Письма бойцов

— Вот, англичане знают, что в Алжире стоит механизированная дивизия. А на самом деле от нее половина состава. Выздоравливающих из госпиталей сразу на Донгуз отправляют, пополнений ваши соседи и не видели, саму дивизию дербанят и тихонько кусочками выводят. Оставят один батальон с задачей шуметь и гулять как целый корпус, потом и его погрузят на транспорт и увезут.

— А если англичане в Марокко высадятся?

— Сами же понимаете, буде такое случится, в экспедиционной армии все шампанское во всей Франции и ближайших странах за неделю скупят и выжрут. Какой там, за три дня, потом на крепкое перейдем.

Одно можно сказать, после разговора с комбригом, кое-что прояснилось. Надо ли говорить, оба сапера не разделяли радости дражайшего Петра Александровича. Все же климат Алжира для здоровья куда полезнее холодных вод Ла-Манша и плюющихся свинцом, пахнущих тротилом туманов Англии.

Зато встретили старых друзей и знакомых. Сама бригада стояла в лесу, под прикрытием деревьев. Там же нашли палатку для саперов. В соседях оказался капитан Комаров, тот самый героический командир роты, вытащивший своих людей из кровавой бани при Хаттине. Теперь Герман Комаров служил помощником командира бронегренадерского батальона.

Кравцов поинтересовался у Германа Сергеевича, часто ли бывают такие налеты как сегодня? Ответ его успокоил. Последняя массированная атака на Шербур и окрестности случилась две недели назад.

И вообще, противник хоть и активизировался, но встречают его жестко. Зенитки у нас на каждом шагу. Аэродромы забиты истребителями. Причем англичане уже отказались от ударов по портам. Слишком уж плотная ПВО, в море передовые дозоры. Все подходы плотно прикрыты. Вот только радиодальномеров мало, передвижные станции раскиданы по всему побережью, очаговое прикрытие, сплошной линии радиолокационного дозора как у англичан нет. И скорее всего, строить стационарные посты у нас не будут. Настрой командующего армией генерал-лейтенанта Калинина очень уж оптимистичный.

Глава 18 Фареры

22 сентября 1940. Кирилл.

Не все ошибки проявляются сразу. Некоторые кажутся правильными решениями, но неожиданно «выстреливают» когда не ждешь. Адмирал Макаров приказав задействовать в разведке «Пилигримы» с авианосцев не понял все последствия своего решения. В штабе эскадры не нашлось человека способного увидеть к чему это может привести. А командующий бригадой и не задумывался больше чем требовал текущий момент.

Тяжелый двухмоторный «Пилигрим» прекрасный патрульный и спасательный самолет. Он долго может держаться в воздухе, при необходимости способен отбиться от истребителей. Но он не может садиться на палубу. Вернувшись из полета пилоты гидропланов приводнялись, благо волнение позволяло, и шли рядом со своими кораблями. Авианосец ложился в дрейф и краном поднимал самолеты на палубу. Если очень надо, можно было снять экипажи эсминцами, но тогда пришлось бы бросить дорогие машины.

В тот момент, когда на радиопеленгаторах засветились десятки отметок, «Двенадцать апостолов» как раз принимал на борт свои гидропланы. Над палубой, в ангарах и отсеках взвыл протяжный леденящий кровь сигнал тревоги. Командир корабля каперанг фон Кербер как раз наблюдал за морем с мостика.

— Самый полный! Приготовиться к бою!

Леонид Львович не терял время даром. Что ж, это его ошибка тоже. Посчитал, что после взлета самолетов у него есть немного времени. Два «Пилигрима» уже как полчаса держались по правому борту. Решил принять людей и машины. Увы, бывает.

Глубоко под броневыми палубами в котельных отделениях открыли все краны, тяжелый корабельный мазут рекой хлынул из форсунок. Загудели вентиляторы засасывая кубометры воздуха в топки. Стрелки манометров медленно поползли вправо. Перегретый пар пошел на изящные филигранные лопатки турбин.

