Петербургский пленник

Одетый в генеральский (?) мундир с золотистыми эполетами сухощавый Тучков выглядел браво, смотрел умно.

– Не обманули ожиданий, господа, - сказал он веско.
– На грани дозволенного, но не за гранью. А вообще молодцы! Давно так не наслаждался музыкой и пением. Не то, что эти ваши оперы, - зыркнул он в сторону жены.

– Опера - это опера, а здесь романсы. Это разные жанры, а все жанры, как известно, хороши, - резонно ответила жена.

– А я согласна с папой, - вмешалась статная, миловидная дочь лет двадцати.
– Это было прекрасно! Никогда не слышала ничего подобного! Благодарю Вас, мсье Персонн, и ваших артистов.

– Кстати, господин артист, - пригляделась к мэтру Тучкова старшая, - эти шрамы ведь у вас нарисованы? Гримом?

– Это так, мадам, - согласился Дмитрий.
– Не судите меня строго. Я люблю конфиденциальность, потому и маскируюсь.

– Вы - дворянин? И вовсе не француз?
– вдруг спросил Тучков.

– Русский и дворянин.

– Какую носите фамилию?

"Докопались, гады" - затосковал Митя, но ответил:

– Лазарев.

– Лазарев?
– встрял Войеков.
– Не из адмиральского ли семейства? Только ни у кого из трех братьев нет таких великовозрастных сыновей....

"Попал! Стоп: Лазарев как раз был во время кругосветного плавания на Аляске!"

– Я родился на Аляске, - скупо сказал Дмитрий.

– Вот так поворот!
– хохотнул губернатор.

– А ведь там был Михаил Петрович!
– торжествующе сказал Войеков.
– Году так в пятнадцатом. Так он Ваш отец?

– Да.

– А кто же матушка Ваша?

– Я бастард, - признал очевидное Лазарев.
– Мать из рода сибирских казаков....

– Что ты пристал к человеку, Петр Петрович, - скривился губернатор.
– Он нам так душу приподнял своими песнями, а ты в его душу лезешь. Бастардов, если хочешь знать, в истории России полным-полно. По Карамзину и князь Владимир, который Русь крестил, был бастард! Нет, надо все-таки позвать Вас к себе на обед, господин Лазарев, и там подробно поговорить. Ты как думаешь, Лиза?

– Что мне думать? Думай не думай, а у нас что ты себе в голову вобьешь, то и будет. Впрочем, будем рады с Вами еще раз увидеться.

– Я тоже приглашаю Вас, господин Лазарев, и вашу труппу на концерт, - извинительным тоном сказал Войеков, - который состоится 1 января нового года в дворянском собрании. Вы сможете там исполнить две-три самые приличные песни из вашего репертуара.

"Вот радость-то, за бесценок потерять целый вечер...." - подумал Дмитрий Николаевич, но сказал с улыбкой:

– Непременно порадуем московских дворян.

– А к нам пожалуйте 2 января, к 3 часам дня, - сказал Тучков.
– Мы в Москве обедаем рано.

После перерыва они исполнили еще сердцещипательные песни ("Жил-был я", "Белая акация", "Берега") и веселые ("Песня о студенте", "Опальный королевский стрелок", "Песня об извозчике Ереме").

– А сейчас, - объявил Митя почти в конце, - прозвучит гимн Чистым прудам, конечно же вашим, московским.

Пел прекрасным тенором Алексей в сопровождении скрипок и фортепьяно, а в нужные моменты Борис Шишкин брал в руки аккордеон. В конце песни тенор Алексея был заменен Митиным баритоном:

– У каждого из нас на свете есть места

Что нам за далью лет все ближе и дороже

Там дышится легко, там мира чистота

Нас делает на миг счастливей и моложе....

Зрительный зал впал от этой песни в оцепенение - подобное, вероятно, оцепенению обезьян при звуках голоса и под взглядом удава Каа, а аккордеон вообще их восхитил необыкновенно. Им долго-долго аплодировали, с галерки раздавались крики. Но вот "мсье Персонн" поднял руку, призывая к тишине, и сказал:

– Наш концерт подошел к концу. Но я вдруг вспомнил, что обещал вам в его начале и народные песни, до которых дело не дошло. Поэтому считаю своим долгом одну такую песню исполнить и именно так, как ее поют крестьяне, то есть без музыки.

Он встал в нужное место, подозвал Алексея и хор (из оркестрантов) и начал со всей возможной проникновенностью:

– Выйду я на поле с конем

Ночкой темной тихо пойдем....

.................................................

Сильный высокий тенор Алексея перехватил песню на словах:

– Сяду я верхом на коня

Ты неси по полю меня....

Тут же подключился хор:

– По бескрайнему полю моему

По бескрайнему полю моему!

.................................................

И последний куплет снова перехватил один Дмитрий:

– Будет добрым год-хлебороб

Было всяко, всяко пройдет

Пой златая рожь, пой кудрявый лен!

Пой о том, как я в Россию влюблен....

После окончания песни зал некоторое время молчал, но потом овации пошли за овациями.

"Век другой, люди часто напыщенные, но и у них сердца не каменные, у многих натурально текут слезы!" - уважительно отметил Лазарев. "Можно их убеждать, можно. А эти: к топору! К топору, мать их ети! Как этих-то убедить?"

Глава восемнадцатая, в которой говорится о недосказанном

Возвращение в Петербург труппа отметила как самое радостное событие и в своем родном ресторане. В центр их стола села его хозяйка, Екатерина Александровна, оживленная едва ли не более любого из артистов.

– Боже, как здесь без вас было пусто!
– исторгались чувства из ее груди.
– И гости и каждый служащий ползали по ресторану как мухи! Ну как, как вас там встречали? В том, что вы произвели фурор, я не сомневаюсь, но подробности готова слушать любые....

– Устали мы сильно, Екатерина Александровна, - выразил Дмитрий Николаевич общее мнение.
– И замерзли сверх всякой меры в этом железнодорожном гробу! Министр путей сообщения что, ни разу в своем детище зимой не проехал? Уж я бы его покатал по дороге взад-вперед с месяцок!

– Я в поезде ездила только в Царское Село,- призналась Галченкова.
– И то летом. Так-то быстро и плавно....

– Ха-ха-ха!
– развеселились актеры.
– Быстро и плавно! Трясет немилосердно и так 22 часа подряд! В щели дует, мороз щиплет. Готовы куда угодно залезть, чтоб согреться....

– Меня Алешка всю истискал на обратной дороге, - призналась Варенька.
– А я только рада была, разогрел все-таки....

– Изменщица....
– бросила небрежно фразу Поленька.
– Я вот Дмитрию Николаичу ноги под бочок подсунула и всю дорогу тепло было.

– Ты змея известная, - не осталась в долгу Варя.
– Первой самое уютное место захапаешь.

– Будя!
– веско осадил их Дмитрий.
– Пора забыть эту поездку как кошмарный сон.

– Так уж и кошмарный, - хохотнул Шишкин.
– Нас там на руках пытались носить и денег во все карманы насовали.... А уж аплодисментов я, наверно, на всю оставшуюся жизнь наслушался.