По следам исчезнувших
Шрифт:
– Думаешь, это все-таки один и тот же убийца? – нахмурился Стас.
Он вроде как принял ее желание снова свести все к деловому разговору, но так и не выпустил ее руки из своих. А она их почему-то не отняла.
– Мне сначала тоже так показалось, – призналась Маша. – А теперь вот я думаю… вряд ли… И не из-за возраста. А из-за отношения к телам. Маньяки ведь обычно соблюдают какой-то ритуал, правильно? В первый раз убийца собрал все тела вместе, уложил их по кругу… А во второй… Не знаю, что он сделал с телами, но… их нет.
– Может, на то была причина? – предположил Стас. Он не
– Например?
Он ненадолго задумался.
– Например, спрятать живого среди мертвых? У нас ведь в сценарии есть такая версия, что убийства совершал кто-то из группы, а потом просто сбежал и спрятался. И от тел избавился, чтобы было непонятно, кого именно искать. Но причина могла быть и другой. Например, это было сделано, чтобы всех сочли погибшими, тогда как кто-то один был похищен.
– Зачем?
– Не знаю. Это просто вариант. Люди куда опытнее меня пытались в этом разобраться… Полиция, следственный комитет… Но даже они не нашли ответов. А я всего лишь звукооператор…
– Почему ты вернулся? – не удержалась Маша, вдруг меняя тему. – На твоем месте я бы бежала не в лагерь, а от него. Как можно дальше.
– Я за тобой вернулся. Не смог тебя здесь бросить. Я… Ты мне давно очень нравишься… Боже, – он смущенно рассмеялся и опустил голову. – Прозвучало как признание школьника…
Маша тоже рассмеялась, хотя обстоятельства не особо располагали к веселью. Смех был скорее нервным. Не то чтобы она раньше не догадывалась об интересе Стаса к ней, видела ведь… Но даже сейчас не понимала, какие эмоции у нее это вызывает. Сердце стучало, голова горела, мысли путались… Но причиной тому мог быть коньяк на голодный желудок.
Стас снова посмотрел на нее, пытаясь что-то прочитать в ее глазах, и ей стало еще больше не по себе.
– У нас осталась какая-нибудь еда? – снова поменяла тему Маша, намеренно разрушая интимность момента. – Может, сырные сухарики? Боюсь, меня сейчас совсем развезет и я усну. А это опасно.
– Сейчас поищу, – покорно пообещал Стас. Напоследок сжав ее руки, он встал и направился к шкафчикам, на ходу интересуясь: – Так какая теперь у тебя версия? В смысле, кто все это делает?
– Возможно, сын основателей секты, – предположила Маша, вновь растирая лицо освободившимися руками. Алкоголь действительно ударил в голову, и на почве всего пережитого начало отчаянно клонить в сон.
– Кто? – удивился Стас, так и не открыв шкафчик с запасами.
– В статьях была еще и фотография семейной пары, основавшей ту секту… или общину, как было сказано в заголовке. На ней с ними запечатлен мальчик лет восьми или девяти. Среди погибших его не было, но и живым его не нашли…
– Может, его вовсе не было в общине? Пока родители мутили свой сомнительный проект, он мог жить у бабушки с дедушкой, как это часто бывает.
– Нет, семейное фото было сделано здесь, в лагере… Лиза правильно тогда сказала: если мальчик стал свидетелем жестокой расправы и сумел сбежать, это наверняка травмировало его психику. Вот только непонятно, с чего вдруг двадцать девять лет спустя он устроил в лагере то
же самое?– Возможно, что-то его триггернуло, – предположил Стас, шурша упаковками. – Может, только двадцать девять лет спустя он снова попал сюда? Или что-то напомнило ему о той трагедии?
– Сейчас ему должно быть тридцать семь или тридцать восемь лет, – задумчиво прикинула Маша.
– Тогда Климов вполне подходит на эту роль. Он восемьдесят восьмого года рождения. Сейчас ему как раз тридцать семь.
– Да? – удивилась Маша. – Откуда ты знаешь?
– Так Каменев тогда прочитал это в его паспорте. Помнишь?
– Нет, не запомнила.
– А я запомнил, – хмыкнул Стас. – Еще подумал, что парень на год меня младше, а выглядит таким взрослым. Значит ведь, и я так выгляжу. Да?
Маша вдруг почувствовала себя так, словно ей в грудь вонзилась острая сосулька и продырявила насквозь, холодя внутренности.
На год младше… Значит, самому Стасу тридцать восемь. А тогда было девять лет.
«Не люблю я эти лагеря. С детства, – сказал он ей буквально накануне… А кажется, что целую вечность назад. – Я приехал в подобное место обычным ребенком, а уехал круглым сиротой…»
Год назад его пригласили работать на съемках сериала про кукол, но через неделю он притворился больным и уехал – так тяжело ему оказалось здесь находиться.
«Его что-то триггернуло… Может, только двадцать девять лет спустя он снова попал сюда…»
Попал сюда, вспомнил прошлое, поехал кукушкой и решил избавиться от мужа девушки, на которую давно положил глаз.
Кровь застучала в ушах, Машу замутило, и она едва не вскрикнула, когда на стол рядом с ней опустился открытый пакет с сухариками.
– Сырных не осталось, – извиняющимся тоном сообщил Стас. – Только сметана и лук… Ты чего?
Маша так резко вскочила на ноги, что сама не сразу осознала это. Тело действовало быстрее, чем мозг соображал.
– Ничего, – выдавила она, отчаянно стараясь вести себя не слишком подозрительно. – Просто подумала, что калорий здесь очень много, жиров… Лучше фрукт какой-нибудь, да? У нас остались… апельсины?
Она резко метнулась к кухонному гарнитуру, чтобы Стас не успел опередить ее. Но он лишь растерянно развел руками.
– А у нас были апельсины? Вроде только яблоки, мандарины и бананы. Все, что легко чистится…
Маша и сама это знала, просто сейчас думала только о том, что ей нужно какое-нибудь оружие. Например, нож. Она выдвинула ящик, куда они сложили одноразовые приборы. Парочка кухонных ножей там тоже была.
– Откуда ты знаешь расписание автобусов? – спросила она, когда ее пальцы сомкнулись на рукоятке одного из них.
– Что?
– Когда Крюков сказал, что Мила могла пойти на автобусную остановку, мол, тут вполне реально добраться пешком, ты сказал, что автобусы ходят редко. А сегодня ты сказал, что у вас есть шанс попасть на вечерний автобус… Откуда ты все это знаешь, если не возвращался в лагерь без машины?
– Просто… в интернете посмотрел, – все так же растерянно протянул Стас. – Это сейчас плевое дело. Маш, да что с тобой?