Плохие парни по ваши души. Книга 2

— Эйден… — звучит он хрипло и раздосадовано. — Я не хотел…

Я затыкаю ему рот тем, что просто взметаю рукой и наставляю в его сторону палец. Росс замолкает, а я не перестаю сверлить его взглядом. Буравить его скотское тело, скотское лицо и никчемную личность.

— Ты ее не достоин, — тише произношу, и он знает, кого имею в виду.

Брата передергивает.

— Ты не достоин никого.

Я тяжело сглатываю и вновь перевожу свое внимание на Иветт. Моя левая ладонь все еще покоится на щеке мертвой девушки. Нет, пожалуйста…

Ты появилась в моей жизни не просто так. Снова. Ты должна была остаться.

Ко мне не сразу приходит осознание, что я шептал последние слова. Я больше не смотрю на брата, но, поцеловав Иветт в ее холодный лоб, я поднимаюсь на ноги и, подойдя к Россу максимально близко, склоняюсь над ним, чтобы мощно ударить кулаком по его челюсти. Брат не сопротивляется, позволяя мне уродовать его лицо. Когда я делаю так во второй раз, он падает.

Я не останавливаюсь.

Ничтожество.

Подонок.

МОНСТР.

ГЛАВА 22

АННА

Миднайт не спускает с меня глаз, следит буквально за каждым моим шагом. И это жутко нервирует, но я сдерживаюсь.

Три часа назад мы сели в самолет, чтобы вернуться в США. В Дайморт-Бич. Метка снята, и Миднайт стал ближе к исполнению своей мечты еще на один шаг.

Мы покинули дом Ешэ, оставив там все вещи, в том числе сбережения... не мои, конечно же. У нас была только угнанная тачка и моя бесконечная злоба, потому что смерть мальчика оказалась бессмысленной. Он не должен был отдать жизнь за мою, которая мне уже не принадлежит.

Воспользовавшись тем, что я удручена гибелью Ешэ, Миднайт вколол мне сыворотку. Это случилось в машине, когда я едва не уснула, внезапно почувствовав смертельную усталость, с которой не могла и не собиралась бороться. В мою шею вонзилась тонкая игла, и Миднайт самым наглым образом заявил, что сделал это в мерах предосторожности, а затем с абсолютной невозмутимостью посоветовал поспать.

Гнев клокотал во мне, но я слишком устала, чтобы злиться на фамильяра. В конце концов, я сама виновата. У меня были шанс сбежать, но я разрешила чувству вины окутать плотным, черным и ядовитым туманом мой рассудок, вызвав легкое помутнение, и сдалась. Упустила свой идеальный момент для побега, позволив врагу усадить себя в машину и увести.

Я все-таки уснула спустя какое-то время и проснулась, когда Миднайт нес меня на руках, поднимаясь по трапу самолета — того же, на котором мы прилетели в Китай.

Сейчас мы находимся в противоположных концах салона и пристально смотрим друг на друга. Точнее я сверлю его взглядом, а он отвечает тем же.

В итоге Миднайт не выдерживает первым.

— Может, поговорим?

Я плотнее поджимаю губы, демонстрируя свое нежелание вести с ним диалог.

— Ты собираешься молчать вечно?

Да, черт возьми. Я буду молчать до своего последнего вздоха.

— Обиделась, потому что я использовал сыворотку? — отчасти догадавшись, Миднайт вздыхает. — Я не хотел. Честно. Но это было необходимо, потому что иначе бы ты сбежала, и не вздумай отрицать этого. Я слишком хорошо тебя знаю, Анна.

Я фыркаю.

Да неужели?

— То, что мы переспали, не сделало нас друзьями, — продолжает парень.

Отлично, что он понимает это.

— Я знаю, ты по-прежнему не доверяешь мне. Но я намерен быть честным с тобой. Я рассказал тебе о своих истинных намерениях, потому что… — он зажимает пальцами переносицу, закрывая глаза, и подбирает слова. — Потому что не хотел, чтобы ты считала, будто я желаю причинить тебе вред. Это не так.

Ложь.

Все, что говорит Миднайт — ложь.

— Ты прав, — наконец, я решаюсь озвучить то, что думаю. — Я не доверяю тебе. Я собиралась сбежать, как только бы представилась возможность.

Миднайт мягко улыбается.

— Не беспокойся. Та доза сыворотки была последней, — он поднимает руки вверх, принимая поражение. — Через тридцать часов ее действие прекратится.

Я хмурюсь, потому что не уверена в правдивости этой информации.

— Ты же понимаешь, — я бодро расправляю плечи, но по-прежнему говорю металлическим голосом, — что в этот раз я точно уйду?

Блондин кивает, не сводя с меня соглашающегося взгляда.

— Да. И я не стану удерживать тебя.

Я резко отпускаю из легких воздух.

— Правда?

Не может быть. Здесь явно присутствует подвох. Миднайт усеял мой путь подводными камнями, которые я научилась вычислять, но с каждым разом это дается все сложнее, потому что способность фамильяра обводить меня вокруг пальца становится более филигранной. Я выступаю в роли тренировочной куклы, на которой он отрабатывает свое мастерство блефа.

— У меня есть тридцать часов на то, чтобы найти способ взломать Скрижаль и при этом не убить тебя, а после открыть Тардес и встретиться со своей семьей, — информирует Миднайт. Поразительно, с каким воодушевлением он рассказывает о своих ближайших планах на будущее.

— А если ты не успеешь? — я вскидываю бровь.

— Я все прекращу.

Я закатываю глаза.

— Теперь я точно не верю тебе.

Взлохматив блекло-пшеничные, волнистые волосы, Миднайт покидает объемное, кожаное кресло и направляется ко мне.

— Стой, где стоишь, — предупреждаю я, как только между нами остается три фута свободного пространства. — Поверь, я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не ударить тебя.

Парень не придает значения моей угрозе и уверенной походкой сокращает оставшееся расстояние. Я отодвигаюсь в конец длинного дивана, на котором сижу, укрывшись пледом, и напрягаюсь, потому что не знаю, чего ожидать от Миднайта. Плотнее поджимая к своей груди ноги и, я бросаю на него враждебный взгляд.

— Если хочешь, можешь ударить, — с этими словами он опускается на колени с совершенно искренним, раскаивающимся видом. — Но прежде позволь сказать, что мне жаль.

Я теряю дар речи, потому что... потому что, черт возьми, парень начинает вести нечестную игру, пытаясь ввести меня в заблуждение внезапным пробуждением совести. И я яростно настраиваю себя не верить Миднайту, но сердце предательски екает при виде грустных, светло-голубых глаз напротив.

— Не искушай меня подпортить твое смазливое лицо, — пытаюсь огрызнуться я, но выходит откровенно отвратительно.

— Мне жаль, что Ешэ погиб, — повторяет он, не сводя с меня впивающегося взгляда. — Однако... — Миднайт опирается ладонями о край дивана, наклоняясь к моему лицу. — Я не сожалею о жертве, которую принес мальчик. Я рад, что он убрал метку прежде, чем что-то убило его.