По рукам и ногам

– Дай сюда подушку, солнышко.

Бить он меня ей будет, что ли… Но бить меня Кэри не стал. Подушку мне под бедра положил, а ноги закинул себе на плечи.

– Ай, Ланкмиллер, я с тобой гимнасткой стану! – я закусила указательный палец скорее от смущения, чем от неудобства.

И уже молчу о том, что это положение все-таки жутко заставляет полыхать щеки. А то еще чего-нибудь выкинет в рамках эксперимента.

Вместо ответа на возмущения, мучитель примирительно чмокнул меня под коленку.

– Я хочу видеть твое лицо. У тебя глаза блестят.

Откуда вдруг все это из него полезло? Тоже пьянеет быстро и основательно?

Кэри принялся расстегивать ремень, и я поняла что все, на этом игрушки кончились. И уже хотелось, чтоб они кончились. Меня изнутри скребло желание, и Ланкмиллер это видел. Его и самого не трясло чуть ли.

Я снова закусила палец, чувствуя, как мучитель входит в меня.

Черт, когда он делает это медленно, ощущения до безобразия другие. И угол тоже совсем другой – непривычно и очень глубоко. Ясно теперь, почему Ланкмиллер вдруг отдал предпочтение «переменам». Плавный толчок, в ответ на который я выгнулась, зарываясь дрожащими пальцами в волосы. Что ж ты, гад, творишь, у меня все мыслительные процессы отказывают.

– Не закрывайся от меня, – Кэри совершенно привычным жестом отнял руки от моего лица и сцепил их над головой.

Очаровательно, теперь я еще и беспомощна, как он любит. И лицо мое видно. Понятное дело, с чистым сердцем заявить потом, что мне не понравилось, я не смогу. А и к чёрту.

С каждым толчком во мне словно таяло упрямство, раскрепощая и позволяя без зазрения совести наслаждаться происходящим, мечась и стоная под мужчиной, который меня ненавидит, наверное. А впрочем, это сейчас неважно.

Накрыло меня в итоге сильно. Просто снесло к чертям весь рассудок, и я еще минут десять пыталась отдышаться, лежа на диване и хватая ртом воздух, когда Кэри уже давно принял вертикальное положение, то есть сел, хотя выглядел тоже все еще не вполне дееспособным. Он хотя бы шмотки свои нашел.

Я со вздохом полезла рукой под диван, нащупала там трусы и шорты и этими ограничилась. На кой мне теперь грудь прикрывать, мы только что переспали. Кроме того, два ключевых вопроса «Чего он там не видел?» и «На что смотреть?» окончательно убили во мне остатки приличия, и воды я себе поплелась наливать прямо так, полуголая.

Наливала я прямо из-под крана в покоцаную жестяную кружку, ибо ни иной посуды, ни иного источника живительной влаги в этом доме я не обнаружила.

– Кику, это больно, когда тебе так спину располосовывают? – вдруг спросил Ланкмиллер, а я чуть не поперхнулась.

Ублюдок, не мог подобрать времени получше. А еще больно, когда задают такие вопросы. Как будто финку под ребра загоняют. Нашел о чем интересоваться. Совсем придурок, что ли?

Я грохнула пустым стаканом о полку буфета и обернулась.

– Это же, мать твою, Ланкмиллер, наказание. Ты причинил мне боль еще и потому, что я не ждала от тебя такого. А потом тебе показалось мало, и ты меня еще разок в грязь лицом окунул, да? И знаешь что, это было больно не только, когда ты шнуром размашисто лупцевал, к стенке меня приставив, но и недели две после – каждое движение заставляло меня скрипеть зубами. Ты прав, те пять ударов, они по праву коронные… Но сейчас уже все зажило, – зачем-то тише добавила я, – уже сколько времени прошло, даже мои переломы после поездки на маменькином лайнере затянулись.

Кэри молчал. Не затянулась только память.

– А… так ты не лицо мое видеть хотел, а на спину смотреть боялся? – тихо вздохнула я, не отводя глаз от пола. Почему-то мне очень не хотелось на мучителя смотреть.

– Кику, иди спать, поздно уже.

Я остановилась в двух шагах от дивана, ожидая, когда вслед за командой последует его пронизывающий взгляд, но Кэри так и не поднял глаз.

– Что толку идти спать, когда гроза спать всё равно не даст, – пробурчала я, вспоминая, какой черт меня понес уйти с кухни.

Ланкмиллер, не говоря ни слова, поднялся и сгреб меня в охапку. Вопить и шумно протестовать я не стала, у меня все еще колени дрожали, какие уж тут протесты. Смирно лежала на его руках весь путь до самой спальни. А потом он сделал то, что было ему не свойственно. Сравнительно мягко приземлив меня на простыни, лег рядом и, притиснув к себе, носом уткнулся в плечо.

Я вырываться не стала. Сейчас как раз тот момент, когда ему не нужно ни слов, ни дела. Просто мое присутствие.

У меня куча всяких мерзких пороков, но отсутствие здравомыслия к ним не относится. Я прекрасно отдавала себе отчет, Ланкмиллер лишь заполнял мной пустоту своей души, образовавшуюся после смерти Элен. А я использовала его, чтоб заполнить свою постоянную давящую пустоту из смеси тревог и жутко противной темной тоски. Мы, по факту, всего лишь пользовались друг другом и на большее были попросту непригодны.

Комментарий к

Да, а еще я хотела сказать спасибо. Отзывы к предыдущей главе – они как-то отличались от того, что обычно до этого было. Там появились мысли, именно мысли, догадки, мнения, отношения. Все это очень здорово придает сил на самом деле.

В общем, спасибо. Спасибо за ваши мысли. Они – то, ради чего я вообще все это делаю.

========== Часть 99 ==========

Когда я проснулась, Ланкмиллера рядом не было. Здоровой и очень мягкой, за ночь измятой кроватью я наслаждалась в одиночку. Лучи солнечного света сквозь занавески косыми полосами струились по стенам и шершавым доскам паркета, а через распахнутое окно комнату наполнял запах дождя и утренней свежести. Давно такого прекрасного утра не было.

Я спрыгнула с кровати и, немного покачиваясь со сна, поплелась в душ. А он мне был отчаянно необходим, потому что спустя некоторое время после пробуждения обнаружился один деликатный нюанс… Ну надо же, а. Это как же крепко нужно было меня мацать вчера, чтобы даже волосы так прочно впитали его, этот чертов ланкмиллерский запах? Я растерянно взвесила на руке прядь, а потом откинула за спину. Еще не хватало мне такой грязной романтики.

Вдоволь набродившись по дому после душа и даже прибрав к рукам новую одежду из ланкмиллерской спортивной сумки, я, наконец, придала своим блужданиям осознанную цель.

Кэри обнаружился в заброшенном цветнике без единого растения. Да, чудное место, чтоб поставить здесь тренажер. Я даже прыснула в ладонь, тоже мне, устроил тут качалку. Нет, ему, конечно, по статусу положено за собой следить, упражнения там всякие, чтоб под старость не превратиться в лысого бородавочного пузатика, типа Флетчера.

– Доброе утро, – зевнула я, прислоняясь к дверному косяку. – Как жизнь молодая?

– Завтрак бы приготовила, чем слоняться, – посоветовал Ланкмиллер весьма дружелюбно для его обычной манеры, но занятия своего не прервал.