Петербургская Коломна
Шрифт:
Н.А. Троцкий с дочерью.
Фото 1930-х гг. (?)
Он разработал свыше ста весьма крупных и ответственных архитектурных проектов. Символический монументализм его первых работ с середины 20-х годов ХХ века уступил место «нематериальному» динамичному конструктивизму, который в начале 1930 года вытеснил весомый «неомонументализм».
Подобный творческий путь большого мастера в то время являлся вполне закономерным и естественным. Ученик Г.И. Котова, О.Р. Мунца, И.А. Фомина, А.Е. Белогруда, Троцкий все же оставался художником-монументалистом-неоклассиком. Эта основа его творческого почерка проявлялась всегда, особенно
20 января 1937 года в газете «Правда» появилось сообщение «В Прокуратуре СССР»: «…органами НКВД закончено следствие по делу троцкистского параллельного центра, организованного в 1933 году по указанию находящегося в эмиграции Л. Троцкого». Из сообщения следовало, что «центр» готовил диверсионные акты и террор против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Вслед за первым процессом над «вредителями» прокатилась волна арестов в Ленинграде. Начиная с января 1937 года из номера в номер газеты сообщали о разоблачении происков «троцкистов-зиновьевцев». Один за другим арестовывались люди, с которыми Ной Абрамович дружил и работал, знал их по делам и личному общению. На недоуменные вопросы дочери он неизменно отвечал: «Трагическая ошибка». Виноватыми, а тем более «врагами народа» своих друзей он не считал никогда. Дочь архитектора Нора Ноевна Забинкова свидетельствует, что ее отец категорически отказывался менять свою фамилию, несмотря на многочисленные письма трудящихся, выражавших возмущение тем, что столь уважаемый человек носит фамилию «врага народа». В этом случае архитектор всегда и везде заявлял: «Этот негодяй украл мою фамилию, почему же я должен отказываться от нее?» Все знали, что подлинная фамилия «демона революции» Л.Д. Троцкого Бронштейн.
Н.Н. Забинкова, вспоминая о своем отце, писала: «В моих детских воспоминаниях наша квартира предстает в виде своеобразной архитектурной мастерской: на стенах висят подрамники, ими же уставлена самая большая и светлая комната, по которой протянуты нитки, ведущие к сердцу всей работы, так называемой „точке схода“. В кухне готовится особо крепкий чай и кофе специально для окраски проектов, большинство которых выполнено в красивых коричневых тонах. Собираются друзья и ученики, в доме воцаряется совершенно особая атмосфера творческого праздника. Все мысли и интересы отца были сосредоточены на архитектуре. Отдыхал он мало. Отец скончался 19 ноября 1940 года от сепсиса после операции, которая считалась несложной и неопасной. Хоронил его весь художественный Ленинград.
Спустя полгода объявили конкурс на проект надгробия. На Волковом кладбище на могиле отца стоит надгробие, сделанное по проекту А.Г. Голубовского – его самого любимого ученика. Бронзовый барельеф выполнен постоянным соавтором отца Н.В. Томским. В соавторстве с ним в Ленинграде архитектор Троцкий создал один из известных послереволюционных памятников – С.М. Кирову перед зданием Кировского Дома Советов».
«ТОЙ, КОТОРАЯ ПЕЛА В СОЛОВЬИНОМ САДУ»
В конце первой половины XIX века в Коломне нарастающими темпами шло строительство новых доходных домов, с квартирами, сдаваемыми внаем. Предприимчивые купцы и фабриканты скупали участки, занятые барскими двухэтажными особнячками, и на их месте возводили многоэтажные строения «под жильцов». Облик заштатного городского района и уникального центра петербургской культуры менялся буквально на глазах его жителей.
В 1841 году владелица небольшого двухэтажного особняка на углу Офицерской улицы и Английского проспекта, жена подполковника Елизавета Ивановна Брюн распорядилась возвести на месте принадлежащего ей здания многоквартирный доходный дом. Проектно-строительные работы по возведению нового жилого здания по просьбе заказчицы проводил архитектор Евгений Францевич Паскаль.
