Песок из калифорнии
Шрифт:
– С тобой?
–
Светка впервые по-видимому взглянула на Дуремара как на мужчину и на возможного партнера, уж очень он не походил на знакомых ей и привычных для хиповой дружбы и целовании на скамейках, мальчиков-колокольчиков с города динь-динь, длинненьких, голобородых, инфатильно-женственных, спешащих вечером по флетам, к маме с папой...
– С тобой?..
– Ты не части, герла, не части, расклад такой. Я не фрилавщик, как тут есть тележники, мол фрилав, все надо попробовать...Я тебя зову тусоваться вместе, а там как получится... Насиловать я тебя не собираюсь, фаловать тоже, я не Ян... Яна знаешь?
– Нет, -
ошарашено отвечала Светка, впервые в своей маленькой жизни столкнувшись с такой прямолинейной и одновременно правдивой логикой...
– Только ты учти - я тебя зову тусоваться не по Совку. Здесь сама видишь, что творится,
Глаза, давно уже высохшие, мгновенно загорелись от перспективы, открывающейся перед ними, молодыми глазами зеленого цвета, лицо побелевшее от переживаний, красный цвет тоже сошел на нет, пошло пятнами, все ей нравилось в этом предложении, кроме...
– А если я не захочу с тобой делать фак?..
– На нет и суда нет. Но тебе твердо сказал - я не фрилавщик какой-нибудь. Если нас все будет ништяк, то ништяк, если нет - будем френдами.
Светка обвила шею Дуремара, в штанах невольно шевельнулось, и запечатлела поцелуй на волосатой щеке.
– Я тебя уже люблю! Как брата... А как мы скипнем на Запад?
Ну конечно, обещая герле не фаловать, Дуремар не кривил душою и не брал на понт. Просто жизнь он знал лучше... Хипповую жизнь, с горестями и радостями, тяготами и счастьем, одним словом все то, что так полно и сильно насыщает жизнь хипарей в Совке. Прошедший подготовку по такой насыщенной программе - контроль за пропиской, ревизоры в транспорте, контролеры, дружинники, общественность, совершенно не развитые институты социальной помощи и частного сектора жилья, голод-холод, хулиганы-гопники-урла-любера, отсутствие доходов, одежды по кайфу и так далее, становился непросто непобедимым и неуязвимым, если конечно не ломался не погружался в пучину алкоголя и болото наркомании, становился суперменом, нинзя, зеленым беретом и хрен знает кем! Дуремар за двенадцать лет жизни в этой шкуре полностью прошел данную школу, он знал - где и как взять, что б не сесть, но съесть... Он прекрасно разбирался в психологии и всегда исчезал за минуту конфликта, но если нужно было - не путал непротивление с пацифизмом, а пацифизм с пафосом. Драться умел, хотя и не любил. Не раз спасал инфатильно-молодых, с таким удовольствием подставляющих щеки...
Просто жизнь он знал лучше, а потому прекрасно понимал - всему свое время. И это было не подло, и не гнусно, это была просто жизнь, останется герла одна и трассе с ним, в кого ей влюбляться, где ей искать защиту, когда вот он, рядом, Дуремарище... И сколько было у Дуремара герл, все его помнили и любили именно за это. Не вымогал, не фаловал, не канючил, а просто приходила любовь, и расцветали цветы, и был такой ништяк!..
– А как мы скипнем на Запад?
– Не боись, герленок, имею кентов-френдов в Вильнюсе, ни раз катал на Казюкас, конечно еще там не была?
– В этот раз собиралась с пиплами, а принты дыбом и не пустили...
– Повидаешь Вильнюс - влюбишься...У каждого города есть свой запах, а Вильнюс пахнет свежо испеченным печеньем...
...Узкая улочка, мощеная камнем, серые невысокие дома, видавшие хрен знает что, прохладное ясное утро, совершенно пустынно и запах, запах, запах!... Запах свежо испеченного печенья... .Густой волной так и льется, так и льется по улочкам, заливая тебя по самые ноздри...
Очнулся Дуремар от страшного - его волокли санитары стричься...А-а-а-а-а-а! Вырвалось из сжавшейся груди, бляди-суки-гопота!!! Хайр мой - знамя мое, врагу не сдается наш волосатый варяг, наше дело правое - мы победим, но пасаран!!! Санитары, огромные, страшные, в грязно-белых халатах, с огромными волосатыми ручищами, держали его как, как, как мешок с картошкой и волокли, волокли, волокли куда-то в темноту, в ужас, в кошмар... А там, в ужасе, в кошмаре, освещенный лишь тусклой лампочкой снизу и откуда-то сбоку, стояла огромная, страшная тень, порождение кошмарных снов, абцеса после молока с колесами и похмелья после «чернил»... С блестящей электрической машинкой, вся обсыпанная волосами - черными, рыжими белыми, зелеными, красными, фиолетовыми... И все такой завидной длинны, какую ни когда в жизни Дуремар не мог дорастить, всегда приходили и стригли, стригли, стригли... Нет-нет-нет-нет-нет-нет!!!
– Да ты че разорался, Дуремарка?
