По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Ладно, идем обедать.

— Нет. Ты иди, я потом. Мне еще нужно кое-что про­смотреть.

Когда Дараев ушел, Жунид достал из шкафа папку с материалами по краже в ювелирном ларьке и стал искать протокол допроса продавщицы Фатимат Паритовой. Он пере­листал все бумажки, скрепленные скоросшивателем, с нача­ла и до конца, потом повторил всю процедуру наоборот, уже медленнее и внимательнее, перелистал с конца,— протокола не было.

— Что за чертовщина? — Шукаев сел на диван, медлен­но вглядываясь в каждый листок, просмотрел еще раз — ре­зультат тот же: протокол допроса Паритовой бесследно ис­чез. На металлическом креплении скоросшивателя не оста­лось даже следов вырванных страниц. Он бросил папку на диван и поспешил к шкафу. Открыл дверцу и стал рассмат­ривать папки, в беспорядке лежавшие на полке. Разве так они лежали вчера?.. Вот эта сдвинута, а первая и вторая поме­нялись местами... Может быть, брал Вадим? Да нет, он ушел чуть свет. Не вставал же он ночью, тайком?

Потратив еще полчаса на проверку остальных четырех папок, Шукаев обратил внимание, что протокол допроса Итляшева был измят и надорван, как будто его тоже пытались вынуть из скоросшивателя, но почему-то не сделали этого. Что-нибудь помешало? Или кто-нибудь помешал?

Жунид положил папки на место и стал лихорадочно со­ображать. Кто мог войти сюда беспрепятственно? Прежде всего — сам Гоголев, Дараев и Арсен. Отпадает. Секретарь Виктора Ивановича? Едва ли. Старик работал в управлении более двадцати лет. Безупречен. Кто еще? Практически лю­бой работник аппарата — с разной долей риска, конечно.

— Новая заковыка,— вслух сказал Шукаев.— Помимо нас еще кому-то небезразличны документы по этим делам...

Он снова вернулся к шкафу, осторожно изъял из папки протокол допроса Итляшева и отнес в техэкспертизу, попро­сив провести срочный дактилоскопический анализ. Еще че­рез сорок минут выяснилось, что на бумаге были отпечатки пальцев нескольких человек: Итляшева, читавшего протокол, прежде чем подписать его, Дараева и его самого. Значит, либо никто из посторонних не касался листка, либо касался в пер­чатках.

Вчера они отсутствовали целый день, Вадим Акимович был в городе — ездил по школам, проверял семьи тех детей, у кого в хрестоматии оказалась вырванной в числе других семьдесят восьмая страница. Виктор Иванович тоже был в ко­мандировке.

Жунид вышел в приемную к секретарю Гоголева, пожи­лому человеку в очках, печатавшему что-то на машинке.

— Иван Петрович, кто-нибудь заходил вчера?

— Леонтьев был,— с готовностью отвечал старик, отры­ваясь от машинки.— Оставил сводку и ушел. А больше нико­го. Все ведь знали, что Виктор Иванович уехал в Ставрополь.

— Из младшего персонала?

— Васюкова заходила.

— Только в приемную?

— Да, а что случилось, Жунид Халидович?

— Нет, ничего. Она долго пробыла тут?

— Да нет. Посидела, поболтала. Работы у нее сейчас нет. Нового начальника угро все еще не дали. И неизвестно, ког­да дадут. Вот ей и скучно. Минут десять-пятнадцать пробы­ла. Я выходил, правда, Петру Яковлевичу сводку перепеча­тал и отнес. Галю попросил посидеть. Может, думаю, кто по телефону позвонит...

— Спасибо. Извините, что я вас оторвал от дела и, по­жалуйста, о нашем разговоре пока никому.

— Ну, что вы! Я понимаю.