В 1882–1883 годах
новый домовладелец, полковник Андрей Петрович Лачинский, купивший у наследников Е.И. Брюн это жилое строение, капитально его перестраивает, поручив работу известному в то время архитектору Василию Григорьевичу Тургеневу.Свой нынешний облик здание приобрело только в 1910 году, когда его в очередной раз основательно перестроили по поручению его последнего владельца – Моисея Львовича Лунца, коллежского советника и члена правления Сибирского торгового банка. Проект перестройки жилого дома выполнил архитектор Моисей Маркович Синявер. Характерно, что в современном облике здания чувствуется явный «дух практицизма», в значительной степени повлиявший на его архитектуру. Предельно простое оформление фасада здания сочетается с элементами архитектуры позднего русского классицизма. Тем не менее оно выглядит подчеркнуто монументально, особенно по сравнению с соседними трехэтажными жилыми строениями.
Главный фасад дома № 53, выходящий на Офицерскую улицу, украшен четырьмя пилястрами ионического ордера, объединяющими третий и четвертый этажи. Широкий балкон у основания пилястр с красивой металлической решеткой и поддерживающими его гранитными кронштейнами заметно оживляет строение. Третий этаж дома выделен треугольными и прямоугольными сандриками над довольно большими окнами. Нижний этаж трактован как цокольный и обработан рустами, впрочем, как и стена второго этажа этого здания. В тонкой проработке архитектурных деталей, в изящных лепных украшениях окон чувствуются несомненный вкус и хорошая школа архитектора.
Старинные дома, как правило, полны загадочной таинственности. Об этом здании в начале века писали довольно часто, оно всегда привлекало к себе пристальное внимание вездесущих корреспондентов столичных газет и журналов. Любопытная подробность – особую известность дом № 53 получил в связи с тем, что здесь, на пятом этаже, в квартире 9, жила актриса оперного Театра музыкальной драмы Любовь Александровна Дельмас, судьба которой переплелась с жизнью поэта А.А. Блока.
Л.А. Дельмас, артистка Музыкального театра.
Фото 1910-х гг.
Петербургский Театр музыкальной драмы, организованный в 1911 году и открывший свои сезоны годом позже, заметно выделялся из числа оперных сцен, не входивших в состав объединенных Императорских театров. Он просуществовал до 1919 года, когда его труппа вместе с театральным имуществом слилась с оперной труппой Народного дома, на базе которого затем организовали Большой оперный театр. Свою относительно кратковременную сценическую жизнь Театр музыкальной драмы прожил отнюдь не бесшумно.
Л.А. Дельмас.
Фото 1912 г.
Его смелые эксперименты в области оперных реформ сопровождались гневными рецензиями театральных критиков, бурными восторгами и хулой зрителей. Каждой постановке этого театра действительно стал присущ определенный оттенок скандала.
Театр музыкальной драмы открылся в Большом зале консерватории. Пресса широко уведомила зрителей о перестройке зала и сцены (принадлежавших Императорскому Русскому музыкальному обществу), обошедшихся в 500 тысяч рублей. Русский частный финансовый капитал субсидировал театр, организационно же он принадлежал акционерному обществу, возглавляемому банкиром Давидовым – меломаном и композитором-любителем. Его опера «Сестра Беатриса» и балет «Принц-свинопас» неоднократно ставились в «своем» театре, правда, без особого успеха у зрителей.
К финансовым делам театра был также причастен и известный банкир Дмитрий Рубинштейн. Художественным руководителем являлся московский режиссер И.М. Лапицкий, строго и принципиально придерживавшийся довольно несложного принципа: отказ от шаблонов оперных спектаклей (условностей, оперных жестов, вокальной манеры и вообще «всякой оперности») и замене оперы натуралистической, психологически осмысленной музыкальной драмой. Руководствуясь принципами системы Станиславского, Лапицкий старался насытить оперное действие бытовыми деталями и подробностями.