Песок из калифорнии

Лето одна тысяча девятьсот семьдесят какой-то застойный...Расцвет хип-культуры на просторах одной шестой. Иванову, его тогда еще звали Сережа, пришло время отдавать долг. Почетный... Родине... В виде воинско-доблестной службы в рядах и так далее. Вадик, друг его, кой чего посоветовал... Вадик и Сережа относили себя к представителям расцветшей хип-культуры, этому сорняку-чертополоху на поле Родины. А потому Сережа в армию не хотел - делайте любовь, а не войну! Но за уклонение от почетного долга в тюрягу тоже не хотелось, что он, диссидент что ли?.. И пришел Сережа с сачком в городской парк культуры, это где кусты засранны и скамейки поломаны, ну и стал этим самым сачком в фонтане недействующем с зеленой и мутной водой водить, как бы что-то вылавливая... Чем привлек внимание милиционер бдительного, как сама партия. Что здесь дурень делаешь?

– тактично вопросил бдительный милиционер, а Сережа не дурак и отвечает - мол пиявок ловлю, для извлечения из них эликсира бодрости.. Через три месяца вышел Сережа из дурки, пошел в военкомат и совсем в неторжественной обстановке получил военный билет... 7Б. Не годен. . . Ни куда не годен. . . Совсем ни куда... С тех самых пор и зовут Сережу Дуремаром, хотя и городок тот провинциальный остался в далеком далеке, растаяв без следа, и тусуется он все больше по столицам, Крымам да Прибалтикам, но имя Дуремар прилипло навечно.

...Ни хера себе, это я не вам, девушка, - сообщил Дуремар шарахнувшейся от не тети лет шестидесяти и забормотал дальше, - на второй день из дурки вырваться да еще с хайрами, может быть в этом дурдоме что-то изменилось, - тут он имел ввиду страну, а не психушку, - а я и не заметил, надо пиплам рассказать...

Что же такого экстраординарного-неординарного поразило до кончика хвоста Дуремара, вывело его из равновесия и бросило в неприкрытый ни чем, в полный голос провозглашаемый, но не совсем понятный набор слов, больше похожий на бред... Все началось вчера...

Дуремар сидел на Гоголях и тащился от вида пионеров, в очередной раз пополнивших, в очередно-весенний, не совсем тесные ряды хипов. Над засранной голубями макушкой классика неслись по пестрому небу ватные облака, тополя стояли зеленые и еще совсем не пыльные, в Москве и на Гоголях была весна. Каждую весну новые свежие силы вливались, как кровь донора, в ряды хипов... А осенью, шлаком, вволю наголодавшись и намерзнувшись на дождливых российских трассах, совершенно неприспособленных для стопа, покусанные мустангами, битые урлой, кое-кто хвативший трипака, гепатита, дизентерии или желтухи, а кое-кто попробовавший винта, травы, молока, повидла и фрилава, познакомившись ближе с полисами, отсеивались, возвращались блудными сыновьями и дочерьми в лоно советской семьи, что бы дальше уже не взбрыкивать, а покорно нести уготовленный крест... Школа, институт или техникум, работа, работа, работа и наконец-то! заслуженная пенсия и даже возможно - Орден Сутулого за безупречный труд...

Но зато оставались самые стойкие, которые отлично понимали - жизнь состоит не из мустангов-вшей, трипака, урлы и полисов, да и не в торче счастье... Есть еще такое, как утро на озере Лиласте, когда свистят птицы и пули на соседнем милитаристическом полигоне, такое, как радуга над Рыбачкой, добрые глаза татарки-продавщицы, подарившей дыню, есть огромные глаза герлушки и ласковые пальцы, есть костры и песни до утра, стихи и шалости среди бело-красивых туристов, есть сейшена и звонкий дождь мелочи в потрепанную шляпу... Вот такие и пополняли ряды неформальной молодежи, вливаясь грязным ручьем в зловонную лужу наркоманов сексуально распущенных тунеядцев, не разогнанную в свое время милицией и КГБ, куда только они смотрели! Ха-ха-ха-ха! Придурки, крезанулись совсем, теперь не до нас, наше дело правое - мы победим!

...Будет вся земля сплошные Гоголя!...

Это пели детишки, вырвавшиеся от пап-мам и с гордостью поглядывающие на Дуремара - как мол, круты?! Это тебе не в тридцатник, клешами самодельными бульвар мести, это мы, пятнадцатилетние, бал правим...

