Петербургская Коломна

Петроградские евреи услышали призыв. В 1914 году один из членов крупнейшего в городе банкирского дома баронов Гинцбургов – богатый золотопромышленник и финансист барон Г.Е. Гинцбург разместил в своем роскошном особняке на Конногвардейском бульваре (дом № 17) офицерский госпиталь.

Дом барона Г.Е. Гинцбурга.

Открытка начала XX в.

В 1915 году в Петрограде в помощь раненым на взносы еврейской общины организовали военный лазарет, укомплектованный современным по тому времени медицинским оборудованием. В нем активно работали врачи, фельдшеры, аптекари и санитары – члены столичной еврейской диаспоры.

Медицинский персонал лазарета Петроградской еврейской общины. Фото 1915 г.

«В БОЛЬШОЙ ОФИЦЕРСКОЙ… ДОМ ДУБЕЦКОГО»

Жилой дом, объединенный в настоящее время под двойным номером 43–45, имеет предельно простую и лаконичную композицию фасада. Однако архитектору все же удалось скупыми и простыми средствами достигнуть определенного художественного эффекта. Первый этаж здания обработан горизонтальными рустами без вертикальных швов, а в замках его окон хорошо смотрятся лепные детали. Значительно оживляют фасад дома ажурный лепной пояс между первым и вторым этажами, прямые сандрики с кронштейнами над окнами третьего этажа и затейливые кружева балконных решеток.

До второй половины XIX века участок и строения на нем принадлежали статскому советнику Фабию Денисовичу Дубецкому, а в последующие годы доходный дом перешел во владение баронессы Клавдии Владимировны Меллер-Закомельской – дочери генерал-майора.

Небезынтересно отметить, что с домом № 43–45 связан определенный период жизни русского революционера-демократа, писателя и литературного критика Николая Григорьевича Чернышевского.

Ул. Декабристов, 43–45. Современное фото

Весной 1850 года Чернышевский успешно окончил Петербургский университет. Лето провел в Саратове, а в середине августа вернулся в столицу, пытаясь найти работу. Он поселился у своих родственников Торсинских. 23 декабря, приглашая к себе в гости поэта Михайлова, жившего неподалеку, на Офицерской улице, в доме № 6, Чернышевский сообщает ему свой адрес: «В Большой Офицерской, против Малой Мастерской, дом Дубецкого. Когда Вы поедете от почтамта, т. е. с Вознесенского проспекта, Вы увидите против Мастерской мелочную лавочку, подле нее ворота, за этими воротами тотчас подъезд с улицы; так Вы по этому-то подъезду да вверх, да на второй этаж, да увидите во втором-то этаже дверь с надписью: „Архитектор Браун“ – так против этой-то двери через площадку другая дверь есть моя». В столь детальной записке речь шла о доме № 45 на Офицерской улице.

Н.Г. Чернышевский.

Фото 1853 г.

В марте 1851 года Чернышевский вновь уехал в Саратов, где прожил около двух лет. 13 мая 1853 года Николай Гаврилович вместе с молодой женой возвращается в Петербург и на некоторое время снова поселяется у Торсинских, на Офицерской улице.

Именно здесь, в Коломне, в те времена происходили события, в значительной степени определившие его дальнейшую судьбу. На формирование философских взглядов Чернышевского, его революционных воззрений в первую очередь оказали воздействие члены кружка М.В. Петрашевского. Они собирались на квартире чиновника Министерства иностранных дел Михаила Васильевича Петрашевского, жившего неподалеку от Офицерской улицы, здесь же, в Коломне, рядом с церковью Покрова Богородицы. Кстати, членами этого кружка были писатели Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, поэт А.Н. Плещеев. Именно в Коломне Чернышевский впервые высказывает свои, отличные от Гегеля, взгляды на роль искусства в жизни общества.

В эти годы писатель знакомится с организатором тайного общества «Земля и Воля» Николаем Александровичем Серно-Соловьевичем, революционером, рекомендовавшим лечить больную Россию путем окончательного и добровольного разрыва связей со старой системой и выводом России к новой жизни, с началами гражданской свободы и созывом в Москве выборных от всего государства для устройства внутренних дел. Однако члены революционного кружка претворить в жизнь свои мечты о свободе и справедливости не сумели – во время очередного чтения и обсуждения запрещенной литературы большинство борцов за гражданские свободы арестовала полиция и после суда их этапировали на каторгу.

«О ТАКОЙ КВАРТИРЕ Я МЕЧТАЛ ВСЮ ЖИЗНЬ!»

