со всей силой впиваясь в то место, с которого только что откатилась прочь Черный Ветер. Его раздвоенные концы даже по форме походили на головы змей, и у Лиары перед глазами помутилось, ей показалось, что эти змеи ядовитыми клыками вгрызаются в отполированные доски пола. Рада с рычанием ударила мечом, и серая вспышка лезвия рассекла хлыст на две половины. В тот же миг Псарь исчез, вновь расплывшись в воздухе масляным пятном.

– Где он? – прорычала Рада, пригибаясь к полу и озираясь вокруг себя горящим взглядом.

Только ответить ей никто не успел.

Что-то заставило Лиару повернуть голову и посмотреть в сторону коридора, за которым начиналась общая зала. Время замедлилось, став плавким, будто текучий металл, и таким же обжигающе горячим. Она чувствовала, как раскаленный воздух входит в ее легкие, раздувая грудь, как кипит в сведенных от страха жилах кровь, распирая их так, что еще чуть-чуть, и они лопнут, точно мыльный пузырь на ветру. А еще она видела двух Гончих Тьмы, стремительных, будто порывы лютого зимнего ветра, которые одновременно сорвались с места и бросились в узкий проход им навстречу. Одна Гончая вырвалась вперед, обгоняя вторую, огромными скачками приближаясь к ним. Пасть ее была окровавлена, громадный глаз, полный ненависти, горел, и в нем плескался сжавшийся в точку зрачок. Гончая сильно оттолкнулась от пола, взвиваясь в воздух. Отчаянно закричала Улыбашка, поднимая ей навстречу свои топоры. Черные как кинжалы когти сверкнули в свете масляной лампы.

Великая Мать, помоги!

Все моментально изменилось. Лиара резко вздохнула, буквально провалившись внутрь ощущения мира. Такого с ней не бывало еще никогда: обычно, она входила внутрь ткани реальности постепенно, сливаясь часть за частью до полного единения, теперь же она ухнула словно в ледяной колодец вниз головой. И одновременно с этим пришло совершено иное ощущение.

Гончая. Гнилая, трепещущая, пульсирующая болью рана, сосредоточение всего самого темного, исковерканного, неправильного в этом мире, собранного в одну точку. Она была совершенно чужой, не принадлежащей ни этому миру, ни его свету, ни его солнцу. Она была лишней здесь и неправильной, и это можно было исправить.

Лиара вздохнула еще раз, чувствуя, как поднимается в пульсации волна мира. Легкие громадной Природы раздувались, медленно, плавно, осторожно, и при этом мощно, поднимая ветра, что сдували прочь времена и войны, цивилизации и миры. Легким Природы, песне вселенского Ритма, великому Дыханию, что было задолго до всех дерзновений, идей и опытов, задолго до первого человека и первой птицы, задолго до проблеска света мысли, озарившей первоначальный однородный покой тишины, этому Дыханию не было никакого дела до крохотной черной точки, до вывернутой наизнанку испорченной твари, чье присутствие пятнало тело земли. И при этом эта тварь ощущалась болезненной, неправильной, измененной клеткой, заражающей своим безумием все остальные.