По рукам и ногам

– Есть еще что-то сокровенно личное, о чем мне знать не помешало бы? – о, вот теперь обернулся, а лучше бы не… Меня как к полу пригвоздило. Все-таки он и в скорби страшный.

– Ну, лайнер направлялся в Антею, попала я на него не по своей воле и… маменька причастна к смерти Элен… Об этом я, кстати, хотела рассказать. А теперь отведи меня, пожалуйста, куда вел. И даже если уж это камера пыток, пожалуйста, пусть там будет кровать.

Он взглядом скользил по моему лицу какие-то жалкие секунды, но и говорить не надо, что для меня они за милую душу обернулись световыми годами. Ответить он так ничего и не ответил, только лицо посерело еще больше, и все.

Привел меня мучитель в место, которое будет почище всяких камер пыток. В свою спальню, или как такие места на корабле вообще называются.

Так или иначе, кровать там все-таки была.

========== Часть 95 ==========

В итоге, Кэри меня все-таки не убил. Даже ни разу не ударил, не говоря уж об обещанных экзекуциях.

Да что там, наше последнее взаимодействие закончилось тем, что на участках пути до дома, которые я не могла провести в кровати или на сиденье автомобиля, Ланкмиллер нес меня на руках. Потом он даже и не разговаривал со мной ни разу.

Так только, пару фраз по делу.

Алисия уехала к себе. Точнее, Кэри ее спровадил. И это было совершенно справедливо, потому что под давлением скорби и тьмы, задушивших в фамильное поместье, она и сама потихоньку начинала гаснуть. А с ее уходом ланкмиллерский дом освещать стало совсем уж некому.

Кэри всем своим поведением вычеркнул меня из жизни. Даже смотрел сквозь, если вообще случалось смотреть.

Только теперь спала я почему-то на его кровати. Моим попыткам забиться в дальний угол, чтоб не касаться его во сне, мучитель не противился, и в этом меня все устраивало. В конце концов, так лучше, чем в «проклятой» комнате на двоих.

Ланкмиллер целыми днями только и делал, что работал, головы от документов не поднимал. И все были уверены, что это абсолютно нормально, почитая сложившуюся ситуацию лучшим вариантом из всех возможных. Ну конечно, он и в запой уйти мог бы, и еще в какие-нибудь тяжкие. Но Кэри предпочел медленно и нудно чахнуть над своими бумажками. Он даже не спал почти. В крайнем случае, я этого аттракциона больше не видела. Даже если и просыпалась вдруг посреди ночи от холода или кошмара какого-нибудь, все время замечала, что мучителя либо рядом нет, либо он лежит и стеклянными глазами потолок гипнотизирует.

В общем, Кэри страдал и работал.

А я бесцельно слонялась по дому, по саду, ждала. Думала, может, приедет Феликс или еще кто-нибудь, но все никто не приезжал. И ничего не менялось.

Кэри на мои попытки заговорить не отзывался. В общем-то, и на попытки кого-либо другого – тоже. Синюю карточку отобрали. В итоге я оказалась заперта в доме, в котором мое присутствие едва ли было кому-то нужно.

Из живых людей мной все еще интересовался Генрих, и вряд ли это было поводом для радости, если взглянуть объективно. Но мне больше нравилось переставать чувствовать себя манекеном хоть на время, чем смотреть объективно.

Я ковыряла ложкой в остывшем супе и пялилась в окно. Со дня смерти Элен погода так ни чуточки и не улучшилась, видимо над Шелем навис какой-то затяжной циклон, как обычно бывает под середину лета. Даже в те дни, когда дождь не шел, над городом висели беспроглядные серые тучи, и не было им конца.

– Чего не ешь? – начальник охраны тяжело опустился напротив меня.

А сейчас он скажет, что хозяин на меня свои деньги тратит, а я тут свинья неблагодарная, зажралась совсем.

– Генрих, мы это уже проходили. Не хочется мне.

– Хозяин деньги на тебя тратит, ишь, не хочется ей! А ну давай, шевели ложкой!

Ему прям надо в команду поддержки какую-нибудь. Я снова перевела взгляд в окно, готовясь слушать полуторачасовые увещевания о том, как Ланкмиллеру сейчас непросто, и как ему требуется хоть какая-нибудь поддержка с моей стороны.

Я уже заранее мысленно послала Генриха лесом. Кэри и видеть-то меня, небось, не хочет, какая уж тут поддержка. У меня была куча времени подумать об этом раз тысячу. И я думала. Думала, зачем он полез за мной невесть куда, сам, как так быстро спохватился, как…

– Как вы вообще умудрились отыскать именно тот корабль посреди чистого моря? – вдруг встрепенулась я и даже ладонью по столу хлопнула, перебивая Генриха. Этот вопрос и раньше постоянно в мыслях у меня болтался, а теперь настолько невмоготу стало, что я без задней мысли оборвала высокопарную речь начальника охраны чуть ли не на самой душещипательной ноте. За такое можно и по шеям получить, но Генрих сегодня что-то больно не в настроении подзатыльники раздавать.

– Очень полезная вещь, как выяснилось, – он указал на мое запястье. – Когда объект достигает предела допустимого удаления, встроенный датчик фиксирует местоположение и подает мне сигнал.

Я скривилась. Была Кику, хозяйской подстилкой была, теперь вот объект. В этой семейке не соскучишься.

Тонкий металлический браслет звякнул об стол. А я так привыкла к нему, что уже и замечать перестала. Помнится, суровый начальник охраны заставил меня его надеть, когда упившегося вусмерть мучителя пришлось на своем горбу из стрип-бара вызволять.

Надо же, как удобно, а я и не подозревала, что все это время на цепи была. Ну, руку не взорвали, и на том спасибо.

– Роза-то меня не хватилась, случайно? – глухо хихикнула я, между прочим, жутко рискуя огрести. Впервые возвращалась к этой теме с тех пор, как вновь оказалась в поместье. Напоминать лишний раз не хотелось, так как угроза смачных пиздюлей надо мной все еще висела, и неслабая.

Я, наверное, просто все еще не могла примириться с мыслью, что маменька оказалась совсем не такой, какой я ее помнила. И что она меня с той же позиции рассматривает, что и Ланкмиллер. С позиции владельца забавной вещички, которая на самом деле никому не нужна, но прибрать к рукам от большой жадности всё же хочется. Это как хлам домой тащить, или старье не выбрасывать, потому что жалко.

Как-то так.

Не так.

Не так, как я все себе представляла. Глупый вышел конец.

Я уронила голову на стол. И чудом мимо тарелки с супом. Генрих даже не стал притворяться, что понял шутку; молча потрепал меня по волосам и вышел. И лучше б всыпал, честное слово. Было б полегче. И люди делают то, что им несвойственно, и ничего, как прежде, уже не будет.

Что, собственно, далось-то мне это «как прежде»? Такая же задница по своей сути, только в ней Ланкмиллер не душой страдает, а все больше домогается.

Ну, это, по крайней мере, было не так мучительно, не так мрачно, не так… вымораживало?

Между тем, мне-то вроде как радоваться надо.

И гарема уже нет, только я одна и осталась. Зачем? Кэри меня теперь точно либо отпустит, либо прикончит. Но это будет, когда он обо мне вспомнит, а пока Ланкмиллер весь в себе и в ближайшее время из апатии своей носа казать не собирается.