Сидел Дуремар и с улыбкой умиления (но приправленное и иронией) смотрел на еще по домашнему чистеньких, еще сытеньких, еще не порвавших пуповину с домом, еще с нисхождением вкушающие после тусовки домашние пирожки и котлеты... Бог им судья, действительно - цыплят по осени считают, осенью их будет намного меньше. Так размышлял Дуремар, вслушиваясь в столь знакомый и любимый фольклор, как внезапно, ну словно из-под земли, прямо на его скамейку, где, кстати говоря, сидел он в гордом одиночестве, так как на всех Гоголях, окромя самого Гоголя, не было ни одной знакомой морды-фейса... Прямо на его скамейку упал знакомый Славка Лист.

– Хай Дуремар! Герлушек высматриваешь?

– Хай, да нет Слава, пионерией любуюсь да прикидываю, кто из них осенью тут будет тусоваться, как думаешь?..

– Я думаю, человека два, а то три из сегодняшней толпы увидишь... Ну и кто-нибудь по пути из колледжа забежит, отметится, травы пыхнуть... Кстати, насчет пыхнуть, у тебя нет?..

– А у тебя?

Посидели, помолчали, помечтали...надо катить в Крым... Азия далеко, ну и там херней маются, власть что ли делят, а Крым рядом... Ну а там трава - вот такой высоты, ну а там шишки - вот такой долготы, ну а там молоко - ну...

– Может по паре колес закатим?..

лениво поинтересовался настроем Дуремара Лист и получил в ответ положительное.

– Ну...

Положительное и заинтересованное. Слава извлек стандарт с незнакомой расцветкой. Дуремар заинтересовался:

– Что за колеса, покажи?..

– Колеса как колеса. Мать себе достала, венгерские, сонники. На сон круто тянет когда два закатишь, но если взбодрить, то такие волокуши, самый ништяк.

– Ну похляли в «Прагу», там можно двойной заказать, вздрючит как надо.

Приятели так и сделали, благо кафе «Прага» была напротив. Через полчаса снова сидели на Гоголях и все вокруг такое тягучее и веселое было, что фейсы расплывались в улыбке сами, а шевелится было просто в лом...

– Слышь, Лист, а че тебя листом кличут?. .
– вяло и лениво поинтересовался Дуремар, так как давно хотел спросить да все ноги не доходили.

– А я на скрипке пилю, ну и один раз пиплы были обкуренные и брякнули - ну ты вылитый Лист, вот и прилипло... Ну что, может догонимся по одному?

– А кофеек?..

– Попросим пионеров помочь старшим товарищам в беде.

Молодая поросль с удовольствием к просьбе олдовых товарищей по хипповому братству отнеслась, и даже на свои карманные сгоняла за кофейком. Торжественно, под взглядами восторженной пионерии, был извлечен стандарт и... Дуремар неожиданно даже для себя предложил:

– А давай догонимся остатком.. . Интересно, как вопрет?..

Остаток был шесть таблеток зеленовато-глянцевых. Совершенно приличных на вид.

– А вдруг ни в кайф будет?
–

засомневался Лист, но Дуремар уже загорелся идеей да еще на халяву.

– Не ссы, кофе стынет, давай я первый, смотри класс!

Положил сразу три колеса на язык и дернул кадыком. И широко открыв рот, продемонстрировал слегка ошизевшим хипам молодым, какой действительно высокий класс глотании колес имеет гоголевская олда...

– Видал?! Колеса-самокаты, калики-моргалики, сами закатываются, глотать не надо!..
–

блеснул знанием народно-хипового фольклора Дуремар и отхлебнул из бумажного стаканчика. Минут через не зная сколько он потерялся. Дуремар то есть... И нашелся только в приемном покое дурки, где его насильно промывали от кайфа. Дуремар расхохотался:

– Дурни! Он же уже давно в кровь всосался, че вы мне желудок стираете!..

Но все было напрасно, санитары и медсестры действовали согласно инструкции - пять литров теплой воды с фурацилином... Ну и гадость, хуже чем кофе из «Праги» самое интересное, что Славы Листа нигде не было видно. То ли его в другую дур отвезли, то ли утек...

После прополоскивания Дуремара окатили холодным душем, слегка, всего пару раз врезали по ребрам, для профилактики, дело обычное и заперли в бокс, даже позабыв дать ужин. Дуремар отдался остаткам кайфа. Ночь прошла совершенно спокойно, а утром!.. Утром забегали по коридорам какие-то люди, что-то таскали и чем-то громыхали... Привязанный к койке, обоссавшийея раз десять, не меньше и даже один разок приплывший - привиделась та молоденькая герлушка с Гоголей, с тонкими ножками джинсах в обтяжку, ну словно олененок, Дуремар валялся пластом и не мог участвовать в коридорной шумихе...А кричать было лень. Да и санитары здесь бьют сильно и больно.