На углу улиц Большой Мастерской и Офицерской до 1967 года находился двухэтажный особняк генерал-губернатора Княжевича. Угловой дом № 46 с парадным фасадом, выходящим на Офицерскую улицу, не отличался внешней броскостью, но соблюдение строгого вкуса в его гармонических пропорциях позволяло отнести это строение к лучшим образцам классицизма начала XIX века. Зеркальные стекла высоких окон с мраморными подоконниками, великолепные двери красного дерева, украшенные затейливой резьбой, бронзовые ручки художественной чеканки, мраморные камины, зеркала, паркетные полы из ценных пород дерева – все было устроено добротно, во вкусе дворцовых особняков Петербурга.

Офицерская ул., 46. Фото начала ХХ в.

Этот старинный дом связан с именем известного русского трагика Мамонта Викторовича Дальского (Неелова), жившего в нем с 1914 по 1917 год.

Фигура Дальского принадлежит к числу колоритнейших в галерее старых русских актеров. Наставник Шаляпина, любимец Вахтангова и Качалова, Тарханова и Юрьева, артист оставил заметный след в истории отечественного театра как один из крупнейших мастеров русской трагической школы, чей талант соответствовал гению. Все необыкновенно в этом удивительном служителе Мельпомены: и необычное имя, и вся его жизнь, полная фантастических легенд о его похождениях и «художествах», и нелепая смерть под колесами московского трамвая.

М.В. Дальский.

Фото 1890-х гг.

Судьба М.В. Дальского заслуживает особого внимания. По отзывам современников, он являлся на редкость одаренным и талантливым артистом. Начав выступать на провинциальной сцене, сразу же обратил на себя внимание администрации Александринского театра. Его пригласили в Петербург. Талант одного из крупнейших трагиков начала XX века особо проявился в ролях мирового классического репертуара. Игрой Дальского восхищались все, кто хоть однажды видел этого артиста на сцене. Почитателями его таланта стали простые люди и члены императорской фамилии. Он обладал идеальными внешними данными для исполнения трагических ролей – стройная фигура, прекрасного тембра голос, властные энергичные жесты. У него учились драматические и даже оперные артисты. Сам Ф.И. Шаляпин прошел школу сценического искусства у трагика Дальского.

М.В. Дальский в спектакле

«Гамлет». Фото 1891 г.

Мамонт Викторович действительно стал общепризнанным мэтром театральной сцены, но при этом, к сожалению, имел довольно скандальный, необузданный нрав. Ему было тесно и душно в рамках казенной сцены. Дальский вступал в постоянные конфликты с администрацией Александринского театра и товарищами по сцене. Он выплачивал многочисленные денежные штрафы за опоздания в театр, срывы спектаклей и даже за нанесение телесных повреждений артистам и режиссерам. Считая себя величайшим артистом века, Дальский не признавал иных мнений и авторитетов кроме собственного. За ним закрепили кличку Мамонта Скандальского. Он скандалил не только в театре, но и за его пределами. Петроградские газеты пестрели статьями о его проказах, дебошах и буйствах в ресторанах и других общественных местах. Артиста обвиняли во всех смертных грехах. Среди жителей столицы даже ходил анекдот-загадка: «Чем отличается мамонт от Мамонта Дальского? – Первых выкапывают, второго необходимо закопать». Артистическая впечатлительная натура Дальского продолжала театральное действо и вне подмостков, где он по-прежнему оставался Гамлетом, разбойником или Рогожиным.

В 1914 году игра Дальского имела особенно ошеломляющий успех. Материальное положение артиста значительно улучшилось, и он решил переехать на новую квартиру. Въезжая в особняк Княжевича на Офицерской улице, Мамонт Викторович скажет: «О такой квартире я мечтал всю жизнь!»

Он уплатил управляющему дома № 46 2 тысячи рублей, завершив таким образом акт найма квартиры на два года. Дочь актера, Лариса Мамонтовна Дальская, впоследствии вспоминала: «Мы жили тогда на Офицерской улице. Из окон нашего дома можно было наблюдать, как мимо прохаживались хорошо одетые оживленные люди и проносились лихачи. Вокруг замечательные места: Мариинский театр, кондитерская Иванова, золотящиеся купола собора Николы Морского, всегда окруженный стаей голубей Никольский садик. Предметом мечты всех детей был Луна-парк на Офицерской с его американскими горами. Он находился недалеко от нас, и оттуда часто доносились смех и веселые возгласы катающихся. Но не всех детей туда водили, объясняя, что даже у взрослых замирает сердце при спуске с американских гор.