Пить, петь, плакать: пьесы

Степцов. Как так?

Фомина. Такими глазами.

Степцов. Ты смущаешься как в детстве.

Фомина. В детстве мы с тобой, к счастью, не были знакомы.

Степцов. Когда ты поступала в институт после школы, у тебя было еще детство.

Слышится вой автомобильной сигнализации.

Фомина. Это не твоя, часом, голосит?

Степцов. Моя. Фиг с ней. Какие у тебя волосы! Не волосы, а торч.

Фомина. Торч – по-английски «факел».

Степцов. Я не хочу тебя никуда отпускать.

Фомина. Все, я побежала.

Степцов. Давай я тебя отвезу, куда тебе надо.

Фомина. Пока. Я тебе обязательно позвоню.

Степцов. Вот, визитку возьми.

Фомина. Я тебя и так найду. Пока, Сережа. (Уходит.)

Степцов. Черт побери... Она смущается, как в детстве. (К чистильщику.) А, старина? Сто лет назад... Был я молод, беден, ласков, учился в специальном институте всякие истории сочинять. И вспомнить-то смешно... Что это у меня на сердце так весело? Анна... Я, говорит, тебя и так найду...

Пьяница (подходит). Меня, между прочим, тоже Аней звать.

Степцов. Ну, возьми, Аня, выпей за мое здоровье. (Денег ей дает.) Давайте, братцы, выпьем. Эй! Выставляйте бутылки, не жмотитесь. (Стучит в ларьки.) Я разрешаю! (Подходит к музыкантам.) А вы что приуныли? (Подходит к цветочнице, покупает ведро темных роз и ей же дарит.) Будем веселиться! Приглашаются все! Черт побери, как я богат!

* * *

Дом Фоминой. На сцене у одной кулисы – кусок забора с деревянным почтовым ящиком. Посреди сцены стоит большой куб. Одна из его боковых сторон – стиральная машина, другая – холодильник, третья – духовка, и четвертая – телевизор и радио. В данной сцене лицом к залу обращена стиральная машина. Появляется Фомина с охапкой тряпья, начинает запихивать все в стиральную машину. Звонит телефон. Из другой кулисы выходит кудрявый парень с телефонным аппаратом. Это Еловецкий. Фомина берет трубку своего аппарата.

Еловецкий (взволнованно, насморочным голосом). Аня, это ты?

Фомина. Привет, Ё лкин.

Еловецкий. Мне надо поговорить с тобой. Понимаешь, со мной такое случилось...

Фомина. Неужели опять обокрали?

Еловецкий. Я встретил женщину.

Фомина. Где встретил?

Еловецкий. Понимаешь. Нас познакомил ветеринар. Я должен рассказать тебе. Я любил ее всю зиму. Всю зиму, представляешь?

Фомина. Нет.

Еловецкий. Я ничего не мог делать, ни о чем думать, только любил эту женщину.

Фомина. Жуть.

Еловецкий. Теперь я даже не знаю, любил ли я ее. Утром мне кажется, что совсем не любил. А ночью – что любил сильно и до сих пор люблю.

Фомина. Вот бедолага ты, Ёлкин. (Пауза.) Але!

Еловецкий (уныло). Але.

Фомина. Петька, не молчи.

Еловецкий. Что?

Фомина. Я говорю, дорого молчать-то, коли из Израиля звонишь.

Еловецкий. Да я не из Израиля. Я у себя, на Кутузовском.

Фомина. А слышно так здорово, как из Израиля.

Еловецкий. Вчера утром прилетел.

Фомина. Тащи гостинцы, жидовская морда.

Еловецкий. Тебе, между прочим, привет. От Дины.

Фомина. Поцелуй ее от меня.

Еловецкий. Она такая красавица стала. Такая умница. Глаза просто необыкновенные. Радость моя...

Фомина. Как она вообще поживает?

Еловецкий. Ощенилась. За день до отъезда. Я боялся, что она в Москве простудится, комбинезон ей купил.

Фомина. Ты что, сюда ее притащил?

Еловецкий. Конечно. На поводок и вперед. А щенков в корзинке нес.

Фомина. Так. Этого и следовало ожидать.

Еловецкий. Чего следовало ожидать?

Фомина. Поздравляю от души.

Еловецкий. А что такое?

Фомина. То, что ты превратился в законченного старого холостяка с собачонками.

Еловецкий. Аня. Я всю дорогу летел и думал, что расскажу тебе про эту женщину.

Фомина. Ну расскажи.

Пауза. Фомина роется в тряпье, перебирает его и запихивает в стиральную машину.

Еловецкий. Понимаешь. Нас познакомил ветеринар.

Фомина. У нее тоже собаки?

Еловецкий. Нет. У нее хомячки. И морская свинка.

Пауза.

Фомина. Петь, я тебя слушаю. Я вся – одно большое ухо. Что ты молчишь? Плачешь, что ли?

Еловецкий. Знаешь, я не могу говорить.

Фомина. Ну позвони тогда, когда сможешь.

Еловецкий (упавшим голосом). Да, пожалуй. Извини. Пока. (Уходит за кулисы.)

Фомина кладет трубку, пихает остатки тряпья в стиральную машину, захлопывает крышку, любовно нажимает на кнопки. Загораются лампочки. Слышится ровный гул и бульканье воды. Фомина ласково гладит машину. Звонит телефон. Фомина берет трубку. Появляется Еловецкий.

Еловецкий. Ань, извини, я забыл спросить, сколько надо варить гречневую кашу?

Фомина. Пока не сварится. Потом завернуть кастрюлю в старое байковое одеяло и положить под подушку. Лечь на эту подушку и думать о высоком часа полтора.

Еловецкий (с грустным укором). Ну зачем ты так?

Фомина. Затем что так вкусней. Слушай, который час?

Еловецкий. Четырнадцать ноль восемь.

Фомина. Ой, мне сейчас звонить должны. Пока, Петька. Ты мне попозже перезвони. (Кладет трубку.)

Еловецкий уходит. Фомина наблюдает, как крутится в стиральной машине тряпье. Звонит телефон. Фомина хватает трубку.

Фомина. Да! Але!

Голос Мальчика. Прием-прием. Аня, ты хорошо поживаешь?

Фомина. А, это ты, Никитос. Прием. Поживаю хорошо.

Голос Мальчика. А давай, когда будет лето, поплывем на лодке.

Фомина. Далеко-далеко?

Голос Мальчика. Далеко-далеко.

Фомина. Конечно, давай. Это ты здорово придумал – на лодке.

Голос Мальчика. А мы твою собаку возьмем с собой?

Фомина. Возьмем! Она знаешь, как любит на лодке кататься!

Голос Мальчика. А я люблю, когда босиком, трогать ногой теплую меховую собаку.

Фомина. А я люблю, когда босиком, шевелить пальцами.

Голос Мальчика. А я зато могу ножными пальцами шишку с земли поднять.

Фомина. Подумаешь! Я ножными пальцами на гитаре играю.

Голос Мальчика. Ха-ха-ха-ха-ха! Ань, давай, знаешь, чего?