Письма солдат

Не надо думать, что подавляющее превосходство на море так просто реализовать. После сражения у Антигуа русские бригады резко снизили свою мощь, численность немецких и французских эскадр сократилась. Немало кораблей с выгоревшими ангарами и палубами, с пробоинами в бортах ушли в Европу на ремонт. Американцам тоже досталось. Разведка докладывала, что в док на буксирах втащили линкор «Айдахо», новейший «Вашингтон» встал у стенки лечить последствия знакомства с главным калибром русских тяжеловесов. «Нью Мексико» зачем-то ушел аж в Балтимор. Скалы Антигуа украсились обгоревшими остовами крейсеров и эсминцев. До недавнего времени единственный тяжелый авианосец флота остался без своего главного оружия.

Европейцам в архипелаге противостояли базовая авиация и легкие силы. Весьма успешно, стоит сказать. Вдруг выяснилось, казалось бы, подавленные аэродромы оживают и вновь выбрасывают рои ударных машин и истребителей. Подводные лодки и катера прекрасно действуют ночами. У берега под прикрытием малых островков и скал хорошо себя чувствуют маленькие верткие и кусачие «москиты».

Экономика Штатов раскручивалась. Военный заказ и новые налоги на войну оживили промышленность, заводы набирали заказы и рабочих, поднялся спрос на сырье. Верфи круглые сутки тонули в искрах электросварки, металл из гудящих мартен раскатывался в листы и обретал форму в океанских машинах смерти. На военных базах, в учебных фортах под рев сержантов в непрестанной муштре формируются новые части взамен сгинувших на островах.

Русские и немецкие эскадры поднимались по меридиану к району атаки. Сражение не прекращается, наскоро залатанные корабли с полными топливными танками и погребами вновь шли туда где их ждет огонь орудий и массированные атаки бомбардировщиков.

В это время в Санкт-Петербурге глубокой ночью вице-адмирал Макаров спускался по лестнице «Красного замка». Лицо моряка несло печать тяжелых раздумий, но глаза светились юным задором.

Знаменитого флотоводца не зря экстренно выдернули в столицу. После неудачного сражения вдруг окреп голос недоброжелателей и завистников. Казалось бы, с чего? Тем более его покровитель и старый друг адмирал Кедров вышел в отставку. Заслуженного деятеля флота проводили с почетом, сам Алексей Второй устроил торжественный вечер в Екатерининском дворце в честь Михаила Александровича, нашел как прилюдно поблагодарить, тепло пожелать долгих лет и счастливой деятельной жизни.

Не все всё правильно поняли, нашлись уникумы, обнаруживающие подтекст и скрытые смыслы даже в обычном восходе солнца. Некоторыми отставка Кедрова и ляп Макарова были восприняты как повод. Вадим Степанович прекрасно все знал, ему доносили, сам догадывался и наблюдал как меняется отношение старых сослуживцев.

Новый главком Ставки не имел ничего против адмирала, не собирался вообще вмешиваться во флотские дела. Ему бы освоиться, приноровиться к взваленным на плечи заботам. Поучаствовал император. С подачи нескольких адмиралов, что интересно. Григория Вержбицкого и начальника МГШ убедили.

Вице-адмирала Макарова командой по флоту вызвали в столицу. Формально для передачи опыта. Адмирал днем читал лекции для офицеров о новых методах и принципах войны на море. На самом деле, ему дали отпуск. Середина скоростного двадцатого века вдруг показала, что чаще сдает не техника, а люди.

Если в прошлую войну флоты месяцами отстаивались на базах, долго готовились к операциям, команды проводили время в текущих ремонтах, то теперь наоборот, операции растягивались на недели и месяцы, перетекали из одной в другую. Интенсивность боевых действий поражала все мыслимые пределы. Люди даже не успевали отдохнуть между боями и походами, бывало так, что корабль получал воду и провизию с транспортов, заправлялся мазутом в море и снова уходил в поход.

На штабы и командование соединений, береговые управления валилась неимоверная нагрузка. Разнесенные на многие часовые пояса театры военных действий вынуждали путать день с ночью, неделями довольствоваться урывками сна. Нагрузка на психику, неимоверное бремя ответственности давили, как Сизифов камень.

