Певцы Родины

торга и других публичных дел... Вид сих развалин невольно заставил меня

перенестись в то время, когда эти стены были еще обитаемы, когда этот форум,

на котором мы стояли одни и где тишина была только прерываема какой-нибудь

ящерицей, был наполнен народом... Нельзя пройти сии развалины, не

почувствовав в себе какого-то совершенно нового чувства, заставляющего все

забыть, кроме ужасного происшествия с сим городом".

Художник вначале создает несколько эскизов, а потом приступает к

грандиозному холсту. На его прорисовку вчерне ушло три года. Вот запись,

свидетельствующая о том, сколь напряженным был этот труд: "К концу 1830 г. в

брюлловской "Помпее" все фигуры были только поставлены на места и пропачканы

в два тона. Вся эта работа была окончена и так подействовала на организм

Брюллова, что у него от упадка сил дрожали голова, руки и ноги".

Не представляется возможным описать все сложности создания холста,

размер которого достигал около тридцати квадратных метров.

Но наконец картина написана. Вот как рассказывал сам Брюллов о своей

работе: "...Чудные моменты пережил я, писавши эту картину! И, как теперь

вижу стоящего перед нею маститого старца Камуччини. Спустя несколько дней

после того, как весь Рим стекался смотреть мою картину, пришел он ко мне в

мастерскую (на) Виа Сан Клавдио и, постояв несколько минут перед картиной,

обнял меня и сказал: "Обними меня, колосс!"

Римляне и жители других городов Италии приходили в мастерскую

полюбоваться шедевром. Слава художника росла с каждым днем... Великий

английский писатель Вальтер Скотт, рассматривая "Последний день Помпеи",

сказал с восторгом: "Это не картина, это целая поэма".

Полотно привезли в Милан. И снова, как и в Риме, в зале, где оно

экспонировалось, с утра до вечера теснились толпы любителей живописи.

Брюллова узнавали на улице, приветствовали его, а однажды, когда художник

посетил театр, публика устроила ему овацию.

Можно себе представить, как ожидали в России "Последний день Помпеи".

Ликованию соотечественников не было предела. Самые высокие ценители

искусства были поражены творением Брюллова. Гоголь писал:

"Его произведения первые, которые могут понимать (хотя неодинаково) и

художник, имеющий высшее развитие вкуса, и не знающий, что такое художество.

Они первые, которым сужден завидный удел пользоваться всемирною славою, и

высшею степенью их есть до сих пор "Последний день Помпеи"... У Брюллова

является человек для того, чтобы показать всю красоту свою, все верховное

изящество своей природы. Страсти чувства, верные, огненные, выражаются на

таком прекрасном облике, в таком прекрасном человеке, что наслаждаешься до

упоения".

"Гениальным художником" и "первым живописцем Европы" назвал жизописца

Белинский.

Атмосфера всеобщей любви возникла вокруг счастливого художника. Это

была полная мера народного признания за творческий подвиг.

Оказавшись на родине, прославленный живописец спешит в Москву, куда

приезжает в декабре 1835 года. Город произвел на Брюллова огромное

впечатление. Он целыми днями бродил по его улицам, восторгался красотой

древнего Кремля. Все здесь для него дышало великой историей России.

В голове художника роились десятки замыслов, он рисовал эскизы,

увлеченно рассказывал новым друзьям о своих планах.

Москвичи приняли его радушно, хлебосольно. Его звали на банкеты,

приемы, в честь него были сложены стихи:

Принес он мирные трофеи С собой в отеческую сень, - И стал "Последний

день Помпеи" Для русской кисти первый день!

Однако Брюллову были в тягость каждодневные встречи, Приемы, но не в

его силах было приостановить радость новых друзей.

Большим событием в жизни художника стало его знакомство и завязавшаяся

дружба с Пушкиным. В письме к жене от 4 мая 1836 года поэт пишет:

"...Мне очень хочется привезти Брюллова ь Петербург. А он настоящий

художник, добрый малый и готов на все. Здесь Перовский его было заполонил;

перевез к себе, запер под ключ и заставил работать. Брюллов насилу от него

удрал".

А через две недели он сообщает Наталье Николаевне в другом письме, от

18 мая:

"Брюллов сейчас от меня. Едет в Петербург скрепя сердце, боится климата

и неволи. Я стараюсь его утешить и ободрить, а между тем у меня у самого

душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист".

Не прошло и месяца со дня приезда Брюллова в Санкт-Петербург, как в

помещении; Академии художеств был дан обед в честь знаменитого живописца.

"Вам не новы приемы торжественные, похвалы восторженные, - говорил в

своей речи, обращенной к Брюллову, конференц-секретарь В. И. Григорович. -

Дань таланту истинному есть дань справедливости. Но здесь вы найдете

радушие, привет и чувства родственные. Вы наш по всему: как русский, как

питомец, как художник, как сочлен, как товарищ".

Брюллов был растроган. Он стоял неподвижно, в глазах блестели слезы.

Громовое "ура!" и звуки торжественного марша прозвучали в стенах здания, где

родился и воспитался великий талант художника.

А на следующий день столица встретила Брюллова строгими деловыми

буднями.

Императорская Академия художеств, предложив художнику руководство

историческим классом, возвела его в звание младшего (второй степени)

профессора. Для получения более высокого звания ему надлежало написать

большую картину на тему, утвержденную академией.

Наверное, почетный член многих европейских академий художеств был

озадачен таким оборотом дела. Но картина "Последний день Помпеи", написанная