Галина Васюкова... Васюкова. Некрасивая угловатая особа лет двадцати шести-двадцати восьми... Худая, инфантильная до странностей. Незамужем. Именно ее они с Дараевым за­подозрили в излишнем любопытстве, когда работали вечером в кабинете уехавшего в Гомель Бондаренко. Оправдания ее были в общем приемлемы, хотя и наивны: принесла почту в кабинет своего начальника. Правда, вернулась для этого из дому уже после окончания рабочего дня... Явно смутилась. Но тогда все это можно было объяснить. Жунид даже греш­ным делом подумал, уж не влюблена ли была засидевшаяся в девах секретарша в видного, моложавого Бондаренко.

А теперь что?

Совпадение?

Он возвратился к себе, аккуратно вставил протокол до­проса зверолова на место и в раздумье остановился возле раскрытого книжного шкафа. Если в бумагах копалась Васю­кова и при этом работала в перчатках, то она далеко не так проста, как кажется, а, значит, голыми руками ее не возь­мешь, прямых доказательств не было. Надо сделать вид, что ничего не произошло и не спускать с нее глаз. Гоголева пока не беспокоить. Может, Галя совсем и ни при чем.

* * *

Дараев влетел так поспешно и неожиданно, что Жунид вздрогнул. Он все еще стоял у шкафа, рассеянно шаря в кармане в поисках папирос.

— Есть! Нашел! — хлопнув дверью, закричал Вадим Аки­мович.— Ты, Жунид,— гениальный сыщик, и вообще мы с тобой молодцы!

— Что? Что ты нашел?

— Вот! Смотри! — Дараев расстегнул портфель и торжественно извлек оттуда аккуратно обернутую белой бу­магой книжку, раскрыл ее на бумажной закладке и сунул Жуниду под нос.— Смотри! Аккуратный парень. Пилипчук Ана­толий. Ни одной помарочки, переплет не порван, никаких ка­рандашных писулек и чертиков,— а семьдесят восьмой стра­ницы нет! Вырвана. Грубо, неаккуратно...

Это была «Родная речь» для IV класса. Жунид снял оберт­ку. Действительно, учебник содержался в образцовом поряд­ке. А страницы не было.

— Кто? — тотчас спросил Жунид.

— Погоди, дай отдохнуть,— повалившись на диван, ска­зал Вадим Акимович.— У меня уже «мальчики кровавые в глазах», и ноги меня не держат.

— Не тяни, ради аллаха,— взмолился Жунид.

— У-у-фф! — выдохнул Дараев и самодовольно усмехнул­ся.— Вдова, тридцать шесть лет, сын перешел в пятый класс девятой школы, отличник, первый ученик, учителя не нахва­лятся. Фамилия — Пилипчук. Свой домик. Кроме них, есть квартирант...— Вадим Акимович сделал паузу, изобразил интригующий загадочный взгляд и, не выдержав, хохотнул: — Ха-ха! Ни за что не догадаешься!..

— Ну!

— Не нукай, не запряг!

— Вадим, я тебя стукну!

— Не имеешь права! Я, понимаешь, трудился, как каторж­ный! Могу же я хоть немного пококетничать?

— Иди к дьяволу! — заорал Жунид, хватая его за ворот­ник! — Давай, говори, а то душу из тебя вон!

Они повозились, дружески обменявшись несколькими тумаками, потом Дараев, отдышавшись, уже спокойно и по-деловому договорил:

— Алексей Буеверов. Бывший наш знакомец по станице Гаевской. Живет у Пилипчук с момента своего освобождения. Отсидел, как тебе известно, пять лет. Работает в шашлыч­ной от ресторана «Кубань» на базаре.

— Ты что — был там?

— Нет. Не мог же я лишить тебя удовольствия побывать там вместе со мной. Это пока данные адресного стола и то, что мне могла рассказать учительница Анатолия Пилипчука.

— Едем!

— Едем!

14. МАЙОР ШУКАЕВ ДОПУСКАЕТ ПРОМАХ

Вдова Пилипчук. Исчезнувший квартирант. В шаш­лычной. Каретный сарай сослужил свою службу. Ночная слежка. Взаперти. Почти Дуглас Фербенкс. Переполох у Щеголевых.