По рукам и ногам

Мне было тяжело и страшно.

Только в отсутствие Ланкмиллера я осознала, что совсем не хочу иметь с ним дело. Нет, не то что бы это было буквально-таки озарение, я это и раньше знала. Просто теперь почувствовала наиболее остро, что мне эта похоть, эта холодность, его этот то ли напускной, то ли черт-те что цинизм омерзительны до дрожи.

До озноба.

Я, зачем-то ступая осторожно и до неслышного тихо, прошла к окну и, раздвинув пальцами пыльные жалюзи, выглянула наружу. А там было все такое же серое. Видать только здание суда да парковку. В третьем ряду, почти совсем слева… Это его же машина, да? Ланкмиллерская?

Дверь скрипнула. Надо же, пять минут здесь, а кажется уже, что абсолютно все скрипит, к чему ни прикоснись.

Я не оборачивалась, потому что точно знала, кто это.

Только плечи вздрогнули.

В официантской форме «Шоколада» был слишком большой вырез на спине. Ну как вырез… Ее почти что ничего и не прикрывало. Бессовестно-то как…

Я зажмурилась, только теперь это чувствуя как нельзя ярче. Ланкмиллер, держу пари, изучал сейчас взглядом мою спину с одурительной тщательностью. Выступающие лопатки, тонкую линию позвоночника и родинку за плечом. Медленно. С интересом, будто бы в первый раз ему. Не знаю, с чего вдруг мое не слишком-то яркостью блиставшее воображение за такое принялось, только с каждой секундой тяжесть на душе моей росла, словно бы прибавляя по тонне. Я, не выдержав наконец, резко обернулась.

Ланкмиллер все еще стоял у двери, и что-то в нем было решительно не так. Что-то, но дело не в щетине и не в этих синяках под глазами.

Он смотрел на меня впервые без тени покровительственного презрения. Как… на человека?

У меня невольно вырвался рваный вздох.

Даже усталый, какой-то подтрёпанный Кэри все же куда больше контрастировал с окружающей обстановкой, чем я.

– Кику, тебя здороваться не учили? – тут же поинтересовался он и перешагнул порог комнаты.

– Нет, – честно ответила я, поджимая губы.

Тяжесть с души ушла, будто ее вымели. Ушла так резко, что задрожали колени. И я бы попятилась, да было некуда.

Все-таки, самое страшное – это ожидание.

========== Часть 80 ==========

Ланкмиллер спокойно прошел вглубь комнаты, но приближаться не стал. То ли заметил, как я всем телом вжалась в стену и решил еще немного помучать, то ли просто от чистого сердца помучать решил. Ничего не замечая.

– Итак, на чем мы с тобой остановились в прошлый раз? – Кэри придирчиво оглядывал стены, будто он номер покупать собрался, со всей демонстративностью ко мне не оборачиваясь. От этого было как-то сомнительно легче. – Ах да, и ты никогда ни к кому не испытывала теплых романтические чувств? Кику, а тебе не одиноко? – оторвав пристальный взгляд от стен, он внезапно направил его на меня.

Я понимала, что он издевается: по голосу было ясно. Но подвох-то в чем?

– Не знаю, – буркнула я, зачем-то натирая левую щеку костяшками пальцев, – мне всегда одинаково.

И тут буквально прямо осенило. Ну как же, как же. Такое крупномасштабное событие, как не открыть бутылку? Тем более в компании лысых мужиков. Учитывая его прошлую попойку, я имею полное право содрогнуться.

– Ты пьян? Похоже, тебя тоже быстро развозит… Мужик, ничего не скажешь.

Ланкмиллер резко остановился, будто я сказала что-то необъятно оскорбительное для него и всего его рода вплоть до пятого колена.

– Я не настолько пьян для подобных замечаний. Мне просто интересно, что у тебя на душе.

– Тебе-то? – совсем без улыбки хохотнула я.