Люди на палубах и в рубках тоже не выдерживали. И армии это касалось. В Первой Мировой после лавинообразного роста психозов и нервных срывов, после того как столкнулись с массовой апатией, потерей вкуса жизни у закаленных в боях солдат пришли к ротации на линии боевого соприкосновения. Теперь это коснулось всех. Современная война каждую минуту подкидывала новые каверзы.

Макаров прокручивал в голове разговор с императором.

— Вадим Степанович, готовьте резервы. Мне нужны три Макарова и сотни толковых морских офицеров, — нетерпящим возражения тоном заявил Алексей Второй.

— Очень сложно. Трудно подбирать людей.

— Ищите. Ставьте задачи и смотрите. Вы сгорите, кто будет янки громить и на Кубу высаживаться? Кому я поручу штурм Панамского канала? Ваших ближних мало.

— Ваше величество, в Северном море мои люди провели опыт с использованием на «Наварине» авиаотряда со строящегося авианосца.

— Хорошо. Где дублирующие отряды на каждый эскадренный авианосец?

— Людей мало. Если помните, когда обсуждали подготовку кадров военного времени, я и Михаил Александрович категорически потребовали не сокращать летные часы в авиашколах. Весь резерв, весь рост выпуска поглощают новые корабли.

— Решайте вопрос. Думайте головой. Я лично от себя подскажу, флотской авиации на Балтике уже делать нечего. На других флотах, думаю, обстановка аналогична.

Разговаривали долго. Наступил вечер. В Здании Кабмина закрывались кабинеты, пустели коридоры, расходились и разъезжались по домам чиновники и письмоводители. В крыле с императорскими кабинетами остались только охрана и два секретаря. Вскоре царь отпустил с работы последних помощников.

Макарова на улице ждали машина и охрана. Завтра утром лекция в генштабе. Ночь коротка, а надо еще успеть пробежаться по черновикам. Впрочем, вице-адмиралу не привыкать. Работа наставника, общение с молодежью, размеренный режим делали свое дело. В голове неугомонного адмирала уже рисовались контуры операций на следующий год.

Летчики «Выборга» угадали общее направление, но ошиблись с целью. Корабли прошли мимо Гваделупы. На следующее утро объявили повышенную боеготовность. Пока механики готовили и снаряжали самолеты в ангаре, полковник Черепов построил летный состав на палубе. Только сейчас людям объявили, что они находятся на 140 миль к зюйду от Пуэрто-Рико. Пополненные до штата эскадрильи «Синопа» и «Наварина» атакуют аэродромы и укрепления противника. «Выборгу» поставлена задача обороны эскадры. Рядом действует «Гинденбург», при необходимости придется защищать и немцев.

— Может быть обойдется? — тихо предположил один из истребителей, когда эскадрилья спускалась в ангар.

— Ты сам то в это веришь? — резко обернулся Кирилл.

— Нет, но очень хочется.

Через три часа на корабле взревели сирены громкого боя. Две истребительные эскадрильи на палубе, бензин под завязку, пулеметные и снарядные ленты уложены, оборудование проверено, все приводы работают как часы. Самолеты третьей эскадрильи в ангаре со сложенными крыльями, поднять их наверх дело двух четвертей часа.

Поручик Сафонов скатился по трапу из авиарубки и подбежал к своим людям. Все готовы к бою, подтянуты, лица серьезны.

— Карты на палубу, — Борис Феоктистович расстегнул планшет. — Мы вот здесь, записывайте координаты. После взлета курс на десять часов. «Наварин» от нас в двадцати милях. Мы прикрываем авианосец.

— Противник известен?

— Нет. Приказ: «Защитить ударное соединение», и точка.

— Когда взлет?

— Прямо сейчас. По машинам!

Лихой налет палубной авиации разворошил осиное гнездо. Бомбардировщики с молниями и крестами на крыльях уходили в море, за ними на земле полыхали пожары, с треском разлетались снаряды из разбомбленных складов, чадили разбитые самолеты и машины. На аэродромах пели сирены пожарных машин, солдаты и техники выносили в безопасное место раненых, заливали водой и пеной пожары. Одновременно из капониров выкатывались уцелевшие машины. Их было чертовски много.