Певцы Родины

несколько неосторожно и слишком рано были возведены в гении, оглянуться

назад, на историю искусства, и хотя бы вслушаться в то, что мне некогда

говорил Чайковский.

Я думаю, они не будут на меня в обиде за этот совет...

Мы, сидящие в этом зале, - закончил Грабарь, - кое-что сделали. Да, мы

кое-что сделали, но в искусстве, как и в жизни, надо мечтать и верить, что

главное - впереди... Я хочу еще раз повторить: мы должны работать, работать,

работать во имя нашей Родины, нашего светлого завтра, и в вас, в молодежи,

вся наша крепкая сегодняшняя надежда!

Петр Кончаловский

Москва 1942 года. Тускло светят фиолетовые, синие фонари. Суровы темные

громады домов. В сером вьюжном небе шарит одинокий прожектор. Пустынно.

Ночь глядит в заклеенные крест-накрест бумагой окна. В квартире тихо,

все спят. Вдруг покой прорезает резкий звонок. В передней комендантский

патруль в белых дубленых полушубках. Проверка документов. Ручной фонарик

осветил фигуру хозяина.

– "Петр Петрович Кончаловский. Год рождения 1876-й", - читает боец. -

Пожалуйста, - возвращает он паспорт.

Патруль прошел в комнату к сыну, Михаилу, -все в порядке. Затем идут в

столовую, и луч фонарика внезапно озаряет лежащего человека.

– А это у вас кто тут?
– спрашивает красноармеец.

– Этот живет у нас без прописки, - отвечает Михаил.

Пучок света выхватил из мрака бледное молодое лицо с темными большими

глазами, скользнул по золоту эполет, сверкнул по рукояти сабли, сжатой

энергичной рукой, замерцал на газырях и погас, запутался в косматой черной

бурке. В темноту комнаты будто ворвался голубой кавказский рассвет. Стала

видна запряженная бричка, а вдали изумрудная долина, покрытая прохладной

тенью. Светает. Мирные дымы встают над аулом. Вверху в грозном одиночестве

ослепительно белый, снежный Казбек.

– Лермонтов, - узнают бойцы, - кто это написал?

– Отец, - отвечает Михаил.

А потом они вместе с художником долго стоят у большого холста.

– Крепко работаете, - взволнованно произносит молодой боец и пожимает

руку Петру Петровичу.

– Простите за беспокойство, желаем быть здоровым.

Война. Кончаловский отлично знает, что это такое. В 1914 году он,

русский прапорщик-артиллерист, выходил из окружения под Леценом, был ранен.

Три года фронта.

Шестидесятишестилетний мастер не покинул любимый город, не уехал в

эвакуацию. Он, как всегда, на посту, в мастерской. Пишет ежедневно, упорно,

вдохновенно. Но наступает зима, в студии становится холодно. И художник

решает перенести картину "Лермонтов", над которой работает, на квартиру.

Правда, комната мала, нет возможности отойти от холста, и приходится писать

почти вслепую. Правда, и здесь нетепло, и живописец трудится в полушубке и

перчатках. Он работает жадно, помногу, и невзгоды не могут помешать ему.

...Старый особняк в Собиновском переулке. Дом Совинформбюро. Здесь в

суровое военное время порою встречались писатели, композиторы, художники,

музыканты - Алексей Толстой, Леонид Леонов, Дмитрий

Шостакович и многие другие. Это были литературные вечера и концерты, на

которых можно было услышать музыку Рахманинова и Прокофьева в блестящем

исполнении тогда еще малоизвестного Святослава Рихтера или вновь насладиться

волшебным голосом Обуховой, певшей русские романсы.

"На один из таких вечеров, - вспоминает искусствовед Н. И. Соколова, -

мы пригласили Петра Петровича Кончаловского, и он с большой охотой

согласился прийти.

– Могу притащить к вам "Лермонтова", - сказал он.

Зал полон. Рядом с роялем мольберт, на котором в золотой раме полотно.

Им любуются. Иные спорят. Все ждут концерта. Ждут приезда великой Обуховой,

а ее все нет.

И тут произошло неожиданное. К "Лермонтову" подошел Иван Семенович

Козловский и запел "Белеет парус одинокий".

Слова поэта, чарующий голос певца, обаятельный образ Лермонтова, его

задушевное, немного печальное лицо, глядевшее с полотна в зал, - все это

слилось воедино, в одно великое слово - Родина".

...На московских вернисажах пятидесятых годов нельзя было не заметить и

не залюбоваться одной супружеской парой. Ни сутолока, ни обычный для таких

дней шум будто не влияли на их постоянно приветливое, доброе состояние.

Огромный, на голову выше многих, с мягким, почти детским выражением лица,

никак не сочетавшимся с крутым лбом, изборожденным резкими морщинами,

прямой, широкоплечий мужчина с большими, сильными руками всегда шел рядом с

невысокой женщиной с радушным и открытым лицом, привлекательной той особенно

милой сердцу простотой и душевностью, которая присуща русским красавицам.

Это были Ольга Васильевна и Петр Петрович Кон-чаловские.

10 февраля 1902 года в Москве в церкви в Хамовниках венчались Ольга

Васильевна и Петр Петрович. Впереди их ожидал более чем полувековой путь,

полный радостей и огорчений, побед и неудач... Но в то светлое морозное утро

они не ведали обо всем этом ровным счетом ничего. Они были молоды и любили

друг друга. На их свадьбе были В. А. Серов и М. А. Врубель, а их брак

благословил сам В. И. Суриков - отец Ольги Васильевны.

Судьба, казалось, баловала Кончаловского. Еще мальчиком в доме отца он

познакомился с Суриковым, К. Коровиным, Врубелем, Серовым. Сохранился

рисунок Врубеля к "Демону", датированный 1891 годом, на котором стоит

дарственная надпись: "Пете Кончалов-скому". Первый этюдник с полным набором