Письма бойцов

— Авианосец ПВО? У нас в последних боях так «Воротынского» использовали. Может получиться хороший корабль сопровождения линкоров. Если не один «Выборг» такой, конечно.

— Не один. Всю третью серию «городов» перестраивают в легкие авианосцы.

— Это все интересно, только скажите, молодежь, — вмешался в разговор Дмитрий Федорович, — когда война закончится? Если судить по вестям с фронтов, запоздал твой «Выборг», Евгений Павлович. Ведь не раньше лета флаг поднимете, как ты мне рассказывал?

— Есть такое ощущение, ничего еще не закончилось. — Капитан первого ранга нахмурился, его пальцы барабанили по столешнице. — Не успеем англичан додавить, как из-за океана придет гроза. Американцы, как пить дать, влезут. Придут сразу в силах тяжких. Так что, и Кириллу на «Евстафии», и мне на «Выборге» придется драться в полную силу, без сантиментов.

— Придут? Может врут, да янки с японцами уже сцепились за Вест-Индию.

— На это и надеюсь. Только американцы уже хорошо вложились в войну. Страна богатая, сил у них хватит на два фронта. Нация молодая, здоровая, энергичная, совсем как русские. Видел я их, приходилось дело иметь. Наш размах души и кулаков. Упертые, как тысяча быков. Недаром говорят, на американских машинах не ставят передачу задней скорости.

— Серьезно?!

— Шучу конечно.

Кирилл слушал разговор в пол уха. Чувствовалось, Евгений Павлович прав. Скоро «Евстафий» завершит все испытания, команда сдаст экзамены. А там снова холодная суровая Атлантика. Эх, такое настроение сегодня было! С Ингой жаль расставаться. Хорошая девушка, интересная. Придется письма писать и вздрагивать, когда на борт корабля грузят мешки с почтой.

— Кстати, Кирилл, тебе письмо от папы. Пришло обычной почтой.

— Спасибо, дедушка!

— Заболтался с вами, забыл корреспонденцию отдать. — С этими словами Дмитрий Федорович открыл шкаф и извлек с верхней полки конверт.

Выходные пролетели как один день. Утром в воскресенье погуляли с племянниками по парку. Затем всей семьей пошли в старообрядческую церковь. После обеда Елена Николаевна отвезла Кирилла и Кожиных кого домой, а кого и дальше гулять. В семейный «Лебедь» влезли все. Елена Николаевна за последний год поднаторела в вождении. Да и мощная машина на зимних шинах с шипами уверенно держала дорогу.

Да, молодой летчик успел перед отправлением поезда пригородной линии погулять по вечернему городу с Ингой. Как и обещал, сводил в театр. Удачно, в кассе нашлись лишние билеты.

Увы, всему приходит конец. Расстались у парадной.

— Пиши. Забудь, что я тебе вчера говорила. При первой же возможности пиши. Из любого порта отправляй. Буду ждать.

— Мы еще в Лебяжьем. Не последнее увольнение. Свидимся.

— Все равно, звони и пиши.

В понедельник на утреннем построении на Кирилла Никифорова обрушилась интересная новость. На него пришел приказ об откомандировании в Гатчинскую офицерскую школу. Это три месяца обучения. Из-за войны подготовка сжатая, но программа в полном объеме. Значит, зубрить и слушать лекции, работать в мастерских и на полигоне с раннего утра до поздней ночи.

Гатчина рядом с Петербургом. Значит, появляется шанс вырваться. Хоть раз в месяц, но скататься, вживую взглянуть в эти глаза цвета апрельского лета. Услышать этот голос. Надежда есть всегда. Вера спасает.

— Повезло тебе, Никифоров, — из оцепенения фельдфебеля вывел хлопок по плечу.

— Спасибо, Борис Феоктистович, за удачный рапорт.

— Это тебе спасибо. Сумел. Не подвел. Смотри, и дальше не роняй честь «апостолов».

Глава 33 Англия

17 декабря 1940. Иван Дмитриевич.

Несчастны люди которых страшит и нервирует вызов к начальству. Неприятно наблюдать за иррациональным страхом наказания у вроде бы самодостаточных дееспособных господ. Иван Дмитриевич с юных лет побаивался только Бога, но не всегда. А перед службой уже успел забыть, когда на него в последний раз влияло начальство. Все же работа на самого себя оставляет определенный отпечаток, приучает к соответствующему образу мысли и действий.

Это все философия. В Отдельном Кексгольмском Саперном вызов к комбату для офицера означал новое поручение, боевую задачу, иногда даже поощрение, но не что-то плохое. Посему, никто и никогда к полковнику Никитину и не опаздывал.

Идти совсем близко. Штаб комбата располагался на третьем этаже гостиницы, а Никифоров и большинство офицеров при командовании батальона жили ниже. Роты же раскиданы по всему городку, название которого регулярно появлялось в документах, но никто долго в памяти не держал. Этакий уездный городок с историей, полудюжиной пабов и двумя англиканскими церквями.

— Добрый день, господа, кого не видел! — с порога провозгласил Чистяков.

Командир второй роты пришел предпоследним. Все в сборе, но сам Никитин задерживался. Редкое дело для комбата.

— Кто еще? — Иван Дмитриевич негромко поинтересовался у Кравцова.

— Я, ты, ротные, начальник мехчасти и ротмистр, — короткий кивок в сторону батальонного жандарма.

Ротмистра Вавилова редко приглашали на постановку боевых задач, зато организационные совещания без него не обходились. Служба у человека такая. До сих пор держал дистанцию с офицерами, хотя пройденные вместе сотни и тысячи верст сплачивали.

— Подождем, Григория Петровича, — жандарм уловил взгляд помощника комбата. — Не торопитесь, господа, он сам все пояснит.

Интересное начало. Надо ли говорить, офицеров такой заход заинтриговал.

— Не о конце ли операции нам сообщат? — Чистяков озвучил животрепещущий вопрос.

— Рад бы, но увы, — Вавилов развёл руками. — Не вхож в высшие штабы.

Об этом давно все говорили, все ждали приятной новости, некоторые уже готовились к возвращению домой, но командование хранило молчание. Хотя даже нижние чины прекрасно знали — война закончилась. Король и правительство пленены, фронт остановился, не докатившись до Шотландии, везде затишье, не стреляют. Саперный батальон и мехбригада стоят на отдыхе. Перемирие соблюдается. Вон, даже местные уже при встрече с русскими не отводят глаза, сами разговоры заводят.

— Добрый день, господа, — полковник Никитин ворвался в помещение и остановился у стола.

— Новости у меня интересные. Не буду излишний раз напоминать, что дело секретное, сами все поймете. Попрошу проявить благоразумие и лишним ни с кем не делиться.

— Какие будут распоряжения? — на правах второго человека в батальоне поинтересовался Кравцов.

Никитин с шумом отодвинул стул, сел и бухнул локти на стол.

— Господа, не знаю, обрадует это кого, или опечалит, но я вас покидаю. Получен приказ сдать батальон и лететь в Россию.