Плохие парни по ваши души. Книга 2

Могу ли я осуждать ее поступок?

Нет. Я бы не продержалась и дня в том гиблом месте. То, что пережила Джейн, не поддается моему пониманию.

Но я в ужасе, потому что Тардес отрыт. Потому что Исрафил выбрался и теперь разгуливает по миру, строя планы по его скорейшему уничтожению.

Будет ли уместной моя ничтожная радость за свою жалкую душу, которую не коснется участие в освобождении семьи Миднайта? Ведь все уже случилось.

Мне кажется, что видения вот-вот оборвутся, и я вернусь в реальность, но это глубокое заблуждение, потому что все самое жуткое только начинается. Прошлое стремительно переплетается с будущим, и мне открываются картины грядущего.

Величайшие бедствия обрушатся на мир людей, все погрязнет в войнах и смертях, которым не будет конца. Человечество захлестнет невиданное, яростное безумие, оно и положит конец. Этим гневом будет Исрафил. Он внесет раздор, и: "Брат убьет брата, и будет конец всему роду людскому*"... (цитата из фильма "Омен" 2006 года). В конце не остается ничего и никого. Там, где была жизнь, будет цвести пустота. Смерть воздвигнет себе трон на костях, обращенных в прах ненависти, сметающей всех и вся.

Я вижу свою гибель, смерть Миднайта и тех, кого когда-либо знала. Их предсмертные вопли уничтожающей агонией вливаются в мое сознание, сжигая дотла.

Вдруг я выныриваю из беспроглядной темноты на поверхность, делаю такой глубокий, разбивающий вдребезги окружающий мир вдох, что воздух едва не разрывает мои легкие. Я разжимаю ладонь Джейн и пячусь назад в неописуемом ужасе. Я слышу звук собственных рыданий и ощущаю горячую влагу на лице. Меня пробивает лихорадочная дрожь, которую я не могу контролировать.

— Ты в порядке? — в испуге спрашивает Джейн, делая шаг в мою сторону.

— Не подходи! — вскрикиваю я, вскидывая руку. — Не подходи... не подходи ко мне...

— Я же говорила тебе, что она странная, — шепчет Синтия Джейн, когда я разворачиваюсь на ходу, чтобы уйти.

Я оставляю за своей спиной двух недоумевающих девушек, которые наверняка потратят ближайший час на сплетни о том, что только что произошло. Я бегу к дому, понимая, что уже ничего не будет как прежде. Несколько минут назад все изменилось. Я невольно наткнулась на лазейку и заглянула в ближайшее будущее. Перед тем, как разнести к чертям собачьим мир живых, Исрафил начнет с Ада. Но демонов и ангелов смерти ждет не такая страшная участь, как людей. С ними будет покончено буквально одним щелчком пальцами. Вот демоны были — и вот их не стало. Безболезненная, мгновенная смерть. Заслуживают ли создания Ада такого без преувеличения божественного милосердия?

Несправедливо.

Так не должно быть, черт возьми!

Неужели нас всех ждет неминуемый конец?

Мне остается сделать несколько шагов, и я окажусь на пороге своего дома. Легкий голод сменяется тошнотворной, головной болью. Неожиданно возникшее ощущение, что в спину упирается чей-то ледяной взгляд, заставляет меня остановиться. Я врастаю в землю и замираю, будто угодив в невидимый капкан.

— Анна.

В меня одновременно ударяет сотней молний... по крайней мере, я так себя чувствую, когда слышу позади голос мамы. В какой-то неуловимый момент на меня накатывает облегчение, и я хочу поскорее обернуться, чтобы подойти к самому близкому мне человеку и обнять так крепко, насколько хватит сил; напомнить себе, что нужно больше разговаривать друг с другом, потому что у судьбы чудовищные превратности.

А затем приходит разрушительное осознание безжалостной истины, заключающейся в том, что моя мама мертва, но голос за моей спиной принадлежит ей.

Мама. Мама. Мама.

Пусть даже это иллюзия, я все равно хочу увидеть ее. Хотя бы на секунду зацепиться взглядом за родные черты лица и набраться сил, чтобы двигаться дальше. Невзирая ни на что — даже на конец света, поджидающий мир за углом.

— Взгляни на меня, — раздается шепот, и я вздрагиваю.

Оцепенение исчезает так же внезапно, как и заключает в кандалы. Я быстро оборачиваюсь, но не улавливаю присутствия человека, по которому скучаю больше всего на свете.

— Я рядом, Анна.

Голос слышится повсюду, со всех сторон света одновременно.

— Мам, — зову я, чувствуя себя глупо.

Моя реакция несуразна. Я полностью отдаю себе отчет в том, что обращаюсь к воздуху, моей скрежещущей боли. Я жду, что пустота ответит мне и избавит от всех оттенков скорби и печали. Но такие чудеса не случаются с человеком, вроде меня. Неприятности — мой лучший друг, а удача всегда будет нестись впереди, не оставляя другого варианта, кроме как завистливо смотреть ей в спину.

— Я — твоя мать, Анна, — вновь звучит шелестящий шепот. — Твоя кровь, плоть и кости... Я рядом. Всегда была. Впусти меня, и я покажу тебе, на что мы будем способны вместе. Я и ты. Навсегда. Нас ничто не остановит.

Я кручусь на одном месте, пытаясь обнаружить источник звука.

— Ничто, ничто, ничто...— разносится эхом.

Дурманящая дымка рассеивается, и я понимаю, что выдаю желаемое за действительное. Этот голос — не моей мамы. Кто-то пытается ввести меня в заблуждение и окончательно выбить из колеи.

Я не могу допустить этого.

— Кто ты? — с внезапной твердостью обращаюсь я к тому, что кроется в ночной темноте, проносится с пробористым ветром.

— Тебе известно, кто я... что Я.

У меня трясутся поджилки, потому что я знаю, что отзывается мне, но боюсь признать, потому что вслед за осознанием может прийти, что угодно.

— Ты — Тьма.

Я провозглашаю это, собрав всю волю в кулаки и жду. Недолгое затишье прокрадывается в душу хладным трепетом. В любую секунду один из самых больших страхов в жизни может предстать передо мной, явившись из кромешной мглы. Какое лицо у Тьмы? Есть ли оно у нее? Имеет ли она собственный голос, или способна лишь красть его?

Способен ли слышать Тьму кто-то другой, или только я?

— Не ищи меня, потому я и есть все, что окружает тебя, — ответ звучит совсем близко к моему уху.

Во мне зарождается крик, который едва не вырывается наружу. Я успеваю открыть рот и сделать порывистый вдох, но вопль застревает где-то посередине горла.

Я начинаю задыхаться.

— Впусти меня. Позволь наделить мощью, о которой тебе и не снилось.

Я чувствую, как недоступные взору руки сжимаются вокруг моей шеи, отрывая от земли. Я болтаю руками в воздухе в надежде, что сумею нащупать невидимую сущность, что душит меня. Но я сильно переоцениваю свои возможности, пытаясь вести борьбу на равных с древним, изощренным проклятием рода Гарнер.

— Я уничтожу Исрафила, если отдашь мне свою душу. Отрешись от света. Стань моей, Анна... Навеки. И все будут спасены.

В глазах темнеет, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Внутренности горят, потому что кислорода почти не осталось в легких. Я не прекращаю попыток сражаться за свободу своего тела и души, однако с каждым драгоценным мгновением становится тяжелее.

Я не хочу проигрывать и терять себя.

Но Тьма — могущественный противник. Она может стать и всесокрушающим союзником. Если я соглашусь... если я пожертвую своей душой, получится ли предотвратить безмолвно надвигающийся конец?