По следам исчезнувших

– Тогда что ты предлагаешь? – спросила Маша. И только тогда поняла, что они как-то незаметно все перешли на «ты». Впрочем, сейчас было не до ее правил.

– Попробовать еще раз перелезть через забор и открыть ворота…

– А это типа не опасно? – возмутился Никита.

– После наступления темноты, – добавил Каменев. – Территория лагеря не освещается. Если только стрелок не собирается дежурить ночью у самих ворот, прицельно стрелять по нам он не сможет. Возможно, вообще не заметит нашу попытку, если мы не станем включать лампочку на крыльце.

– Или же будет поджидать нас с винтовкой у ворот, – занудно повторил Никита. – А у нас из оружия только травмат.

– Я готов попробовать, – вызвался Стас.

– Да я сам попробую, – возразил Каменев.

Стас упрямо покачал головой.

– Кроме Ильи, ты здесь единственный, кто умеет стрелять. Если что-то пойдет не так… В общем, давай ты лучше будешь меня прикрывать?

Каменев задумчиво посмотрел на него и медленно кивнул.

– Ладно, попробуем так. Тогда ждем темноты. Благо закат нынче рано, так что до нее осталась пара часов.

Глава 18

Чайник закипел, и Маша сразу залила еще бурлящей водой чайные пакетики, лежавшие в двух кружках: один для себя, другой для Элизы. Верхний свет в кухне был выключен, как они и договаривались, но настольной лампы вполне хватало, чтобы уверенно контролировать процесс заваривания по изменению цвета напитка и не сделать его слишком крепким.

Маша сама этого не ожидала, поскольку в ее комнате такой роскоши не было, но в других на прикроватных тумбочках им удалось найти пару небольших, но вполне рабочих ламп. Их было даже больше, просто пригодились только две: одну они поставили в кухне на столешницу, в угол между стеной и холодильником, а вторую – в комнату Ильи и Элизы на прикроватную тумбочку. Такого освещения вполне хватало тем, кто внутри, но было недостаточно, чтобы стрелок, бродивший где-то снаружи, смог разглядеть силуэты людей.

– Тебе сделать чай? – поинтересовалась Маша у Каменева.

Сейчас в кухне с ней был только он. Стас и Никита пару минут назад удалились в сторону санузла, поскольку последний не захотел идти туда один, опасаясь, что маньяк мог притаиться в каком-нибудь углу.

– Я больше по кофе, – с улыбкой напомнил Каменев, – но сейчас воздержусь и от него. Скоро совсем стемнеет, пора готовиться к вылазке.

– Я пойду с вами, – тут же заявила Маша. – Никите лучше остаться с Элизой и Ильей, а я пойду к воротам.

Каменев с сомнением нахмурился.

– Это лишнее. Попытка будет рискованной. Нас действительно могут ждать прямо там. А темнота играет на руку обеим сторонам: и нам, и стрелку. Мы можем не заметить его до последнего.

– Все равно. Я администратор этого проекта. И отвечаю за людей. За Стаса в том числе.

– Повтори это, когда он вернется, – хмыкнул Каменев. – Ему будет приятно.

Маша сделала вид, что не поняла его намека.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ладно тебе… Слепому видно, как он на тебя смотрит.

Она решила больше не играть в недоумение, лишь с улыбкой заметила:

– По крайней мере, ты больше не думаешь, что это один из нас. А я сразу говорила…

Каменев поднял на нее весьма мрачный взгляд, и Маша невольно осеклась.

– На твоем месте я бы не расслаблялся.

– Что это значит? Очевидно же, что стрелок не среди нас…

– Но среди нас у него может быть сообщник. Стрелку было бы непросто убить Крюкова, потом спрятаться где-то в здании, надеясь, что его не найдут, а как только мы все выйдем, выскользнуть самому и занять позицию для стрельбы, пока мы возились с замками и думали, что делать. Не скажу, что это невозможно, но времени было мало. И все это было весьма опасно, если только…

Он вдруг замолчал, и Маше показалось, что ему пришла в голову какая-то мысль, до сих пор его не посещавшая, но Каменев не успел ее озвучить: в коридоре послышались шаги и голоса вернувшихся Никиты и Стаса. Маша поняла, что продолжать рассуждения при них Каменев не станет, поэтому подхватила обе чашки и отправилась проведать раненого и Элизу, ни на секунду не отлучавшуюся от его постели.

– Я сделала тебе горячего чая, – объявила она, подходя к девушке, поскольку та, казалось, даже не заметила ее появления.

Элиза вздрогнула, обернулась, с трудом сфокусировала взгляд на чашке и благодарно улыбнулась.

– Спасибо!

Сделав всего один глоток, едва заметно поморщилась и удивленно уточнила:

– С сахаром?

– Пей-пей, – велела Маша, садясь на свободную кровать. Других мест все равно не было. – Тебе нужно хотя бы немного энергии, ты почти ничего не ела сегодня. От двух чайных ложек сахара ты не поправишься, обещаю.

Элиза улыбнулась и сделала еще один осторожный глоток, а Маша посмотрела на Илью. Тот лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и выглядел куда бледнее, чем обычно. Но, по крайней мере, не казалось, что его мучает боль.

– Как он?

– Уснул, – вздохнула Элиза. – Полагаю, обезболивающее наконец подействовало, и он прям в секунду отключился. Если бы не всхрапнул пару раз, я бы испугалась.

Это было произнесено с таким умилением, что Маша почувствовала себя слегка неловко, словно нечаянно подглядела в замочную скважину.

– Я не знала, что вы с ним так близки…

Элиза посмотрела на нее поверх чашки, в глазах ее блеснул озорной огонек, какого Маша прежде никогда не замечала.

– И ты наверняка сейчас подумала совсем не то, что есть на самом деле.

– Да я ничего такого… – пробормотала Маша, почему-то почувствовав себя еще более неловко.

Она не собиралась расспрашивать, но Элизе, по всей видимости, очень захотелось поделиться, поэтому она даже договорить ей не дала:

– Илья появился в моей жизни, когда родители решили, что я уже слишком взрослая для няни. Кажется, я младшую школу как раз закончила… Или, может, через год после этого. Не помню точно. Но я тогда занималась, наверное, в десятке разных секций и кружков. У меня был дополнительный иностранный к тем двум, что уже учили в школе, танцы, бассейн, пара репетиторов, индивидуальные занятия по игре на пианино, что-то еще… Кто-то должен был возить меня туда-сюда и при этом присматривать, чтобы со мной ничего не случилось. Вот отец и нанял Илью. Дома за мной присматривала Наталья Валерьевна, называвшаяся у нас экономкой, а за стенами дома – он.

Элиза замолчала ненадолго, чтобы сделать еще несколько глотков чая. Сладкий привкус больше не заставлял ее морщиться.

– Знаешь, кто такой «значимый взрослый»? – спросила вдруг она.

– Знаю…

– Вот Илья стал для меня таким взрослым. С родителями у нас как-то не сложилось теплых отношений. Отец всегда был занят бизнесом, а мать – светской жизнью. К тому же они по сей день считают, что лучший способ вырастить успешного человека – это почаще критиковать. Я всегда была в их глазах недостаточно умна, талантлива или стройна. Мои оценки оставляли желать лучшего, мой французский всегда был недостаточно хорош. Хотя, вообще-то, никто из них не говорит по-французски… А Илья вел себя иначе. У него всегда были припасены для меня похвала, шутка и угощение. Ну там… Мандарин, конфета или бутерброд с копченой колбасой, которую моя мать считала едой плебеев. Представляешь? У нас всегда была куча денег, а меня половину детства подкармливал водитель!