– кто-то обнимает его и вырывает из цепких лап тени, спасает и прижимает к своей теплой груди, к своим маленьким грудям, чуть прикрытыми какой-то распашонкой-футболкой...
– Успокойся, успокойся, милый, я с тобою... ...Знакомый
голос, кажется это олененок, Дуремар, нащупывает в темноте губами пухлые нежные губы, следует ответный поцелуй и:– Спи, спи, больше страшного не будет...
А он снова проваливается в сон, но на этот раз полный цветов мака и высокой травы...
Утром Светка смеялась, но глаза были полны сочувствия и»..но Дуремар побоялся ошибиться, уж так не хотелось ему ошибиться, так не хотелось.
– Ты чего орал ночью, и меня перепугал, и хозяев... Они даже стали в стенку стучать и спросонья по-литовски кричали, я ни чего не поняла, совсем ни слова...
Дуремар слегка обнял Светку, она легко подалась к нему, уткнув лицо в пышные волосы и вдыхая ее такой нежно-чистый запах, чувствуя каждой клеткой своего тела ее доверчивость и нежность, пробормотал:
– Да ерунда всякая приснилась... Будто меня в дурки обхайрали...
– Скоро не будет ни дурок, ни стрижек. Они останутся там, далеко-далеко, а мы будем где-нибудь совершенно в другом месте. В Христиании например...
Испокон веков, со дня подписания В.И.Лениным, который Ульянов, декрета об охране границ первого в мире государства рабочих и крестьян (остальных намеревались уничтожить и довольно таки успешно этим занимались в течении семидесяти с лишним лет), советская граница была на замке. Огромном, ржавом... Карацупы совместно с Джульбарсами охраняли покой западных стран. Но пришла перестройка, откуда пришла - неведомо, занавес который железный не то что рухнул, но слегка проели его диссиденты, рок-музыканты и прочая нечисть, тут еще временно освобожденные республики Прибалтики решили идти своим путем... В общем, вся эта кутерьма и катавасия совершенно порушила-поломала стройную систему запретов-заборов-секретов и люди ломанулись... На страх западным странам. Русские идут!.. Мафия, челноки-спекулянты-скупщики китайско-вьетнамско-турецкого барахла, воришки, бандиты, туристы, бегущие коммунисты и едущие на симпозиумы диссиденты... А впереди всех сам Михаил Сергеевич, Миша с пятном, как говорят в Одессе. Ну а хипарям сам бог хиповый велел, ведь они рождены сказку сделать былью, сколько раз рассказывали друг другу сказки про Голландию с легализированной марихуаной, Данию с Христианией, Париж с Хвостом и его сквотом, Нью-Йорк, Калифорнию и Индию... Пришло время посетить, пожить, собственными глазами посмотреть, собственными губами покурить! Но вместо Карацупы с Джульбарсом встал на пути хипов бюрократ с ОВИРа, держа к перевес шлагбаум-закон...
Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги господа,
А без денег жизнь плохая,
Ни годится ни куда...
Вот и пришлось Дуремару вместо ОВИРа обращаться к друзьям. К Карлу с Кларой, играющих на кларнете в старом городе Вильнюсе на улицах... С ними он еще в застойные время познакомился, когда их всех в Крыму, в преддверии приезда Л.И.Брежнева, повинтили. Тогда винтили всех - хипарей, бомжей и даже диких неорганизованных туристов. Только туристов после проверки - где работаешь, в отпуске или нет, где прописан - отпустили, а волосатых совместно с бомжами в спецприемник, на один месяц. И конечно, бесплатное парикмахерское обслуживание... Правда выбор причесок скудновата...
– Значит так, Дуремар. Я уже договорился с друзьями, вас отвезут в село, там вы поживете два дня. Два-три дня. Затем вас переведут в Польщу. Я думаю - все будет хорошо. Сейчас границу охранять не кому.
– Я тоже думаю, -
вступила в свою очередь, вслед за Карлом, Клара.
– Все будет хорошо. Большой удачи вам, друзья. Счастливой дороги!
Традиционное целование, на этот раз приправленное мыслью - больше не увидимся, у герлушек тоже традиционные слезы. Дуремар вскинул бег на плечо, помог Светке с ее, деревянная лестница, за неделю ставшая почти родной, но знакомой точно красный старенький москвич, за рулем усато-хайрасто-хиповая рожа, молчаливый знак приветственный рукой, бэги уложены, последний обнимания-поцелуи, с богом!.
Дорога была недолгой, через час уже приехали на место, прощание с молчаливой хиповой мордой, даже из машины не вылез, в дом не зашел, настоящая «Дорога жизни»... Пять-шесть аккуратных деревянных домов в окружении садов и хозяйственных построек, в одном доме хозяин художник, остальные пустые, весь дом пропах красками и сушеными цветами, кругом керамика, картины, казюки местные и прочая атрибутика, хозяин молчалив, но гостеприимен. Но гостеприимен и радушен на прибалтийский, молчаливо-тихий манер. А вокруг густой темный лес, полный загадок и чудес... А главное чудо - отсутствие пограничников.