Стальная махина почти в тридцать тысяч тонн полного водоизмещения это не призовой скакун, и даже не эсминец, с места в карьер не рвет. Бронзовые винты мололи воду, толкали корабль с усилием, с напряжением выжимая узел за узлом. Медленно. Очень медленно.

Самолетов много. Далеко не всех сумели задержать истребительные заслоны. Они заходят со всех сторон. Авианосец набирает ход. Отзвучал сигнал боевой тревоги. Стих леденящий душу вой, заставляющий людей срываться с места и бежать по боевым постам.

На плутонги универсалов подали зенитные гранаты, расчеты скорострельных автоматов замерли у прицелов и маховиков наводки, гальванеры в сферах ПУАЗО рассчитывали углы, градусы и дистанции. Механики в ангарах перекрывали краны, осушали топливные магистрали, спешно опускали в трюмы моторное масло, оставшиеся патронные ленты, бомбы.

Сто-тридцатки левого борта залпом выдохнули огонь в сторону врага. Сразу перешли на частую стрельбу. Перед и вокруг самолетов противника вспухли серые лохмы взрывов. Увы точность невысока. С мостика отметили два свалившихся в последнее пике пикировщика. Остальные проскочили зону заградительного огня. Современный бой идет на больших скоростях, атака в зоне действительного огня это считанные минуты.

— Взять правее! — авианосец как огромный бегемот неторопливо ушел в циркуляцию.

Державшийся по правому борту «Абрек» вовремя прибавил обороты и разорвал дистанцию. На самом эсминце азартно били по пикировщикам из башенных четырехдюймовок. На площадках частили «Ковровские дыроколы», стрекотали «Эрликоны». Спроектированный в рамках концепции эсминца сопровождения, «Абрек» изначально нес мощное зенитное вооружение. Это оказалось оправдано.

Самолеты падали прямо на корабль. Не менее дюжины прорвались сквозь зенитный огонь. Пилоты «Скюа» стиснув зубы шли на бьющие прямо в лицо «Эрликоны», проскальзывали между струями очередей. Не все вышли из атаки. Кто-то отвернул, не выдержав напряжения, кто-то вспыхнул факелом или уткнулся носом в разбитую снарядами приборную панель. Выжившие вели свои самолеты прямо на корабль, они не знали, выйдут ли из пикирования, вернутся ли на свой авианосец, будет ли вообще куда возвращаться? Все понимали, русские крылья гнева давно ушли к своим целям, а на радиоволнах не слышно голосов из рубок «Арк Ройала» и «Формидейбла».

Они прошли сквозь смерть. Три бронебойные бомбы прошили палубы эскадренного авианосца как картон и разорвались глубоко в трюмах и турбинном отсеке. Близкий взрыв фугаса разорвал обшивку под плутонгом тяжелых полуавтоматов. Еще одна фугасная бомба лопнула огнем в кормовом ангаре. Взрывом завязало узлом и разорвало противовесы и пружины аэрофинишера. Разнесло к чертям собачьим авиационную мастерскую в ангаре.

— Выжили? — Леонид Львович фон Кербер смахнул со лба холодный пот. Весь бой он простоял на крыле мостика с биноклем в руках.

— Повреждения уточняем, — доложили из рубки.

На первый взгляд не все так страшно. «Апостолы» набрали ход, пожары тушат, крен можно выровнять перекачкой балласта и мазута. Повезло, английские торпедоносцы отвлеклись на «Наварин» и «Синоп». Если старичок удачно отманеврировал, а его зенитчики при поддержке двух крейсеров отразили атаку, то у борта тихоокеанца встали два роскошных столба воды с пеной.

Первые рапорты людей старшего офицера развеяли иллюзии. Одна турбина разбита, корабль идет на трех валах. Сажать самолеты нельзя. В трюмах пожары, есть затопления, пробиты две топливные цистерны.