И все же пьян, и запашок есть. Как отвратительно. Он и в трезвом-то состоянии не ахти, а тут еще…

– Ах, да-да-да, прошу прощения. Забыл о своей роли бессердечного эгоиста, буду исправляться. Меня не так быстро развозит от спиртного, как ты думаешь, однако я только что из Grosse Welt и еще не проветрился толком, – мучитель распахнул окно и свесился по пояс.

– Если весь выпадешь, будет весело, – глухо заметила я, сторонясь.

– И провокацией-то тебя не возьмешь… – задумчиво протянул под нос Кэри. – Немного интереса в свою сторону, и ты моментально решаешь, что я пьян. Ну что за девка…

– Так ты хотел знать, о чем я думаю?

– Ты разве не из тех, что немедленно озвучивают любую глупость, пришедшую в голову? Я хотел знать, что ты чувствуешь. Это другое.

– Здорово тебя «Зуб» потрепал… – хорошо бы тему уже сменить, ни к чему хорошему его «провокации» еще не приводили.

Я отлепившись от стены, благодаря какому-то внезапно нахлынувшему, прямо космическому потоку то ли смелости, то ли идиотизма, сделала пару шагов к мучителю.

– Не твое дело, – с ледяной ухмылкой отозвался он.

Ясно, я с восхитительным треском провалила свою попытку. Что теперь?

Он ведь только что захотел заглянуть за стену, вставшую между нами еще с самого начала. Впервые захотел. Должна же в этом быть какая-то цель.

– Так, дорогая моя зайка, у нас мало времени, всего полчаса. Этого на прелюдии, не обессудь, совсем не хватит, – мучитель даже по циферблату наручных часов своих постучал для наглядности.

– Меня тошнит от фамильярностей. Давай без заек и пупсиков. И, тем более, малышей.

Замечательно, так я и думала: трахнемся – и разбежимся. И в этом весь Кэри. Такая тоска. Он либо издевается, либо совсем тупой.

Я меланхолично развернулась к нему спиной и принялась расстегивать пуговицы официантского платья. Чего ждать, пока он мою форму порвет от своего больного энтузиазма. А мне Чейс за это по ушам так вломит, что так и вовсе без них останусь.

Ланкмиллер ничего не предпринимал первые пол-минуты, будто мои действия его ввели в абсолютный ступор. Он просто стоял и смотрел. И впервые за долгое время выглядел растерянным, будто такого от меня не ждал.

А потом я вдруг почувствовала непривычно-сильные руки на своих запястьях.

– Ну Кику, что же ты делаешь, это совсем не здорово. А я-то надеялся, что мой приезд хоть немного тебя взволнует… – это было произнесено негромко, прямо в ухо и каким-то до неправильности хриплым голосом.

Оттого, что кто-то чужой был так близко, по шее все же поползли мурашки. Я только сильнее разозлилась и хотела уже либо вырваться, либо брякнуть как всегда что-нибудь неумело обидное. Но по маршруту мурашек проследовали Ланкмиллерские губы, не дав-таки мне осуществить задуманное. Я чуть было не взвыла от досады. Пришлось, как дикому коту мириться, что хозяин, не давая сбежать, настырно держит тебя на коленях и купает в неумелых ласках. Но Кэри был, напротив, очень даже опытный и умелый. И это заставляло меня только больше беситься и почти что скрежетать зубами, сдерживая дурацкую и совсем непонятную мне дрожь.

– Я буду грубым. Слышишь? – пальцы аккуратно перебирали волосы, которые после стрижки у того педика снова уже посеклись.

– А когда ты со мной не бываешь грубым? – смирившись со своей участью, вздохнула я, попутно пытаясь аккуратно провести вдоль выступающих вен на его левой руке. Просто вот из интереса. – Достали нежности, да?

– Я предупредил. Остальное на твоей совести.

Я глухо ойкнула в ответ, уткнувшись лицом в подушку. Неожиданная перемена в моем положении заставила очень усомниться, что стояние раком имеет вообще хоть какое-то отношение к совести.